Инна Кублицкая - Год Грифона

— Очень может быть. — согласился Эрван. — И оставлять ее рядом с ним очень опасно.

— Опасно для нее или для принца?

— Опасно для обоих. Святые небеса, девочка с такими задатками! Как я защищу от нее принца? Разве что лягу третьим в их постель… Нет, малыш, девочку здесь оставлять нельзя. Но только ты ее упустишь, я думаю; наверняка упустишь.

Эрван поговорил и со Смиролом — опять-таки скрывая, кто эта беглянка из Инвауто. И на прощание он сказал Ролнеку, что месяца через полтора, когда Марутту отпустит его на пару недель, он обязательно доберется до Ралло, чтобы рассказать обо всем Старику.

Ролнек и Смирол. как и предполагал Эрван, не укараулили свою пленницу.

Примерно через месяц, после неспешного путешествия по Золотой Реке на парусных лодках, Ролнек выгрузил свою группу на обрывистом берегу у крепости Гатавис и повел по тропе на Катрано.

Сэллик, как продолжал называть ее Ролнек, не пыталась удрать, но по-прежнему грубила, находя удовольствие в том, чтобы выводить из себя самоуверенных мальчишек. Покорное ее поведение успокаивало Ролнека, но все больше настораживало Смирола, несмотря на то, что как раз у него налаживались с Сэллик теплые отношения. Даже чересчур теплые, с раздражением отмечал Ролнек. Рыжий то и дело норовил облапить девушку или ненароком прижаться и с невинным видом отходил в сторону, услышав окрик Ролнека. Сэллик находила в этом еще один повод позлить Ролнека:

— Ревнуешь? — спрашивала она с усмешечкой, и Ролнек злился, тем более, что доля истины в этом была.

На дневных привалах она снимала куртку и подставляла солнцу небольшие округлые груди, а Ролнек, сначала спокойно относившийся к ее наготе, теперь виновато, как будто видел что-то недозволенное, отводил глаза. Смирол же как ни в чем не бывало бесстыже перебрасывался с Сэллик насмешливыми словами. Ролнек, стиснув зубы, пытался уследить за тем, чтобы эти веселые перепалки так и остались невинными, не имеющими следствий беседами, но лукавое благоволение Сэллик к Смиролу непременно должно было перерасти в нечто большее.

Правда, Ролнек, встревоженный словами Эрвана, предполагал, что Сэллик имеет какой-то особый статус, и однажды, отведя Смирола в сторону, посоветовал ему быть осторожнее.

— Идиот! — прошептал в ответ Рыжий. — Девка прямо в руки падает; думаешь просто так, по бабьей слабости? Задумала она что-то, друг мой Ролнек, задумала… Не хочет в замок Ралло идти. А я, — продолжал он насмешливо, — я, слабый, легкомысленный рыжий полукровка, буду ходить за ней, как привязанный, надеясь где-то в укромном месте урвать свое, соображаешь, дубина?

— Соображаю, — тихо отозвался Ролнек. — Крутишь ты что-то, приятель…

— Следи за мной, — сказал Смирол с нажимом. — А я постараюсь уследить за ней. Не нравится мне, что она начала приучать меня к прогулкам под вечерним небом — как будто за день мало нагуливаемся! Замышляет она что-то, точно говорю. Только куда она собирается улизнуть среди этих пустошей — не понимаю.

— Тут много пещер, — напомнил Ролнек. — И есть довольно большие.

— Она не сунется в пещеры без должного снаряжения, возразил Смирол.

И в тот же день Ролнек запретил Сэллик и Смиролу далеко уходить от группы.

— Очень нужно, скотина, — отозвалась насмешливо девушка.

И в тот же день, едва солнце склонилось к закату, Сэллик, шедшая со Смиролом чуть поодаль от остальных, внезапно исчезла.

— Обманула, — заорал Смирол, и все мальчишки кинулись к нему, а он уже ринулся в темную нору, прикрытую кустом.

Впрочем, почти сразу же он выскочил обратно.

— Огня! — крикнул он, а Ролнек уже чиркал огнивом, пытаясь зажечь сухой мох.

Рыжий подхватил наспех зажженую хворостину и бросился опять в пещеру. Ролнек, вооруженный факелом посолиднее, скоро присоединился к нему.

— Ушла, — сказал Смирол запальчиво. — Ушла девка, ай, молодец какой!

— Отыщем, — решил Ролнек.

— Где уж…

Смирол вернулся к входу в пещеру и посветил там.

— Обжитое место, приятель, — сказал он. — Тут и трасса была проложена вглубь пещеры.

— Разбойнички или люди Малтэра? — осведомился Ролнек задумчиво.

— А может, и те, и другие, — отозвался Смирол. — Ай да мы! Так осрамиться, это ж надо…

— Может, пещера не так уж и велика, и второй выход где-нибудь поблизости?

— Наврядли, — вздохнул хитроумный Смирол. — Думаю, выход где-то за ираускими заставами. А может, и за катранскими. Место, клянусь небесами, уж больно удачное… Ну, пошли в Ралло, порадуем Старика, что ученички у него лопухи, каких мало…

Пошли в Ралло, порадовали Логри и стали дожидаться появления Эрвана, который бы все объяснил. Но вместо него пришли вести о чуме, охватившей Сургару, а потом и княжество Марутту и — частью — Горту.

Эрван не пришел. Он умер в девятый день первой недели месяца инхасо.

Высокая государыня Карэны и Сургары, принцесса Ур-Руттул Оль-Лааву пережидала короткий весенний дождик в вымытой полой водой нише глинистой стены глубокого оврага. Теперь она опять была свободной, но что делать с этой свободой, не знала.

При побеге из Инвауто она не преследовала никакой цели, кроме как избавиться от докучливой опеки святых сестер.

Во всем, даже в смерти Руттула, винила она майярцев. Может быть, это было несправедливо, но логика, трезвая рассудочность, которая когда-то беспокоила Стенхе, оставила ее. Безусловно, это была болезнь.

Потрясение, которое принцесса испытала, когда поняла, что Руттул нарочно держит ее в Миттауре, лихорадочная гонка по пути в Сургару — верхом, пешком, а потом на глайдере — все эти страхи и усталость не могли не повлиять на нее, но все бы прошло после отдыха, короткого или продолжительного. Да только отдыха в конце пути не было.

Новые удары обрушились на нее: известия о смерти Руттула и о том, что майярские орды разоряют Сургару; на фоне этих бед ухищрения Малтэра спасти свою шкуру казались невинной самозащитой, хотя он, бедняга, полагал, что его предательство рассердит ее. Сердиться? На что? Каким все мелким стало казаться после смерти Руттула. И груз, придавивший ее плечи, становился все тяжелее.

«Возьми все в свои руки, — шептал на ухо рассудительный бес. — Думай, действуй. Пусть майярцы узнают, кто хозяин в Сургаре…» Но голос беса был почти неразличим в том облаке равнодушия ко всему миру, которое опустилось на нее.

«Все кончилось, — вертелось в голове. — Все кончилось, не успев даже начаться».

Мысли о самоубийстве неизменно сопутствовали ей. В кольце отчуждения, которое окутало ее, вряд ли бы кто кто помешал этому, но спас ее рассудительный демон, враг Стенхе.

«Руттул бы не одобрил этого шага, - печально напомнил демон еле слышно. — Держись, Сава…»