Клайв Леннард - Источник судеб

— Птахом… — прошептал он.

— Птах — это маленькая птица. По-нашему: «арэль». Будем звать тебя так, пока ты не обретешь Истинного Имени, друг.

— И для того, чтобы узнать его Имя, следует… — начал король, уже догадываясь, чего хочет брегон.

— …следует отправиться в земли пиктов, найти капище и друида, завершить обряд, и тогда этот юноша может ступить на Лиа Фалль и стать Амруном детей Богини Банну.

— Всего-то! — вырвалось у киммерийца. — Полагаю, ты рассчитываешь на мою помощь как знатока тамошних мест? Но ты забыл, фаллиец, что я — король Аквилонии, а не бродяга, жаждущий подрядиться в проводники за несколько золотых! Ты мог бы нанять следопытов в Велитриуме, среди них есть отчаянные головы, доходившие до самого побережья Западного моря.

— Я не настолько самонадеян, чтобы предлагать монарху что-либо, не достойное его положения, — вежливо но твердо произнес Да Дерг. — Я действительно полагаюсь на помощь Конана и вот по каким причинам. Первое: светящиеся руны сказали фелидам, что Амруна должен сопровождать некий лоннансклех, могучий воин, неудержимый в сражении…

При этих словах киммериец только хмыкнул и сделал большой глоток вина.

— Второе и главное — ваша болезнь, государь. Яд сихаскхуа коварен и разрушает тело далеко не сразу. Не гневайтесь, ваше величество, — брегон поднял руку, заметив, как яростно глянул киммериец на съежившегося пикта, — юноша не виноват, что не смог излечить вас. Он замедлил действие отравы, но окончательное выздоровление возможно лишь после того, как он обретет Истинное Имя и сможет проявить свою силу во всей полноте.

И снова Верховному Жрецу пришлось бормотать молитву, отвращающую гнев Митры, ибо, высказывая все, что он думает по этому поводу, король Аквилонии не стеснялся в выражениях.

Несколько успокоившись и залпом осушив пару кубков, Конан немного поразмыслил. Смертельный холод яда время от времени давал себя знать, и это было лучшим доказательством истинности слов фаллийца. Обиус подтвердил, что камбуйское зелье оказалось бессильным против отравы. Даже если Да Дерг сам подослал карлика с целью заполучить меч и опыт киммерийца (а этого подозрительный варвар никак не мог сбросить со счетов), игральные кости судьбы выпали в пользу брегона. Что ж, поглядим, каким будет следующий бросок!

— Ты не оставил мне выбора, чужестранец, — произнес король, и в голосе его не было гнева. — Видать, придется вспомнить молодость и размять кости. Однако тебе придется подождать, пока я наведу порядок в Турне и съезжу в Тарантию, дабы объявить Троцеро наместником всей Аквилонии на время моего отсутствия.

— В этом нет необходимости, ваше величество, — возразил брегон, нисколько не опасаясь перечить монаршей воле. — Я уже имел честь доложить вам, что Турн наводнен шпионами колдунов, а со дня на день следует ожидать появления самих магов под разными личинами. Так что, чем скорее мы отбудем, тем лучше. Управление Турном вы можете передать Пресветлому Обиусу, думаю, он достоин вашего полного доверия после Божьего Суда над предателем Гийломом. Что же касается вашего отсутствия — его никто не заметит.

— Но ведь поход займет много времени? — недоуменно спросил Конан.

— Да, это нелегкое предприятие. Однако вы сможете продолжить праздник в честь победы над колдуном, охотиться с Троцеро и его рыцарями в окрестных лесах и, думаю, не разочаруете ни одну влюбленную даму…

— Кром! — рявкнул киммериец, который не любил речей-загадок. — Объяснись!

Брегон поднялся. Лицо его стало торжественным, движения значительными.

— Я получил дозволение Совета фелидов использовать, как исключение, высшую магию. Подобное не свершалось уже несколько веков, ибо силы, вызываемые для подобных действий, столь значительны, что на предвидение возможных последствий, расчет времени и места, положения звезд и направления ветра ушло три года непрерывных бдений возле Алтаря Светящихся Рун…

Конан заскрипел зубами, готовый вновь дать волю ярости, и брегон быстро завершил речь:

— Я создам двойника. Точное подобие короля Аквилонии.

Светильники угасли, и наступил мрак. В полной тишине киммериец стоял на одной ноге, поджав другую и сведя ладони над головой. Последнее, что он видел, прежде чем померк свет, был Да Дерг, стоявший посреди Тайного Покоя точно в такой же странной позе. Брегон прикрыл один глаз и напоминал болотную цаплю, высматривавшую среди кочек неосторожную лягушку.

Пресветлый Обиус и юный Арэль удалились по просьбе фаллийца — магический обряд требовал присутствия лишь двоих: самого чародея и объекта его колдовства. Предстоящее было не по душе варвару, привыкшему чураться любой волшбы, но, раз решив действовать, он всегда доводил задуманное до конца. Конан ожидал, что жрец Митры воспротивится предложению брегона, но Пребывающий в Мире, немного поразмыслив, возгласил, что, хотя Вечный и против магии, в данном случае положение вещей требует сделать исключение. Жизнь монарха превыше всего. Он, Обиус, денно и нощно станет молиться, испрашивая прощение за то, чему суждено свершится по воле обстоятельств. Король мрачно заметил жрецу, что следует все же прерывать молитвы, дабы надзирать за порядком в городе: двойник, по словам Да Дерга, способен будет лишь есть, пить, ругаться, охотиться и заниматься любовью. Держатель Хрустального Жезла заверил повелителя, что тому не о чем беспокоиться. С тем они и расстались.

В темноте возникла светящаяся искра. Она разгорелась, превращаясь в яркую белую звезду, и вдруг начала вращаться, описывая огненную спираль. Витки ее сжимались к центру, и вскоре взгляду Конана предстал искрящийся белыми сполохами тоннель, словно уходивший в глубины окружающего мрака. В конце тоннеля замаячила какая-то тень и стала быстро приближаться. Страх таился в ее очертаниях, страх смерти и тления: то был человеческий костяк с кусками полуразложившейся плоти. Киммериец успел лишь пару раз вздохнуть, но ему показалось, что прошли годы. Скелет превратился в величественного старца с неясным лицом, потом — в могучего мужчину, юношу… Светящийся тоннель сжался в слепящую точку и снова расширился. Теперь Конан видел плывущего к нему темноволосого человека — словно кто-то приближал к нему зеркало…

Мягкий свет масляных ламп вновь озарил убежище. Широко расставив ноги, уперев в бока могучие кулаки, перед киммерийцем стоял его двойник — голубоглазый гигант с мрачным лицом и презрительной ухмылкой на губах. Впервые Конан видел себя со стороны столь ясно: в зеркалах всегда таилась некая муть, а самая спокойная вода все же искажала черты. Невольно король повторил позу своего отражения, насупившись и скептически разглядывая творение фаллийца.