Юрий Никитин - Истребивший магию

Острая мысль ужалила, как плеча. А что, если ему было неинтересно? Что, если ему и не хотелось посмотреть на нее голенькую? Или, как мама говорила, обнаженную?

– Ну давай, – сказала она.

Он посмотрел с удивлением.

– Что?

– Бахвалься, – пояснила она.

– В чем?

– Что предупреждал, – выпалила она зло, – а я, как дура, не послушалась и пошла прямо в болото! Что на тебя напали разбойники, а ты их всех перебил… Или просто побил. Что ты вот такой герой, что ты вообще…

Он хмыкнул.

– Было бы чем хвалиться. Что ты пошла в болото, это же ясно, женщина. Что побил этих дурачков… А как иначе?

– Могло быть иначе!

– Правда? – переспросил он с недоумением. – Гм… Интересно…

– Они ждали нас? – спросила она. – Вообще у них там засада?

Он кивнул, лицо мрачное, сжал и разжал кулаки. Она ждала, что после таких сокрушительных ударов там хотя бы лохмотья кожи на костяшках, однако суставы пальцев лишь недобро покраснели.

– У кого мозоли на ладонях, – сказала она саркастически, – а у кого на кулаках.

– Это не мозоли, – ответил он. Посмотрел на пальцы задумчиво, покачал головой. – Хотя, может быть, уже в самом деле…

Она ощутила тихую радость от маленькой победы, он признал ее правоту, как же это сладостно, за такое готова простить ему многое, почти все, не такой уж он и грубый кабан, иногда что-то в нем проглядывает и почти человеческое…

Он посмотрел на нее задумчиво, взгляд потеплел, но вместе с тем посерьезнел. Ей показалось, что пытается сформулировать какую-то сложную мысль, уложить в понятные слова, наконец он проговорил деревянным голосом:

– Ты прекрасна… гм… как эта… ну, собственно, роза…

– …и так же умна? – закончила она.

Он раздвинул губы в доброжелательной улыбке.

– Нет-нет, что ты! Ты умнее. Правда умнее.

Она спросила ехидно:

– Насколько?

Он подумал, ответил уверенно:

– Вдвое!.. А то и втрое. Вообще ты молодец. И фигура у тебя замечательная. Ты бы сняла рубашку, замерзнешь.

– Размечтался! – сказала она победно, вставая на привычный путь, когда ей говорят комплименты, а она может в ответ вставлять острые шпильки. – На мне быстрее высохнет.

Олег не стал интересоваться, насколько же она горячая, хотя дала такой шанс и даже подтолкнула к нему, хорошо бы попался, у нее есть прекрасный хлесткий ответ, что покажет ее острый и невероятно изобретательный ум, а его повозит рыжей мордой по земле…

Он взял ломоть мяса, осмотрел, быстро сжевал, затем ухватил жареного гуся и с треском разорвал пополам.

– Иногда, – сказал он под хруст костей на крепких зубах, – все-таки гусь вкуснее… В другое время на гусей смотреть не могу. Как думаешь, почему?

– Знаю, – отрезала она, – на что вы все смотрите!

– На что? – спросил он.

Она быстро перебрала горсть ответов, ни один не подходит, они для остроумных людей, а этот туп, как пробка, всегда задает самые простые вопросы.

– На горизонт, – выдавила она наконец, – вы не замечаете, что у вас под носом, вам нужно туда, вдаль!

Он подумал, кивнул.

– А ты умная. Как-то сообразила. Или кто-то подсказал. Правда, за горизонт можно уходить, и не выходя из комнаты… Мысль скачет быстрее любого коня.

Она посоветовала:

– Ты ешь, ешь! Не умничай. Эти побитые не вернутся?

Он покачал головой:

– Ни за что.

– Почему? Побил сильно?

– Поняли, что у нас в самом деле ничего нет. Идти сможешь?

Она посмотрела с возмущением.

– А что мне помешает? Разве что запросишься отдохнуть!

Олег шел теперь напрямик, огибая только завалы, даже неглубокие овраги, заросшие высокой травой, проскакивал с разбегу. Барвинок запыхалась, разогрелась так, что начала светиться, словно железо в горне, но старалась не слишком отставать, а то этот гад не оглядывается, а ей зазорно попросить сбавить шаг, чтобы не тешить мужское самолюбие признаками женской слабости.

На просторной полянке он на ходу закинул руку за голову и ловко вытащил лук. Она вертела головой, не понимая, куда собирается стрелять, а он быстро согнул, уперев в землю, и набросил на рог петлю тетивы, затем вроде бы неспешным движением, но на самом деле очень быстро вынул из колчана стрелу.

Она все еще не понимала, а он вскинул обе руки кверху, резко отвел тетиву к уху и отпустил в одно мгновение. Из-за деревьев показалась стая низко летящих гусей.

Один, последний, дернулся, будто клюнул что-то невидимое, крылья затрепыхались неуверенно, а тело устремилось по дуге вниз. Олег измерил взглядом расстояние, сделал три шага в сторону, тяжелое тело гуся ударилось перед ним в землю.

Барвинок ошалело смотрела, как он с самым равнодушным видом, словно такой меткий выстрел не чудо, подхватил добычу и, на ходу привязывая к поясу, зашагал дальше.

– Хорошо стреляешь, – сказала она, удерживая голос спокойным и даже чуточку язвительным. – А когда стреляешь в воздух, часто промахиваешься?

– Я не стреляю в воздух, – ответил он. – Я вообще редко стреляю.

– А сейчас?

– Тебя же кормить надо? – ответил он мирно.

Возмущенная, она гордо вскинула носик и пошла вперед, но, хотя волхв вроде бы идет спокойным, неспешным шагом, она вскоре отстала, запыхалась.

Сквозь редкие деревья корабельных сосен уже видно, как вдали на темнеющий лес медленно опускается красное солнце. Небо стало тоже красным, словно и там некто зажег исполинский костер, скрытый то ли за облаками, то ли за горизонтом.

За его спиной прозвучал капризный голос:

– Ты собираешься идти и ночью?

Он в удивлении оглянулся:

– Ты еще здесь?

Она вскрикнула возмущенно:

– А где же мне еще быть? Среди волков в лесу?

Он буркнул:

– Признавайся, откуда сбежала? И почему?

– Почему сбежала? – вскрикнула она. – Почему именно сбежала? Ниоткуда я не сбежала!.. А если и сбежала, какое тебе дело?

– Никакого, – буркнул он.

– Так чего тебе еще? – потребовала она.

Он прошел еще довольно долго, пока сообразил, чего она добивается, покрутил головой по сторонам и проворчал:

– Ладно уж, дотемна не успеем до села. Придется заночевать здесь.

Барвинок ожидала, что «здесь» означает здесь, но он шагал и шагал, наконец она не выдержала:

– А почему не останавливаемся? Скоро совсем стемнеет!

– Воды нет, – сообщил он. – А во-о-о-он там, похоже, есть и ключик.

Она вздохнула и заковыляла из последних сил. Олег ушел вперед, к ее прибытию уже обошел вокруг намеченного им для ночлега старого дуба, вернулся с огромной охапкой сухих сучьев. Костер развел тоже удивительно быстро и умело, она только рот раскрыла в удивлении, когда склонился над сложенными шалашиком веточками и всего пару раз чиркнул огнивом. Искры упали на узкие полоски бересты, вспыхнуло крохотное пламя, впилось в них мелкими желтыми зубешками, следом тут же загорелись тонкие веточки.