Стивен Эриксон - Память льда

Коль вздохнул, обеспокоенный этими воспоминаниями, и опасливо подошел к лошадям.

Животины могли быть близняшками — обе гнедые, с длинными нечесаными гривами и хвостами, усеянными репьями и семенами других сорных трав. Седла малазанские — без сомнения, давние трофеи — а толстые попоны под ними ривийские. Звери скосили на него глаза.

Одна невзначай повернулась к даруджу задом. Он чертыхнулся и встал.

— Сладокорень, — сказал Муриллио из-за фургона. — Подкупи их. Вот у меня в мешке.

— И вознаградить их дурные манеры? Нет. — Коль кружил на безопасном расстоянии. Лошади были привязаны к колышкам палатки, что позволяло им вторить его движениям. Три шага ближе — и дарудж мог получить копытом по лбу. Он чертыхнулся погромче и сказал: — Муриллио, поставь рядом волов — прижми их к фургону. А если и это не поможет, найди мне молоток.

Ухмыляющийся Муриллио вскарабкался на сиденье фургона и натянул вожжи. Через пятнадцать ударов сердца он остановил скотов прямо около колышков, надежно заблокировав лошадям возможность ходить по кругу.

Коль поспешил обойти фургон, вставший между ним и лошадьми.

— Так ты получишь не копытом, а зубами, — заявил Муриллио, наблюдая, как его друг влез под тент, пересек днище — осторожно переступив через бесчувственную Майб — и встал на расстоянии руки от лошадей.

Те туго натянули веревки, отступив как могли далеко, дергая вбитые в землю колышки. Однако изобретенный ривийцами клин способен был противостоять самым бешеным ветрам степи. Колышки даже не пошевелились.

Кожаная перчатка Коля схватилась за одну из привязей. Он спрыгнул с повозки, туго натянув веревку.

Лошадь с фырканьем придвинулась к нему. Ее подруга тревожно взвилась.

Дарудж взял поводья с передней части седла, все еще натягивая привязь другой рукой и пригибая голову лошади, и коснулся ее плеча. Поместил носок сапога в стремя и одним движением вскочил в седло.

Лошадь присела под его тяжестью и двинулась вбок, зажимая его ногу между своим боком и боком своей подружки. Он хрюкнул, но не упустил поводья. — Отличный будет синяк, — откомментировал Муриллио. — Не можешь не сказать приятного? — пробормотал Коль сквозь стиснутые зубы. — Теперь подойди и отвяжи веревку. Медленно, осторожно. Вон там над головами стервятник, очень интересуется.

Его приятель глянул в небо, поискал и прошипел: — Ладно, уж такой я доверчивый. Хватит злорадствовать. — Он забрался на сиденье.

Коль увидел, как он легко спрыгнул на землю и направился к колышку.

— Я вот подумал, лучше бы ты сразу принес молоток.

— Увы, друг, поздно, — ответил Муриллио и развязал узел.

Лошадь прошла дюжину шагов назад, уперлась задними ногами и встала на дыбы.

На взгляд Муриллио задний кульбит Коля, удачно завершившийся приземлением на ноги, явил истинно поэтическое изящество. Упав, грузный дарудж опрокинулся на спину, чтобы избежать опасного удара копытами, который, удайся он, раздробил бы ему грудину. Он приземлился с глухим стуком.

Лошадь понеслась, радостно подскакивая.

Мгновение Коль лежал неподвижно, созерцая небо.

— Ты в порядке?

— Дай мне аркан. И сладокорни.

— Я посоветовал бы молоток, — сказал Муриллио, — но ты ж лучше знаешь, что делать…

Вдалеке застучали подковы.

— Дыханье Худа, — простонал Коль. — Марш на Капустан начинается. — Он медленно сел. — Нам нужно быть во главе.

— Друг, мы можем ехать в повозке. Верни лошадей Волонтерам и возьми назад денежки.

— Фургон и так перегружен. — Коль сморщился, разглядывая ногу. — И он говорил, без возврата.

Муриллио уставился на приятеля: — Да что ты? И ты ничего не заподозрил при этом?

— Тихо.

— Но…

— Муриллио, ты хочешь правды? Мужлан был такой простой, что я почувствовал жалость, правильно? Так что кончай болтать и начинай ловить.

— Коль! Ты отдал королевский выкуп за…

— Хватит, — прогудел тот. — Плачу выкуп за привилегию убить проклятых тварей или тебя — что предпочитаешь?

— Ты не убьешь их…

— Еще одно слово, и на этом склоне появится каменное надгробие бедного Муриллио из Даруджистана. Все понятно? Хорошо. Дай мне аркан и корень — начнем с той, что осталась здесь.

— Не лучше ли пойти…

— Муриллио, — предостерегающе произнес Коль.

— Извини. Выбирай камни помягче, пожалуйста.

Тяжелые облака низко клубились над неспокойными волнами, волнами, ведущими войну друг против дружки среди иззубренных ледяных гор, волнами, что вращались и извивались, пока не падали на неровный берег, вздымая к небу брызги. Их громоподобный рокот то и дело прорывался сквозь неустанный хруст гальки и шепот все усиливающегося ливня.

— Увы мне! — пробормотала Леди Зависть.

Трое сегуле скорчились с подветренной стороны громадного базальтового валуна, смазывая свои мечи толстым слоем жира. Это было на редкость потрепанное и жалкое на вид трио, вымазанное грязью, намокшее под дождем; их доспехи давно покрылись дырами. Руки, плечи и бедра пересекали рубцы от бесчисленных мелких ран. Более значительные раны были грубо зашиты — черные узлы среди запекшейся крови, из — под которой кое — где вымывались ливнем ярко-красные струйки.

Неподалеку на расколотой глыбе стояла Баалджагг. Мутный и нечесаный мех клочьями окружал проплешины вокруг ран. Из правого плеча торчало древко копья длиной с человеческую руку — прошло три дня, но животное не позволяло приблизиться ни Леди, ни сегуле — гигантская волчица неотрывно смотрела горящими, светящимися глазами на север.

В трех шагах позади нее лежал Гарат. Пес непрерывно дрожал, раны гноились, ибо он, громадный и полубезумный, также не позволял никому — даже волчице — подходить близко.

Лишь сама леди Зависть оставалась, на внешний взгляд, не затронутой ужасной войной, которую выдержали все они; не намоченной даже ливнем. На белой телабе ни одного пятнышка. Гладкие черные волосы аккуратно уложены, зачесаны назад. Губы окрашены темной, смутно зловещего оттенка помадой. Глаза подведены краской цвета сумерек.

— Увы мне, — прошептала она еще раз. — Как мы последуем за Тоолом через… это? Почему он не Т'лан Слон или Т'лан Кит, чтобы перенести нас на спине под роскошным балдахином? В ванне с горячей водой и хорошим сливом?

Мок подошел к ней. С его эмалевой маски текли струи воды. — Я все же встречусь с ним, — сказал он.

— Ох, ну да. Когда же дуэль с Тоолом стала для тебя важнее миссии к Провидцу? Как посмотрят Первый и Второй на такое самоуправство?

— Первый есть Первый и Второй есть Второй, — отвечал он лаконично.

Леди Зависть закатила глаза: — Весьма мудрое замечание.

— Требования естества имеют приоритет, хозяйка. Всегда, иначе не было бы чемпионов. Не было бы иерархии вообще. Сегуле правили бы плаксивые мученики, слепо топчущие слабых в жажде всеобщего блага. Или ими правили бы деспоты, прячущиеся от любого вызова за спиной армии, отвечающие грубой силой на справедливые требования чести. Мы знаем о других странах, хозяйка. Мы знаем много больше, чем вы думаете.