Александра Пляскина - Кузина из Пустоты

Я лежала на кровати и читала книгу, и уже дошла до места, где описываются события открытия портала в Мир Демонов, когда мне загородили свет. Повернув голову в сторону открытого окна, я замерла на месте. Между кроватью и окном стоял Шаолэр. Он был одет в светло-серую расшитую черной нитью рубашку, черные штаны и мягкие сапоги. Его волосы были собраны в короткий хвостик, и теперь сережку ничего не скрывало. Я старалась не смотреть ему в глаза, но не смогла побороть искушение. Его взгляд прожигал меня насквозь. Он наверняка в бешенстве, ведь все эти дни я старалась избегать его, хотя бы физически, так как мои мысли постоянно были о нем.

— Что ты тут делаешь, — мой голос был хриплый, и я еле его узнала.

— Ты меня избегаешь, а это нехорошо, — он стал подходить к кровати. — Ты же обещала мне переписать руны, разве не помнишь?

— Помню, но уже не надо. Варис перевел мне их, — я села и прижала книгу к груди. Если что, то будет чем отбиться.

— Варис? Что ж, я рад за него, но мне хотелось бы взглянуть самому.

— Нет. Это невозможно. Я выкинула листок, на котором были написаны руны, — голос предательски дрожал. — Если ты подождешь, то я перепишу их снова.

— Ну уж нет. Второй раз я на это не куплюсь, — Шаолэр уперся в кровать коленом и резко выбросил в мою сторону руку. Я даже среагировать не успела. Притянув меня к себе, он нагнулся ко мне.

— Почему ты больше не приходила к пруду? — его нежный голос и смена темы несколько выбили меня из колеи.

— Разве мы договаривались?

— Нет… но… я ждал тебя.

Ждал? Меня?! Что же он творит с моей волей, с моим рассудком и, в конце-то концов, с моим сердцем.

— Правда? — Уу, молчи дура! Целее будешь.

— Да.

Его простое «Да» напрочь отключило мое чувство самосохранения. И больше ни о чем не задумываясь, я прильнула к его губам. Он забрал из моих рук книгу и кинул ее на пол. Варис меня убьет. Это была моя последняя связная мысль, дальше его руки заставили меня забыть обо всем. Я не знаю сколько продолжалось это безумие, но проснувшись, обнаружила, что солнце уже садится. Шаолэр лежал рядом и что-то повторял. Снова и снова. Язык казался мне смутно знакомым, но не более.

— Что ты бормочешь? — со сна я снова немного хрипела, наверное, никогда не избавлюсь от этой хрипоты.

Он поверну голову в мою сторону, и в его взгляде, кроме холода и отчужденности, я ничего больше не заметила. Меня охватило чувство паники.

— Твою печать, — повернув голову к окну, он процитировал:

Но раз уступишь ты его надеждам,

И он возьмет обратно свою жизнь!

— Интересно, возможно ли поставить такую татуировку кому-нибудь еще?

— Зачем?

— Хочу вернуть брата. Хочу вернуть его к жизни!

— Брата? Твой брат мертв?

— Ну, скажем так — не совсем. Скорее, он находится в стадии сна, — его лицо исказила мука. Мне так хотелось его обнять, но… я не могла, что-то в его глазах останавливало меня. — Помнишь, я рассказывал тебе историю про пруд.

— Да. — Неужели…

— Мой брат сейчас находится там.

— Туан.

— Туан? — он непонимающе посмотрел на меня. — Ааа, ты решила, что мой брат Туан, — его смех казался мне страшным. — Нет, Туан не мой брат. Мой брат — Уриниян, тот, кто стал варгом.

— Варгом?! — Он хочет вернуть к жизни варга?! Он с ума сошел!

— Да, варгом. И в этом виноваты вы — люди. Лишь из-за вас мы получили это проклятье, нашу вторую ипостась. Ту, что может свести нас с ума, — он повернулся в мою сторону, и в его глазах я видела лишь презрение и ненависть. — После того как брат остановил свой человеческий облик, то практически сразу пожалел об этом и стал запирать внутри Дракона свою вторую сущность. Мы об этом не знали. И со временем у него начались припадки неконтролируемого гнева, которые он потом не мог объяснить или даже вспомнить. В конце концов, он все-таки стал сходить с ума, а потерять разум для дракона — значит умереть.

— Варг, — мой голос превратился в тихий сип.

— Варг — это то, что ненавидят и презирают все. Мне пришлось самому заточить брата в этом проклятом пруду, — Шаолэр стал чужим, далеким, опасным. И ненавидящим меня. — Я столько времени искал выход и вот наконец нашел.

— Ты хочешь переселить его душу из одного тела в другое? А как же память? Ведь без памяти он так и останется варгом.

— У него еще осталась память и разум. Мы заточили его раньше, чем он полностью обратился. Исхориар первый заметил, что с Уринияном, а я принял решение заточить его. Но теперь я могу вернуть брата…

— Так ты забрался в мою постель лишь для того, чтобы увидеть печать? — меня словно льдом сковало, слова еле проталкивались сквозь сжатые зубы.

— Нет, — теперь в его взгляде снова появилась нежность, но меня это уже не трогало, — не только. Ты мне нравишься, такая яркая, такая живая и… наивная. — Просто полная ДУРА.

— Руны я могла тебе и так переписать, зачем же все остальное…

— Руны это не все. У тебя на рисунке намного больше важных деталей, из которых и состоит сама печать. — В комнату ворвался порыв холодного воздуха. — А постель это… маленькое удовольствие, как следствие моей человеческой ипостаси.

— Все?

— А ты хотела чего-то еще?

— Нет, — больше я ничего не хотела. Встав с постели, я направилась в ванную. — Когда выйду, то тебя уже здесь быть не должно.

Закрыв за собой дверь в ванную комнату и включив воду, я села на пол возле чана. Тело казалось ледяным и безжизненным, в голове была лишь одна мысль — УБИТЬ.

Нет! Стоп. Нужно успокоиться, нельзя допускать эмоций Эрхора, даже если они всего лишь усиливают твои собственные. Я ввела себя практически в состояние транса, чтобы не думать ни о чем. В полной прострации я приняла ванную, вытерлась и открыла дверь в комнату. Сознание отметило, что там никого не было, но это уже неважно. Надела в костюм для тренировок, захватила с собой Шхесар и отправилась вниз. В зале, где обычно проходят тренировки, были Салиир и Файрир. Они отрабатывали совместные удары.

О, то, что мне надо. Тренировка это единственное, что мне сейчас может помочь.

Заметив меня с оружием в руках, Салиир приглашающе улыбнулась, и я не стала ее разочаровывать. Мы занимались несколько часов. Это было единственное средство выпустить пар и остаться самой собой.

Я пропустила ужин, впрочем, сестрички тоже. Иначе они бы себе никогда не простили, что оставили меня, когда я сражаюсь, как берсерк. В каждом моем ударе чувствовалась ненависть, и постепенно она стала отпускать меня. Рассудок наконец-то принял все, что произошло, а мое глупое сердце нет. Мы вышли из зала уже ближе к середине ночи. Тело еле двигалось, и казалось, что если я сейчас здесь упаду, то встать смогу нескоро. От усталости разум перестал прокручивать наш разговор с Шаолэром. Но в груди разливалось столько боли, что холод не мог с ней справиться.