Андрей Платонов - Пришлый. Книга 1

Произнеся все это высоким голосом, человек поклонился и побежал дальше по своим делам, не дожидаясь ответа.

Деньги это хорошо. Хоть сейчас мне и не приходится тратить их на проживание в гостинице, но лишними они точно не будут. Мне еще надо разыскать человека со шрамом над глазом, а через него выйти на лучника. Тогда уже можно подумать: как устроится в этом мире по комфортнее, а может и попытаться что-то в нем изменить.

На званый вечер тоже сходить охота: посмотреть, как тут высший свет развлекается. Только с мастером поговорить надо.

– На званый вечер, значит, пригласили, – в задумчивости протянул мастер за обедом, – наверно скучно им, среди своих, стало, вот и решили разбавить компанию твоим присутствием. Ну а ты сходи, ежели желание есть. Я, по молодости, тоже на подобные вечера хотел попасть. Даже довелось побывать несколько раз. Ничего там нет хорошего. Ходют все как петухи разряженные, разговоры заумные ведут, корчат из себя не пойми чего.

– Ладно, схожу, гляну, может, вынесу для себя чего полезного.

Пришел вечер, выспросив у мастера как дойти до нужного дома, направился на званый вечер. Одет был в полюбившиеся уже мне кожаную куртку и штаны, на пояс прикрепил кинжал, подаренный мне мастером – мечи на таких вечерах носить было не принято. Поплутав немного по улицам и переулкам центра города, наконец нашел нужный дом.

Сдерживая нахлынувшее волнение, постучал в ворота. Дверь открыл одетый в строгий костюм человек с каким-то посохом.

– Прошу вас, господин Пришлый, вас уже ждут, – произнес он деловым тоном.

Я прошел вперед по коридору и попал в огромный зал полный пестрого народу.

– Господин Пришлый – охотник за головами, собственной персоной, – проорал за моей спиной человек с посохом и бахнул этой палкой об пол.

Я чувствовал скованность и не знал, куда себя деть. Но тут ко мне подскочила какая-то дамочка, и повела к одному из столиков. Заметил: столики были высокие и стульев за ними не наблюдалось. В дальнем конце зала было, что-то на вроде сцены, на которой какой-то молодой человек со скорбным видом читал стихи.

– Это вы тот знаменитый охотник за головами? – щебетала она, – я столько о вас слышала.

– Ах, где мои манеры, я совсем забыла представиться, – вдруг взмахнула она руками.

– Я хозяйка этого дома – Ламиса ла Хук де Ур, – сделала книксен дама.

– Рад знакомству госпожа, – ответил я ей полупоклоном, – мое имя вы уже знаете.

– Ооо… мы знаем только ваше прозвище. Прозвище это же так вульгарно. Как же нам вас называть? Может, расскажите о себе?

– Да, да расскажите, – поддержала ее толпа, к которой мы успели подойти.

Когда я вошел, весь здешний бомонд был разбит на компании, от двух до восьми человек, которые, с кубками в руках, о чем-то между собой беседовали. Сейчас же, все столпились вокруг меня, и только поэт продолжал что-то вещать со сцены. Толпа получилось приличная. Мужчины смотрели на меня с высокомерной неприязнью, женщины с любопытством, но в их взгляде все равно ощущалось чувство превосходства. Никто из них не считал меня себе ровней. Ну как же, они одеты в шелка от именитых швейных мастеров, а я в обычную кожу. Возможно они не прочь провести со мной ночку, ради эксперимента, или пригласить в качестве развлечения на званый вечер, как того поэта на сцене, но это не значит, что я вошел в их круг.

– Если мое прозвище режет ваш слух, можете звать меня: Рус. Извините, но я плохой рассказчик. К тому же я немного скован, позвольте мне немного освоится здесь.

– О да, конечно, мы на вас так сразу налетели. Чувствуйте себя как дома, – произнесла Ламиса, и все опять рассосались по своим компаниям, на время утратив ко мне интерес.

Я взял кубок с вином и начал прохаживаться по залу: всматриваясь в лица, прислушиваясь к разговорам. Я хотел понять этих людей. Видно на этот вечер пришла здешняя золотая молодежь. Редко встречались люди, старше тридцати. Лица побелены и накрашены не только у женщин, но и у мужчин. Руки холеные, не державшие в руках ничего кроме кубков. Наигранная мимика лиц, не раз, наверно, тренированная перед зеркалом. Они пришли сюда не только развеяться, но и потренироваться в их, непонятной мне, игре. Этот притворно громкий смех: в месте, где нужно смеяться над убогой шуткой. Этот наигранный ужас при рассказе: как кого-то укололи при примерке нового платья. Это, поистине, огромное возмущение, если кто-то сказал, что отец не хочет купить ему коня. Это лживое сочувствие, при рассказе о сломанном ногте.

Я ходил, и у меня складывалось ощущение, что я попал в театр с плохими актерами. Тут все было пропитано ложью и фальшью. Я привык, что если человек смеется, то ему действительно весело, а он не просто сотрясает воздух. Если человек мне сочувствует, то за моей спиной он не скажет: «Так тебе и надо». Если человек называет меня другом, то он не пойдет в другую компанию обливать меня грязью. В этом зале все было не так. Тут не было реальных чувств. В воздухе витал эгоизм, у каждого на лице можно было прочесть мысль: «Все грязь, один я д'Артаньян». И самое страшное, что многие люди стремятся сюда, стремятся стать такими как они, стать пустыми внутри, зато сверкать внешне. Признаться, ведь и я хотел сюда попасть, стать одним из них. Правда, после этого вечера мое желание куда-то испарилось.

– Вы уже освоились, господи Рус? Вам тут нравится? – подошла ко мне Ламиса.

– Мне безумно у вас понравилось, – соврал я, – но мне уже пора уходить. Завтра тяжелый день, а мне нужно еще выспаться.

– Ооо… так жаль, – произнесла она, всплеснув руками, – мы же еще не узнали, как вы побили этих бандитов.

– В другой раз, – ответил я ей, пятясь назад.

– Ну, что ж, раз вам так надо идти. В следующий раз вы не уйдете от нас без рассказа, – погрозила она мне пальчиком.

– Непременно, – бросил я, выходя спиной из зала.

Я брел по улице, и чувство гадливости не оставляло меня. Во что может превратить людей власть, деньги и вседозволенность, особенно если эти люди, для всего этого не приложили никаких усилий, а получили все от родителей. Я шел, погруженный в свои мысли, краем глаза заметил: мне навстречу идет пара подвыпивших мужиков. Они шли, обнявшись и, горланя какую-то похабную песенку, у каждого в руке была бутылка. Улочка была узкая, пришлось прижаться к забору дома, чтоб с ними разойтись. Тут одного мужика качнуло, и он завалился прямо на меня. Я, машинально, поймал его под мышки, и тут же ощутил резкую боль в груди. Тут же оттолкнув его, сделал шаг назад, прислонился спиной к забору и медленно сполз, держась руками за живот. Опустив глаза, увидел, как между пальцами рук медленно вытекает кровь.

– Выходит зря нас предупреждали о его опасности, – проговорил абсолютно трезвым голосом один из пьянчуг, разглядывая окровавленный нож в своих руках.