Ксения Баштовая - Пыль дорог

Выступление началось с тихой, несмелой мелодии. Менестрель словно вспоминал, каково это — держать гитару в руках. Короткий перебор, аккорд. А вслед за этим — короткий удар по струнам, резкий бой.

В зале никто не танцевал, но в этот момент каждый увидел изящную фигуру, кружащуюся под звуки музыки, вскидывающую руки к небесам. Все увидели языки пламени разгорающегося костра, коня, встающего на дыбы, почувствовали запахи расцветающей весенней степи.

Магии не было — Найрид с презрением относился к тем, кто, не умея играть, пытался заменить отсутствие способностей банальными иллюзиями,— впрочем, она была и не нужна.

Отзвучала гитара, смолкли последние звуки. На секунду повисла тишина. А в следующий миг огромная зала взорвалась аплодисментами. Бродячему музыканту рукоплескали все: и дамы, небрежно обмахивающиеся веерами, и мужчины, неспешно цедящие дорогое вино, люди и гоблины, тролли и кентавры.

Найрид покрепче перехватил узкий гриф гитары и склонился в глубоком поклоне. Склонился, чтобы услышать долгожданное:

— Проси любой награды, менестрель!

Музыкант выпрямился и, не отрывая взгляда от хозяина дома, тихо произнес:

— Мне не нужны деньги, милорд. Я прошу подарить мне жизнь того мошенника, которого поймали сегодня и должны казнить на рассвете.

Каренс Дрей лежал на охапке перепрелой соломы, закинув руки за голову и не отводя меланхоличного взгляда от потолка. Сколько осталось? Часов восемь-девять, не больше, а потом... Интересно, что полагается за мошенничество в этой части Гьерта? Веревка или топор? В ближайшее время придется узнать.

Темный эльф вздохнул и перевернулся на бок, скривившись от неожиданной боли — стражники хорошо знали, куда и с какой силой бить. По влажной стене пробежал, чудом не скользя по мокрым камням, небольшой паук. Мошенник только скептически хмыкнул: интересно, каких мух он рассчитывает здесь выловить?

Взгляд наткнулся на небольшую лужицу, скопившуюся в дальнем углу. Нет, что ни говори, а не заботится местный правитель о своих заключенных. Вот так помрет Каренс от какой-нибудь заразы, и никакой показательной казни не получится.

Хотя о какой показательности можно сейчас говорить? Все произойдет на рассвете, и вряд ли найдется хоть один идиот, который попрется на площадь в такую рань. А впрочем, чем черт не шутит. Вот будет радость для местных представителей Бубновой гильдии: даже дети знают, что наибольшее количество краж происходит, пока зеваки с открытым ртом наблюдают за казнью преступника.

За спиной пронзительно заскрипела открывающаяся дверь. Мошенник бросил короткий взгляд через плечо: неужто решили покормить смертника? Пытаться бежать бессмысленно: тюремщики не заходят в камеры по одному —

это только в дамских романчиках побеги совершаются легко и быстро, да и ребра болят так, что хоть волком вой.

— Встать! — пророкотал голос из-за спины.

Каренс перекатился на другой бок, закусил губу, пережидая вспышку боли, окинул пренебрежительным взглядом тролля-охранника, подошедшего к заключенному ближе всех (еще двое замерли в дверях камеры), и презрительно фыркнул:

— Зачем это? Казнить меня будут на рассвете, а сейчас,— короткий взгляд в окошко под самым потолком,— ночь только наступила. Так что я лучше полежу.

Проглотить такое оскорбление от находящегося в заведомо худшем положении тюремщик не мог. Он размахнулся, чтобы пнуть лежащего ногой в бок, но тот перехватил ногу в воздухе, дернул на себя и с радостью услышал глухой стук — охранник попробовал пол головою на твердость.

Увы, но насладиться плодами небольшого триумфа заключенному не дали напарники упавшего. Несколько ударов, заставивших скорчиться на полу от боли,— и уже через несколько мгновений мошенника со связанными руками и мешком, накинутым на голову, выволокли из камеры.

Ночной ветер задумчиво перебирал траву. В небольшом леске, примерно в полумиле от города, перекликались ночные птицы. Менестрель стоял, облокотившись спиной о городскую стену, и, уперев гитару в землю, задумчиво водил пальцем по головке грифа. Неподалеку стоял, задумчиво переступая с копыта на копыто, начальник городской стражи. И настроение у него было, мягко говоря, не особо хорошее. Господин Аахфхыыр находился в состоянии, близкому к депрессии. Молодая жена господина Аахфхыыра, начальника стражи, сегодня утром устроила скандал по поводу того, что он не обращает на нее никакого внимания, и сообщила, что дома ему лучше не появляться. В общем, сейчас кентавр задумчиво переступал с ноги на ногу и отгонял хвостом надоедливых комаров.

Каренса долго тащили по каким-то коридорам, потом, кажется, выволокли на улицу — подул свежий ветерок,— а через некоторое время попросту швырнули на землю. Мошенник тихо застонал сквозь стиснутые зубы — за почти девяносто лет криминальной карьеры он впервые попал в подобную переделку.

Потом с головы сдернули мешок.

Каренс ошалело мотнул головой, привыкая к блеску факелов, и разглядел уставившиеся на него злые глаза.

— Ну вот и встретились, убийца,— тихо прошипел менестрель, не отрывая ненавидящего взгляда от темного эльфа.

— Прирежешь его здесь? — лениво поинтересовался кентавр, перебрасывая музыканту тяжелый мачете.

Менестрель попытался перехватить клинок в воздухе, промахнулся и с тихой руганью отдернул ногу, когда нож вонзился в землю в опасной близости от сапога. Кентавр, ухмыльнувшись, опустил глаза. Найрид выдернул мачете:

— Не имею права. Кровь моих родичей была пролита, когда никого не было рядом, а значит, и его смерть должно увидеть лишь небо,— вздохнул менестрель, возвращая нож хозяину и встряхивая за плечо мошенника, по-прежнему лежащего на земле: — Вставай давай!

Каренс дернулся от очередной вспышки боли и поднялся, с трудом опираясь на связанные руки.

Фнуур Аахфхыыр некоторое время стоял, провожая взглядом направляющиеся в сторону леса две фигуры, медленно растворяющиеся в ночной темноте. Что-то ему не нравилось в происходящем. Но вот что, кентавр так и не смог сформулировать. Офицер шумно фыркнул и направился обратно под своды замка.

Каренс Дрей и менестрель шли недолго. Через несколько мгновений после того, как они скрылись под сенью леса, Каренс опустился на землю и, опершись спиной о ближайшее дерево, мрачно сообщил:

— Дальше я не пойду! Можешь убивать здесь.

— Хорошая идея,— хмыкнул менестрель, вытаскивая из сапога короткий кинжал.

Взвесив клинок в руке, он присел на корточки рядом с эльфом. Резкий взмах — и веревки, стягивающие руки Каренса, упали на землю.

Мошенник вздохнул и, потирая ноющие запястья, недовольно пробубнил:

— Между прочим, ты заставил меня понервничать. К чему это было: убийца, кровь моих родичей?..