Александр Шаповалов - Серая нить. Книга первая.

К нам вышел человек, слова нашего доброго не услышал, лишь пролаял в ответ, что неведомо ему имя брата, а корабль, который я построил своими руками, принадлежит роду Има. Ярость охватила меня от бесстыжего вранья, и рука было потянулась к топору, но встала меж нами стража ваша. Она остудила словами правильными головы наши горячие. Теперь стою перед вами с раскрытой душой и жду суда справедливого. Северянин посмотрел на данью Оленью и добавил:

– Особенно жду твоего слова, дева безокая. Да не обидят тебя речь моя, ибо наслышан, что можешь ты видеть скрытое. Огласи приговор свой, и клянусь, подчинюсь я ему. Огел закончил речь, поклонился и замер, сложив руки на груди.

Над площадью повисла тишина. Люди, увлеченные рассказом, молчали, переживая услышанное.

– Прежде, чем Данья Оленья скажет своё слово, – раздался голос Гловы совета старейшин, – Огел, сын Коуна по нашим законам должен доказать принадлежность корабля своему роду. Огел вытащил меч, взял его за лезвие, поднял над головой.

– Этот меч достался мне от отца. На нем нанесен герб рода – топор и весло. Такой же знак на мачте и каждом третьем бревне от носа корабля. Этого достаточно? – произнес северянин.

– Вполне, – ответил главенствующий на суде, затем он повернулся к стоящему рядом десятнику стражи, – пошлите кого-нибудь, пусть проверят.

– А ежели эти заартачатся? – тихо спросил десятник, указывая на дадгов.

– Уговори их, меч у тебя для красоты что ли, – раздражено, добавил судья.

Пока ждали вестей с причала, на площади накалялась атмосфера. Дурная репутация и высокомерное поведении командира дадгов настроили собравшийся народ против них, а откровенные взгляды, бросаемые дадгами на женщин клана, распаляли толпу ещё больше. Наконец появился десятник, посланный на причал.

– Что скажешь? – спросил судья.

– Эти, – страж указал на дадгов, – по началу не хотели пусчать, но десяток лучников и дружина северян сделали их сговорчивей.

– Чего со знаками? – перебил его судья.

– Так, это, знаки на месте, где и указал северянин. – Ответил десятник.

– Теперь твоё слово, данья Оленья, – повернувшись к женщине, произнес судья.

Как только на площадь, вышел один из участников суда, Оленья почувствовала запах мертвечины. Не носом, как обычный человек, а нутром. Она, развернулась в сторону, идущего к судьям, чужака, и тошнота подкатила к горлу. Её внутренний взор уткнулся в приближающую фигуру.

Ещё недавно это был простой человек, с частичкой своего Я. Сейчас душа его была мертва, вместо неё тело опутала серая паутина. От этой мерзости и несло мертвечиной. «ЗЛО. ЗЛО. ЗЛО» – раздалось в голове у даньи. Голос, словно набат, гремел в ушах, предупреждал об опасности: «Зло родилось на земле. Оно не окрепло, но его носитель перед тобой».

Оленья растерялась от шума в голове. Знамения и раньше приходили к ней, но небыли столь яркие и пугающие. Она повела своим взором по окружающим её людям, будто ища защиты от надвигающей беды, и увидела свет, который шел от другого чужака. Его воля сверкала, как клинок, поймавший луч солнца, и в тоже время незнакомец имел любящее сердце, в котором поселилась печаль.

– Твоё слово, данья Оленья. – Слова главного судьи вернули её в действительность.

– Он был там, когда убивали твоего брата, но крови его на нем нет. Её пролил его хо…

Раздавшийся рык не дал данье закончить речь. В миг, обезумевший дадг, выхватил меч и бросился на Оленью с перекошенными от злости лицом. Волна смрада, гнили и разложений ударило в неё лишая возможности дышать. Когда до женщины оставалось несколько шагов, безумец споткнулся и остановился. В его глазах промелькнуло что-то человеческое. Он удивленно посмотрел на нее, затем кровавая пелена затянула их. Дадг сделал шаг, упал. В спине упавшего торчал топор. Время, словно остановилось в наступившей тишине, затем, лопнув как дождевой пузырь, оно стало набирать темп.

Стража вспомнила о своих обязанностях, встала перед судьями, ограждая их от опасности сомкнутыми щитами.

Все застыли и стали ждать, что будет дальше. Убедившись, что угрозы нет, один из стражей подошел к Оленьи.

– Данья Оленья, позвольте увести вас от сюда, – обратился он к ней.

– Куда? – рассеяно спросила она.

– Куда прикажите.

Стражник чувствовал себя виновным, что не успел защитить любимицу клана и готов был провалиться сквозь землю от стыда.

– Да, проводи меня на озеро, – сказала Оленья, слегка дрожащим от пережитого голосом.

– Я больше не нужна? – спросила она у главного судьи.

– Нет, данья Оленья, мы не смеем вас более задерживать и благодарим вас за помощь. – С поклоном ответил судья.

Женщина положила руку на плечо стражника, стала потихоньку спускаться с помоста. Сделав несколько шагов, она остановилась.

– Оно не убито, – прошептала Оленья и, резко повернувшись, закричала. – Не подходите, оно не убито.

В этот момент мертвое тело стало окутываться дымкой. Она просачивалась сквозь кожу, становилась пепельно-серой. Постепенно дымка стала густеть, образуя серые, полупрозрачные ленты. Они бились, упирались о землю, пытались вырваться из мертвого тела. Вздох удивления и страха вырвался у людей, когда из головы убитого стал появляться череп нежити. Освободившись от плоти, оно взглянуло на людей темными глазницами, а затем открыла беззубую пасть и заверещала. От этого визга кровь застыла в венах. Детвора, женщины, да многие мужчины закрыли уши не в силах перенести этот вопль, наполненный злобой. Люди пали на земь не в силах устоять. Детвора залезла под юбки матерей, пытаясь спрятаться от вопящего ужаса.

Нежить рванулась к, стоящему рядом, стражнику, но топор, торчащий в спине, удержал её. И вновь первым пришел в себя северянин. Он подошел неторопливым, уверенным шагом и вытащил меч.

– Не подвела меня секира дедовская, не подведи и ты дар отцовский, – промолвил Огел и вонзил меч в череп вопящей нечисти.

Нежить, пригвожденная мечом, замолкла, стала прозрачнее, но все же не была повержена до конца.

– Когда же ты сдохнешь, тварь, – в сердцах сплюнул северянин.

Он стоял у шевелящейся нежити и думал, чем же добить серую погань. Огел поправил волосы, случайно дотронулся до висящего на шеи амулета, который подарил ему отец вместе с мечом. В тот же миг Огелу показалось, что амулет сам лег в его ладонь. Он словно напрашивался, чтобы его вытащили из кожаного мешочка. Северянин на миг задумался, расшнуровал мешочек и достал оттуда деревянный колышек. Ведомый своими предчувствием, Огел сжал деревяшку посильнее и почувствовал, как та стала нагреваться.

Что произошло дальше, кроме как чудом не назовешь. Кисть окутал зеленый свет, а из колышка стали стремительно расти молодые побеги, оплетая руку. Не успел северянин сделать и пару вздохов, как рука по локоть была спрятана под молодыми побегами. Ещё несколько мгновений – зелень потемнела, а руку, словно броня, покрыла древесная кора.