Джеффри Арчер - Месть Бела

– Дай-ка я, – Конан обогнул в темноте своих спутников и уперся выставленными перед собой ладонями в вертикальную преграду. Дощатую. Пробежал по ней пальцами. Доски очень грубые, занозистые, видимо, весьма толстые, поскольку ни лучика света не пропускали внутрь (а ведь светает уже, должно быть). Ага, пальцы наткнулись на железо. Щеколда. Конечно, сестра-близняшка той, что на другом конце каменной кишки, кованы, небось, одним кузнецом в одно и то же время…

– Что там? – нетерпеливый шепот Везунчика.

– Погоди, – выдавил киммериец, занятый расшатыванием щеколды, «прикипевшей» к скобам и не желающей без сопротивления покидать место, с которого ее не сдвигали, надо думать, с момента установки. – Дай лучше свой нож.

Везунчик подал кинжал. Конан немного поработал с ним и отодвинул щеколду. Ну, теперь лишь бы точно такого же запора не оказалось с наружной стороны. Тогда… Не должно, не должно…

Конан потянул дверь на себя, потом налег плечом. Та не шелохнулась.

– Те вышибли дверь, топают за нами, – порадовал Везунчик.

Киммериец ломился в дверь, но с прежним успехом. «Здорово влипли, Нергаловы почки вам в зубы. Хуже положения и быть не может». Эта мысль не помешала северянину поднатужиться, рвануть как следует, уперев одну ногу в стену.

Что-то треснуло. Под скрежет и поскрипывание дверь поддалась, рывками стала освобождать проем.

Троих беглецов, покинувших туннель, встретило нарождающееся светило и росяная прохлада рассветного часа. То, из чего они выбрались, выглядело снаружи как поросший травой холмик с приоткрытой дверью. Дверь смотрела на сосновый лес, начинающийся шагах в тридцати отсюда.

По другую сторону простиралась равнина. А на равнине, в полу-лиге от выхода из туннеля мрачнела стенами в три человеческих роста Обитель небожителей. Город с его карликовыми стенами находился левее. Места поселения «богов» и людей разделяло не больше двух третей лиги. «Никогда, пожалуй, "боги" и люди не соседствовали так тесно. Почему я не разглядел Обитель, когда только вышел из леса? А, ну да, я заходил с другой стороны, и город закрывал мне столь чудесный вид», – позволил себе праздные размышления Конан, продолжая оглядываться. На полпути от Обители к городу он заметил нескольких человек, те двигались к городу. И только сейчас из-за стены Обители показалась небольшая толпа темных фигур. Эти быстро шли, куда надо – в сторону беглецов. Другая группа преследователей направлялась по их неостывшим следам в туннеле, и об этом забывать не стоило.

Конан и не забывал.

Но пока он стоял недвижимо, ничего не предпринимая. Его слепые спутники покорно ждали приказа своего предводителя.

А на Конана снизошло озарение. Из какой-то крупицы мысли, блеснувшей нежданно и, может, не совсем ко времени, стал вырастать План. Пока это был еще росток Плана, однако если его додумать, превратить в мысленное древо с могучим стволом, крепкими ветвями с зеленеющими листьями, то – Конан был уверен – в этом и будет их спасение, их выход из, увы, тупикового положения, в котором они сейчас оказались. Но времени завершить План прямо здесь и немедленно у него не было. Придется додумывать потом, а сейчас надо действовать.

– Коэн, Везунчик, в стороне, откуда дует ветер, через тридцать шагов лес. Идите туда. Я догоню.

– Может, остаться? – нерешительно спросил Коэн.

– У нас теперь один конец, что с тобой, что без тебя, – дополнил мысль стражника Везунчик.

– Ха, я думаю, все не так уж и плохо!

Подобную браваду несколько минут назад Конан не смог бы приправить даже крупинкой искренности, однако теперь крупинка нашлась. И даже не крупинка – целый валун, который при удачном стечении обстоятельств способен проломить неприступную стену.

Первым направился к лесу Коэн. За ним, обречено согнувшись и тяжко вздыхая, поплелся Везунчик. Киммериец проводил их взглядом. Две жалкие фигуры поверивших ему людей: идут, щупая перед собой воздух, прежде чем сделать шаг, пробуя почву носком ноги, ловят ветер лицами с зашитыми глазами. Злость охватила варвара. Не будь этого треклятого Бела с его сволочными проклятиями, ох и устроил бы он этим божкам жертвоприношение из кусочков их бесценной плоти, прогулялся бы с мечом по пристанищу «небожителей»! Ну ничего, он их переиграет по-другому…

Конан вздохнул и повернулся к темному выходу из подземного тоннеля. Завел в отверстие вместо щеколды клинок меча и, орудуя им как рычагом, выдернул скобу – она крепилась к брусу дверной рамы длинными коваными гвоздями. Конан расширил гвоздевые отверстия, вставляя, вынимая и проворачивая в них кованые железные стержни с квадратными шляпками, а потом прикрепил скобу на прежнее место. Так-то лучше.

Топот ног по подземному коридору звучал уже слишком близко, чтобы можно было задерживаться дольше. Впрочем, Конан успел завершить все, что хотел.

Коэн и Везунчик ждали его на окраине леса. Теперь, отказавшись от прежних «богов», они могли положиться лишь на Конана. Одним им было некуда, да и незачем идти. Они, наверное, и спрашивать не станут, куда ведет их варвар из Киммерии…

– За мной. Осторожно, через два шага сплетение корней… – И киммериец устремился в лес.

Симур устал сидеть. Теперь он слушал Конана стоя, опершись руками о перила террасы.

– Спустились мы в овраг, прошли по нему чуть, поднялись наверх, отошли еще на полполета стрелы, тут я их остановил. В аккурат у одного интересного дерева. – Киммериец отвлекся от повествования, запил рассказанное уже потеплевшим вином, а выпитое закусил халвой и персиками.

– Послушай, Конан, – Симур скрестил руки на груди, – ты, разумеется, не мог забыть слова Бела о том, как сможешь вернуть утерянное… лучше сказать, отнятое мужество. О том, что именно от тебя хочет бог воров. Что ты должен отыскать вроде как своих ближайших родственников…

– «Ты должен украсть для меня три самые дорогие вещи у этих трех людей», – говорил Бел. И я не забывал его слов ни на миг, Симур. Поди забудь, когда у тебя свистнули не кошелек какой-то, а самое что ни на есть мужество.

– И с какого момента ты стал искать нужного тебе человека в стране слепых?

– Еще раз говорю, слова Бела звучали у меня в ушах постоянно. Но пока я не очутился в тамошней тюрьме, мне было не до поисков. События тащили меня за собой на веревочке, не давая передышки. И только в тюрьме появилось время пораскинуть мозгами. А тут как раз я услышал имя…

– Коэн.

– Да. Когда слепой стражник произнес его, у меня перебило дыхание…

– Созвучие имен.

– Ну да, звучало здорово похоже. «Коэн – Конан». Вряд ли, думаю, случайно. Это мне, думаю, подсказка. Тогда что получается, значит, я нашел своего первого «вроде бы как ближайшего родственника»? И что же теперь мне надо украсть у него, чтобы Бела умаслить? Тот говорил – самое дорогое. Ну, прикинул я, что у слепого охранника тюрьмы самое дорогое. Палка его тупоносая? Глупо. Драгоценностей, денег у него нет. Жена, может? Выясняется – не женат. Тут приходит в голову такая мысль: вдруг у него какая реликвия имеется, скажем, передаваемая в семье от отца сыну. Какая-нибудь ерундовина навроде Беловского посоха, которой сам Коэн значения, может даже, и не придает, а богу воров эта штука зачем-то понадобилась. Гадал, в общем, расспрашивал-выспрашивал Коэна, но так ничего путного и не узнал. На прямой вопрос, что, мол, для тебя самое ценное, – смеется. Закралась такая мысль, что он скрывает что-то от меня. Ладно, думаю, погоди, выясню про твое ценное сокровище. Должно же оно быть, должен же я его украсть. Потом только я про глаза подумал… А потом события вновь завертелись вихрем, на раздумья времени не оставалось…