Наталья Михайлова - Земля Горящих Трав

— Раскаяние, господин канцлер? — недоуменно переспросила Ри.

Стейр пожал плечами и мягко сказал, не отрывая взгляда от ее лица:

— Начните новую жизнь. Помогите вернуться в общество своему любовнику, в конце концов. Он ведь вам дорог? Я даю вам шанс начать все сначала.

— В чем будет выражаться наше раскаяние? — с горькой улыбкой спросил Элено. — В нашем публичном признании во лжи и в том, что мы согласимся призвать Сеславина из Даргорода в ловушку?

Стейр резко повернул к нему голову.

— А ты думал, раскаяться — всего лишь проронить несколько слезинок? Искупление вины — это дела, реальные дела!

Элено молча покачал головой.

"Он ведь вам дорог?" — у Ри сжалось сердце. Они с Элено предвидели, что их будут шантажировать друг другом.

— Мы с Элено не можем искренне раскаяться, — сказала Ри.

— Почему? — Стейр встретился с ней глазами.

— Именно потому, что раскаяние выражается в делах, — твердо ответила она. — Кстати, господин канцлер… Сеславин не придет. Он знает, что вы может заставить Элено и меня вызвать его в засаду. Мы договорились, что он больше не явится ни на наш, ни на чей-либо зов. Так что нам не нужно проявлять мужество и молчать на допросах у господина Армилла. Мы все расскажем.

— Как хотите, — Стейр налил себе коньяк, подумал, плеснул в бокл для Ри и присел в кресло напротив, изучающе скользя по ней взглядом.

— Что это вам дало? — задумчиво рассуждал он. — Что это дало вашим хозяевам из Обитаемого мира, я понимаю. Они рассчитывали на информационную диверсию. Может быть, вас на это запрограммировали? Вы взорвали свою информационную бомбу, даже не думая, что идете на самоуничтожение? Кто разберется, что еще в вас заложено? В любом случае, опасную программу надо уничтожить… вместе с носителем.

Ри молчала. Ее взгляд был тоже прикован к двери, куда только что увели Элено.

— Может быть, они что-то пообещали вам? Какие-то силы, способности, возможность перехода в их мир?

— Вы же проверяли, Стейр, — поморщилась Ри. — Вы же знаете, что переход невозможен.

— С помощью нашей науки — нет, — кивнул Стейр. — Но кто знает, что они сообщили вам? Именно вам.

Стейр подытожил:

— Так что с вами, Ри, нам предстоит долгий диалог. Вами будет заниматься Ведомство в особых условиях. Можно сказать, в эксклюзивных.

Ри понимала, на что рассчитывает Стейр. Конечно, эксперт-ивельт один на один не сможет сломить ее психику. Но если эксперты будут сменять друг друга круглые сутки, применят дополнительные методы воздействия, например, инъекции «х-2а», ей не выдержать.

— Будь у меня, что вам сказать, я бы давно сказала. Чтобы спасти Элено, — произнесла Ри.

— Мне тоже так кажется, — откровенно признался Стейр. — В памяти этого парня отражены такие трогательные любовные сцены, что я вам верю. Армилл меня ознакомил с материалом.

— Элено предвидел, что вы убьете его личность, — гневно вырвалось у Ри. — Сейчас вы послали его на казнь. Когда падет цивилизация паразита, вам и это припомнится, Стейр!

— Я отправил вашего помешанного дружка на лечение, — насмешливо возразил канцлер. — Он опасен и себе, и другим. А я сделаю его успешным и счастливым членом общества. Хотите, я потом ради вас сам устрою его на работу?

Элено считал этажи. На дисплее мелькали цифры — 35, 34, 33… В лифте ярко горел свет, лица конвоиров были непроницаемы. Элено устал от этих лиц. "Парадокс власти, — думал он, — величественные охранники, секретари и швейцары. Достоинство вышибал". Двери лифта открылись, Элено вывели в коридор. Белые стены, стеклянные двери, кожаные кресла в холле под раскидистым тропическим растением…

Элено ввели в лабораторию. У входа стояла ширма. Анатомическое кресло с зажимами и полусферой ждало в глубине кабинета. Охранник передал врачу — исполнителю процедуры, черноглазому светловолосому ивельту — прозрачную папку-файл.

— Переодевайтесь, — бросил врач, даже не посмотрев на Элено.

Один из охранников указал на ширму.

На кушетке за ширмой лежала аккуратно сложенная белая одежда из синтетического материала — штаны и рубашка. Недавно в присутствии Элено Стейр обещал Ри:

— Медицина вернет вашему любовнику и место в обществе, и здравые суждения. Через час он будет уже на пути к выздоровлению. Пока мы с вами выпьем чего-нибудь, побеседуем. Ну что, Харт? Через час эта женщина будет для тебя в прошлом. У тебя начнется новая, полная смысла и целей жизнь. Впрочем, Ри еще увидит тебя после первого сеанса коррекции. Так сказать, чтобы запечатлеть образ в душе…

Элено попытался представить, как увидит его Ри в этой белой рубашке, дрожащего (его сейчас просто трясло), с запавшими темными глазами и серым лицом, с бессмысленным, неузнающим взглядом. Стейр хочет унизить ее. Унизить ее тем человеком, ради которого она порвала со своим кланом…

— Харт, распишитесь там пока, — чуть повысил голос врач.

Охранник подал Элено документ и гелиевую ручку прямо за ширму, чтобы сэкономить время, не подводить его к столу. Суть документа сводилась к тому, что к Элено применяется мера наказания и исправления, и что с приговором он ознакомлен. Элено, сжав зубы, отвернулся в угол и быстро начертил на тыльной стороне собственной левой руки: "Я тебя люблю, Ри". Затем поставил закорючку в документе и обернулся к охраннику.

— Ознакомился, — сказал он, возвращая бумагу.

— Расписались? — послышался бодрый голос врача.

Элено вышел. Врач скользнул по нему взглядом.

— Одеты? Тогда в кресло, прошу.

Элено криво улыбнулся.

Элено показали Ри сразу после первого этапа коррекции личности, его привели в кабинет канцлера. Подвижные, жесткие черты Элено стали словно мягче, безвольнее, углы губ опустились, глаза казались больше, и в них не было обычного блеска — просто большие, расширенные и умоляющие глаза испуганного человека. Он время от времени нервно посматривал на охранников, и его лицо принимало робкое выражение, словно он хотел о чем-то спросить и не смел.

Элено, возможно, даже помнил, что он бывший журналист, и сознавал, что в чем-то сильно провинился — может быть, завидовал и злобствовал, нанес какой-то урон ивельтам, призывал к бунту. В нем подавили и собственное достоинство, и протест, и при этом возбудили сознание виновности и страх наказания, отчаянную надежду на прощение. Больше всего на свете он надеялся на помилование, на возвращение к уюту и комфорту свободной жизни.

Характер начал изменяться, и скоро этот новый человек, уже не Элено Харт, превратится в окончательно запуганного, заискивающего пациента коррекционной клиники-тюрьмы. Потом ему будет выдана справка, что он прошел лечение и признан правоспособным. Вернувшись в общество, Элено сам будет ужасаться тому, что натворил. Он будет жить с чувством стыда и раскаяния. Из Элено Харта сделают наглядный пример, как человек исправился и отныне строит свои отношения с властью на основе вины и благодарности со своей стороны, благодеяния и опеки с ее.