Крис Уэйнрайт - Кольцо власти

Случалось участвовать и в сражениях с зингарцами, когда он, голодный, без всяких средств к существованию, нанялся солдатом патруля в Рабирийские горы. Природная ловкость и быстрота не раз выручали его в схватках, когда мечи, сталкиваясь, высекали снопы искр. Много пришлось повидать на чужбине, и многому удалось научиться. Эрленд за эти годы, кроме аргосского, который он знал с детства, выучил несколько других языков, благо в мессантийский порт заглядывали корабли из самых далеких стран. Молодой человек мог объясняться на их наречиях даже с жителями Стигии и чернокожими кушитами. Кроме того, он обладал несомненным талантом изображать на бумаге военные и бытовые сцень>или же портреты своих знакомых. Когда он вернулся в Немедию и раздумывал, чем стоит заняться, предложение старого знакомого пришлось как нельзя кстати. Двадцатилетний искатель приключений, солдат и путешественник, книгочей и художник очутился в Хельсингере, замке, затерянном на северных границах его родины.

Девочка, которую он должен был воспитывать до совершеннолетия, была еще совсем ребенком — с угловатым неоформившимся телом и совершенно детскими повадками. Не знавшая никого, кроме своих родителей и обитателей замка, она все свое время проводила с приставленными к ней женщинами и дочкой управляющего Сюннивой. Отец с матерью не слишком интересовались жизнью дочери, несмотря на то что она была единственным ребенком, и почти не принимали участия в ее воспитании. Хайделинда сначала настороженно встретила молодого человека, который, как торжественно объявил отец, сделает из нее настоящую наследницу Хельсингера.

Эрленд до сих пор помнил недоверчивый, исподлобья взгляд фиалковых глаз девочки, когда он впервые был представлен юной герцогине. Однако время шло, и скоро Хайделинда так привязалась к новому воспитателю, что его отлучки по делам в Нумалию заставляли ее грустить, а по возвращении аргосца она с детской непосредственностью бросалась тому на шею. Эрленд понемногу учил наследницу языкам и кое-чему из наук, которые были по силам ее возрасту, а также занимался с девочкой фехтованием, потому что герцог считал владение оружием одной из самых важных наук. Эрленд привязался к своей воспитаннице. Она обладала пытливым любознательным умом и иногда своими вопросами даже ставила в тупик учителя. Больше всего ей нравились прогулки на природе и занятия с оружием. Хайделинда научилась так здорово попадать в цель метательным ножом, что даже аргосец не мог выиграть у нее состязание, когда они с двадцати шагов пускали клинок в ствол старого вяза, росшего на берегу реки.

Женщины в северных землях созревают позднее, чем сверстницы из южных стран. Те уже в двенадцать лет нередко казались вполне сформировавшимися женщинами, и Эрленд в свою бытность в Мессантии частенько проводил время с такими прелестницами в портовых тавернах и веселых домах. Хайделинда, напротив, до четырнадцати лет выглядела подростком, наивным и беззащитным. Эрленд вспомнил, что в первые годы она не стеснялась нагишом купаться в его присутствии в прохладных озерцах, когда они гуляли по лесам и полям и он показывал ей травы и растения.

— Что же ты не идешь купаться? — спрашивала она своего наставника, — Конечно, твоя аргосская кровь не выносит холода Немедии! — смеялась юная особа, плескаясь и брызгая на наставника водой.

Эрленд отшучивался, как мог, и отходил подальше в лес, чтобы не видеть ее худенького стройного тела с узкими бедрами и едва наметившейся грудью. Но в последний год, перед ее отъездом в Аквилонию, Хайделинда в одночасье расцвела, как часто бывает с девушками в этих краях.

Еще несколько лун назад это была угловатая девочка-подросток, и вдруг внезапно перед всеми предстала молодая красивая девушка с плавными движениями и телом взрослой женщины, способным свести с ума любого повесу. Она была похожа на свою мать — такие же светлые, только с пепельным отливом волосы, высокая грудь и стройные длинные ноги, отличаясь от нее лишь цветом глаз, которые были у Хайделинды темно-синие, с фиолетовым отливом. Впрочем, она продолжала бросаться ему на шею до того дня, когда в один прекрасный момент он, сам не понимая, что делает, обнял в ответ хрупкие плечи и поцеловал яркие, чуть припухлые губы. Он впился в ее рот, словно никогда до этого не знал женщин, и очнулся, лишь почувствовав, как маленькие кулачки упираются в грудь. Эрленд, пылая от стыда, отпустил девочку. Она посмотрела странным взглядом, но ничего не сказала, однако их отношения с той поры стали совсем другими — чуть натянутыми и без той теплоты и дружеских шуток, которые они позволяли себе раньше.

Именно тогда Эрленд с ужасом понял, что влюбился в свою воспитанницу, пятнадцатилетнюю наследницу Хельсингера. Не могло быть и речи о том, чтобы ему, отпрыску незнатного рода, удалось породниться с семьей одного из самых влиятельных нобилей Немедии.

Сгорая от любви, испытывая невероятные мучения, он совсем было собирался покинуть замок, но события, до того разворачивающиеся неспешно и плавно, вдруг закрутились словно белка в колесе. В Хельсингере появился брат герцога Бьергюльф, и вскоре Гунхильда уговорила мужа отправить дочь в Митрианский монастырь в Аквилонию, с тем чтобы закончить ее образование. Герцог не хотел отпускать Хайделинду так далеко, но жене удалось настоять на своем, и Гутторм с Иваром отвезли ее в монастырь где-то в Пуантене.

А теперь Эрленд узнал страшную тайну! Хотя он не все расслышал и кое-что прошло мимо его ушей, но в главном сомнений не осталось — Бьергюльф с помощью колдовства покончил со своим братом и расчистил себе место правителя Хельсингера. Возможно, он и Гунхильдой воспользовался лишь для отвода глаз, а это может означать, что в скором времени похотливая герцогиня последует за своим первым мужем.

«Интересно, ей было известно, что замышлял Бьергюльф? — подумал Эрленд. — Или она ничего не знала и находится в неведении до сих пор?»

Он все еще сидел на каменном столбике посреди внутреннего двора, не обращая внимания на снующих рядом с ним слуг и рабов и не отвечая на их поклоны.

«Что же делать? — в сотый раз он задавал себе один и тот же вопрос и никак не мог найти ответа. — Сказать об этом Хайделинде, когда мы встретимся с ней? А чем я докажу подобное нешуточное обвинение? Обрывками подслушанных признаний, да еще вытянутых с помощью пыток? Под рукой палача и не то можно наговорить». — И аргосец невесело усмехнулся.

У него самого не было никаких сомнений в том, что ведьмы, которых допрашивал Амальрик, сказали правду. Очень уж все сходилось. Но где и как найти еще доказательства? Как будет вести себя барон, узнав эту страшную тайну? Вопросы, вопросы, и никаких ответов, тут недолго и спятить… Мало ему не угаснувшей за два года любви к наследнице Хельсингерского герцогства!