Стивен Эриксон - Память льда

— Крюпп рад заверить вас, что готовится величайшая милость. Вся нынешняя видимость не будет иметь значения.

— Тогда почему не сказать ей? — бросил Коль, кивнув в сторону повозки Майб.

— Ах, но она еще не готова выслушать подобную истину. Увы. Это странствие духа. Она должна начать его сама и в себе. Крюпп и Лиса способны лишь наблюдать, несмотря на наше очевидное всемогущество.

— Всемогущество, вот как? — Коль дернул головой. — Вчера я бы над этим посмеялся. Так ты противостал Каладану Бруду? Интересно, как это тебе удалось, проклятая жаба.

Крюпп вздернул брови. — Дорогой, милый компаньон Коль! Ваш недостаток веры поражает чувствительного Крюппа до кончиков его пальцев, каковые корчатся от гнева, особенно на ногах!

— Не показывай нам, во имя Худа, — сказал Муриллио. — Ты носишь эти туфли с тех пор, как я тебя узнал. Сама Полиэль остолбенеет, увидев, что ты прячешь под ними!

— А точно, она может! Дабы ответить Колю с нужной точностью, Крюпп провозглашает, что подобный гнев — нет, ярость — не имеет воздействия на такого, как он, для кого мир есть всего лишь жемчужина, угнездившаяся в створках его крепкого и мускулистого ума! Гм, похоже, при втором рассмотрении эта аллюзия не столь хороша… а при третьем еще хуже. Крюпп попробует снова! Для кого, как он уже начинал, мир не более чем расписной сон воображаемых чудес и радуг, в коем даже само время теряет смысл, и уже нельзя сказать 'слишком поздно'. Понимаете? Манит спячка, поток спокойного преосуществления, превращающего забвение в исцеление и омоложение, и одного этого достаточно, чтобы всем и одному завершить сию преисполненную ночь! — Он взмахнул руками при финальном аккорде речи и пошел прочь. Через миг за ним потрусил его мул.

Двое уставились ему вослед.

— Похоже, Брудов молот задел эту масляную макушку, — предположил Коль.

— Точно, и соскользнул, — согласился Муриллио.

— Это верно.

— Мидии, мозги и воняющие сыром пальцы… Клянусь Бездной, меня затошнит.

Высоко над лагерем Карга сложила усталые, свинцовые крылья, снижаясь по спирали к командному шатру Бруда. Несмотря на усталость, по ней пробегали искры любопытства и возбуждения. Трещина к северу от лагеря все еще блестела порченой кровью Бёрн. Великий Ворон чуяла, что отзвуки удара все еще распространяются далеко на юго-восток, к Горам Видений, и сразу же поняла, что это было.

Гнев Каладана Бруда.

Поцелуй его молота, и взрывной отзыв природного мира. Она могла видеть во тьме, что здесь, в самом сердце Приречной равнины вздыбился базальтовый хребет прежде невиданных гор. И колдовство, источавшееся кровью Спящей Богини, Карга тоже узнала.

Касание Увечного Бога. В жилах Бёрн началась трансформация. Павший делает ее кровь своею. Такой знакомый вкус, очень, очень давно бывший для меня материнским молоком. Для меня и моего рода.

В мире внизу произошли перемены, и Карга пировала на них. Ее душа и души ее потомков вновь пробудились к полной сознательности. Никогда она не чувствовала себя такой живой.

Скользя между потоками прогретого воздуха, снижаясь, трепыхаясь в холодных воздушных мешках — эхе болезненной пертурбации, пронесшейся по атмосфере во взрыве Брудовой гневливости — она с тихим звуком села на землю около шатра.

Внутри не было света.

Осторожно каркнув, Карга пролезла под полуоткрытый клапан входа.

— Ни слова, — прогудел из темноты Бруд, — о выбросе моего гнева.

Ворон склонила голову по направлению к постели. Полководец сидел на ее краю, сжав руками голову. — Как прикажете, — пробурчала Карга.

— Докладывай.

— Есть. Первое, об Аномандере Рейке. Ему удалось. Отродье Луны прошло незаметно и теперь скрывается. Мои дети кружат высоко над страной Паннионского Провидца. Полководец, не только их очи свидетельствуют о лежащих внизу истинах. Я сама видела…

— Детали оставь на потом. Отродье Луны на месте. Хорошо. Ты летала в Капустан, как я просил?

— Да. Тяжелый полет. Я видела первый день и первую ночь битвы.

— Твоя оценка?

— Город не выстоит, Полководец. Не по вине защитников. Слишком большая сила им противостоит.

Бруд хмыкнул. — Может быть, надо пересмотреть роль Черных Морантов Даджека…

— Ах, но они расположились как раз там, где хотел Однорукий. — Карга заколебалась, поглядела на Каладана Бруда одним, потом другим глазом. — Есть одна необычная подробность. Полководец, вы хотите услышать?

— Конечно.

— Провидец ведет войну на юге.

Бруд вскинул голову.

— Да, — кивнула Карга. — Мои дети видели армии Провидца, марширующие назад с севера. К самой Перспективе. Провидец высвободил могучие чары против неведомого врага. Реки льда, стены льда. Пронизывающий мороз, ветра и бури — уже давно не наблюдали мы открытия именно этого садка.

— Омтозе Феллак. Садок Джагутов.

— Точно так. Полководец, вы кажетесь не очень удивленным. Я не ожидала.

— Карга, я воистину удивлен войной на юге. — Он вскочил, стянул с плеч меховой коврик и начал мерить шатер шагами. — Насчет Омтозе Феллака… нет, не удивлен.

— Итак, Провидец не тот, кем кажется.

— Очевидно. У Рейка и у меня были подозрения…

— Отлично, — щелкнула клювом Карга. — Знай я о них, провела бы более тщательное исследование ситуации в Перспективе. Ваша необузданность ранит нас всех.

— У нас нет доказательств. Кроме того, мы слишком ценим твою оперенную шкуру, чтобы рисковать, посылая тебя в крепость непонятного противника. Ладно. Скажи, Провидец остается в Перспективе?

— Мой род не сумел определить. В том районе кондоры, и им не нравится наше присутствие.

— Почему эти мирские птицы должны вас заботить?

— Не вполне мирские. Да, смертные птицы немногим более чем ящерицы в перьях, но эти кондоры ближе к ящерам, чем все другие.

— Глаза самого Провидца?

— Возможно.

— Это может стать помехой.

Карга дернула полураскрытыми крыльями. — Есть кусок мяса? Я голодна.

— В выгребной яме остатки козлятины с обеда.

— Что? Вы накормите меня отбросами….

— Карга, ты же чертов ворон, разве нет?

— Наглость! Но если это все, что осталось…

— Точно так.

Клекоча от сдерживаемой ярости, Карга скакнула к задней стенке шатра. — Считай меня предвестием грядущего, — прошипела она, продираясь сквозь ткань.

— Что ты имеешь в виду? — удивился Бруд.

Он просунула голову назад в шатер, открыла клюв в молчаливом смехе. Сказала: — Я дала волю гневу.

Он с рычанием шагнул к дыре.

Великий Ворон улетела с громким воплем.