Екатерина Хайрулина - Игры в вечность

– Ты прав, Лодочник, – голос откуда-то из-за спины, это царь решил высказаться, – моя жизнь ничего не стоит, она лишь пыль. Не в моих силах спасать богов. Я просто человек.

На этот раз Уршанаби открыл один глаз, с интересом глянул на царя, потом на Эмеша, мол – ты научил?

– Я просто человек, – повторил Атну, – но у меня есть жизнь, а у нее жизни нет. Могу ли я… – Эмеш вдруг понял, что человек уже давно решительно смотрит демону в глаза, желтые, птичьи, в которые даже боги-то побаиваются заглядывать, – ответь мне, лодочник! Может ли мужчина отдать свою жизнь женщине? Просто так. Не рассчитывая, чего она стоит? Не задумываясь, что будет потом?

Ни тени сомнения в голосе, ни тени страха. Пастух бы так не смог, пастух бы промямлил чего-нибудь, помялся, и, наверно, ушел домой. Впрочем как и он сам, обидно, что ни говори. Демон кивнул.

– Игра подходит к концу, – он повернулся к Эмешу, словно напрочь забыв про царя, – вы создали равных. Равные? Равные с равными. Боги и люди. Нет. Всего лишь – люди и люди.

Эмеш вдруг понял, вздрогнул, по-новому посмотрев на царя. Равные. Да. Жизнь есть жизнь. Его или Златокудрой – все одно. Все они люди, все равны перед лицом смерти, да и перед лицом жизни тоже равны. Жизнь за жизнь…

Царь свою отдает так легко. А он сам? Смог бы он? Ведь не смог, даже не подумал, побежал искать других, кто вот так, может легко… почему? Чем они лучше? Или вернее чем лучше он, что ему так жалко своей? Чушь! Кто ж свою-то, какой дурак? Кто бы стал? Вот он, дурак, стоит перед ним… Потому, что не настоящий? Нет, совсем не по этому. Такой же человек. Признаться, Эмеш не был к этому готов.

Уршанаби хищно улыбается, выставляя на показ все свои многочисленные тонкие зубы. Игра закончена?

– И что теперь? – глупо говорит великий морской бог.

– Вам надо либо стать настоящими богами, достойными настоящих людей, либо просто уйти. Этот мир скоро вылупится из своей скорлупы. Окончательно станет реальным. Настоящими? Легко сказать… Проще уйти.

– А что будет с нами, если мы не уйдем?

– Погибните.

– А с ними? – кивает на царя.

– С ними? – лодочник пожимает плечами, – Выживут. Люди вообще очень живучи. Не все, конечно, но некоторые выживут. Люди останутся.

Это приятно, хоть за гибель человечества можно не отвечать, прямо гора с плеч. Эх…

Лодочник скалит бесчисленные зубы в ответ, весело ему, и хорьку его красному весело, тоже хихикает беззвучно, дергая тонкими усами.

– И много еще времени осталось?

– Не очень. Особенно теперь, когда Златокудрая выпустила демонов. Кстати о ней, – лодочник вновь ехидно покосился на царя, – кого ты все же хочешь спасать, царь? Златокудрую или вашего сына?

– Что?! Царь как-то разом переменился в лице.

– Ты разве не знал? Она ждала ребенка от тебя, мальчика.

– Тиз, у тебя есть сыновья?

Выйти из лодки ей помог Уршанаби. Сама Лару, кажется, вообще не понимала, что с ней происходит. Она смотрела прямо перед собой, и в ее взгляде была лишь пустота. Совершенно бледная, с ввалившимися глазами, обнаженная, ничуть не похожая на ту Лару, которую Эмеш привык видеть. Она ступила на землю и замерла, словно мраморная статуя.

– Вот, забирай, – весело сказал Уршанаби.

Эмеш достал из рюкзака длинную рубашку и накинул Лару на плечи. Потом надел ей на запястье желтый браслет, взятый у царя, и повел наверх. Лару послушно шла, словно слепая, не смотря себе под ноги. Она не проронила ни звука, пока они брели по длинным коридорам нижнего мира, и только когда солнечный свет ударил в глаза, всхлипнула и крепко сжала Эмешу руку.

Вести Лару в ее дом или к себе – пока не хотелось, сразу сбегутся доброжелатели. Лучшее, что Эмешу удалось придумать, это отвести ее в Синарихен, маленькую деревню керуби. Никто из бессмертных там не появляется, это место не то чтобы не любили, а просто предпочитали не замечать. Да и что тут замечать? Захолустье, деревенька на самом отшибе мира, вдали от всего. Дальше только бескрайние пески Бехреша.

В Синарихене живет Утнапи, не то бог, не то просто пришелец-аннунак, Эмеш так и не разобрался толком – вроде бы, была у Утнапи какая-то сила, но в чем она? Человек как человек, почему-то упорно сторонившийся великих богов. Эмеш был едва ли не единственным, с кем он сохранил с ним хоть какие-то отношения.

Придерживая за плечи Лару, Эмеш постучался в дверь простой тростниковой хижины, на берегу реки Могун.

– Да-да, сейчас иду, – отозвался хозяин.

Он был невысоким, светловолосым, и загорелым до черноты. Он выглядел бы почти мальчишкой, если бы не глаза.

– Сар? – переводя недоуменный взгляд с Эмеша на Лару, Утнапи не находил слов. Гости здесь бывали не часто.

– Привет, Ут. Я тут привел Лару.

– Лару? – Утнапи все еще пытался осознать что к чему.

– Да, я вытащил ее из Илара. Она поживет у тебя немного, пока все не утрясется. Ты не против?

Это заявление привело его в чувства, Утнапи замахал руками, давая понять, что совершенно не согласен.

– Нет, я не могу, – запротестовал он, – почему мне? Сар, может, ты заберешь ее к себе?

– Ты боишься Атта?

– Что? – Утнапи не сразу понял вопрос, и сильно смутился.

Эмеш прекрасно знал, он был не из тех, кого можно напугать всяческими карами. Бог-пришелец поджал губы и покачал головой.

– Нет, это тут ни при чем. У меня… Понимаешь, Сар, я… ну короче у меня есть девушка…

– Девушка? – теперь настала очередь Эмеша удивляться, – кто?

– Ты не знаешь, она из деревни…

– Из деревни? Керуби? Какая-нибудь кривоногая, трехглазая и волосатая красотка?

Ноздри Утнапи раздулись в негодовании, он пробурчал что-то вроде «не говори так», но сказанное Эмешем было недалеко от правды. Керуби – неудавшаяся первая попытка создать людей, уродливые и часто нежизнеспособные. Их хотели уничтожить сразу, но Утнапи вступился за несчастных чудищ, увел их в дельту реки Могун. Он обладал каким-то своим странным и чрезвычайно болезненным восприятием справедливости, и на этом почти никак не сказались долгие века жизни.

Впрочем, не в кривых ногах красотки было дело, а в кривых Эмешевых руках, это он, по неопытности или по глупости, налепил такое безобразие.

– У Киты замечательные глаза, и доброе сердце, – тихо сказал Утнапи. Эмеш только развел руками. Ладно, пусть так.

– А чем тебе помешает Лару?

– Кита будет ревновать, – неуверенно начал Утнапи, – она у меня знаешь какая!

Живо представилось, какая может быть трехглазая Кита в гневе, картина получилась жутковатая. Чего доброго, этой ревнивой красотке еще и от Лару достанется, за усердие. И будет у нас два трупа…

– Так я же тебя ничего такого не заставляю, – примирительно улыбнулся Эмеш, – просто присмотри за ней немного.