Инесса Ципоркина - Власть над водами пресными и солеными. Книга 1

— Не нравится глубинная фауна? — посмеивается Мореход. — А как же разнообразие всего сущего и "каждому свое"?

Освободив место от разнообразного сущего, хмуро усаживаюсь на банку и начинаю шарить по карманам в поисках сигарет.

— Я, конечно, понимаю: в природе не существует облико морале и деления на красивое и некрасивое. В природе существует только деление на съедобное и несъедобное. Но какого черта ты натащил сюда всякой дряни? Из просветительских побуждений?

— Так ведь это ты мечтала в бездну заглянуть, не я! — переводит стрелки Мореход. — А миксины — бездна в действии. Чем глубже, тем миксинам привольнее. На большой глубине вообще ничего нет, одна вечная тьма, холод и эти милые зверюшки, жрущие разлагающихся китов и дохлых дайверов.

— Врешь. — Проведя с Мореходом немало времени, я заметила, что у него два метода слива информации: лживый и тенденциозный. — Как всегда, врешь. На глубине не только падальщики, паразиты и тьма. Есть свет, который тамошние обитатели рождают, а потом им же разговаривают, охотятся, любят и убивают. Биолюминесценция. Самый древний сотворенный свет. Так же и с подсознанием. Есть тьма, холод, небрезгливое дерьмоедство, но и свет тоже есть.

— Который для природы то же, что и миксиновые слюни, — возможность съесть, не будучи съеденным, — парирует он.

— Как говорится, вся природа — это бесконечное склонение глаголов «съесть» и "быть съеденным"! — огрызаюсь я. — Нашел, чем удивить. Так что если ты пытаешься напугать меня кошмарами из нижнего мира…

— Нет. Не пытаюсь. — Мореход протягивает мне свою зажигалку.

Руки у меня все еще дрожат и прикурить никак не удается. Волны хлещут в борт, шипят и пенятся, как молодое пиво. Ветер срывает огонек с зажигалки, а турбонаддув включать я еще не научилась. С чувством "кругом одни предатели!" рвусь в бой. С незажженной сигаретой в зубах.

— Тогда что за тварь ты из меня выудил?

— Которую? — изумляется Мореход. Картинно так изумляется: рот полуоткрыт, ресницы хлопают. Кларк Гейбл.

— А новенькую! Суккубиху!

— Не придирайся, нормальная тетка! — хохочет он. — Вот увидишь, она тебе еще пригодится!

— Да она чуть Гер… Дубину не сожрала, — передергиваюсь я.

— Это она от обалдения. Вылезла на свет божий и обалдела. Дубина для нее что для тебя бутерброд. Если бутерброд примется танцевать на тарелке, распевая "съешь меня, любимая"…

— Я немедленно приглашу съемочную группу и уйду в рекламу! — рычу я. — Не виляй! Я пообещала Викингу, что больше не стану вмешиваться в их с Дубиной жизнь. И что мне теперь делать? Сидеть и смотреть, как их лопает всякая нечисть, понабежавшая из подсознания? Моего подсознания, между прочим!

— А вот это и есть судьба истинного наблюдателя: сидеть и смотреть, как одни лопают других. И прикури уже бога ради свою сигарету, ты ее наполовину сжевала!

— Моя сигарета! Хочу — курю, хочу — с кашей съем!

— Вот именно! И Дубина — человек Викинга. Хочет — спасает, хочет — с кашей ест!

Надувшись, точно повздорившие супруги, мы отворачиваемся друг от друга и прожигаем взглядом горизонт.

Конечно, Мореход прав. Под килем его посудины, в недрах моря Ид, полным-полно отвратительных тварей вроде миксин. И полным-полно восхитительных тварей. Причем не всегда ясно, где одни, а где другие. И как спасать вторых от первых, и надо ли вообще.

Я понимаю: это все комплекс вины. Я виновата перед Викингом, которую искалечила с цинизмом компрачикоса. Нет мне прощения в ее глазах, и никакие планы по апгрейду маменькиной дочки до неубиваемой суки не вернут ощущения правоты и чистоты намерений. Я могу лишь наблюдать за последствиями событий, запущенных с моей помощью. Это похоже на камнепад: сталкиваешь камушек со скалы, чтоб посмотреть, как он летит, сверкая на солнце и весело бумкая по склону, а потом узнаешь, что осыпью накрыло деревню со всеми жителями… Я такой же криворукий демиург, как и все.

— И кстати, — голосом оскорбленного в лучших чувствах людоеда осведомляется Мореход, — почему ты решила, что это Я вытащил из тебя суккуба? Кажется, опять вмешался таинственный незнакомец? Или ты полагаешь: все таинственные незнакомцы в твоей жизни — мои альтер-эго?

— Боже избави, — ворчу я. — Поучительного морского путешествия с тобой наедине для девушки вполне достаточно.

— Время покажет, кто и зачем проделал это с тобой, — миролюбиво заключает Мореход. — Время покажет.

Чтобы отвлечься от неразрешимых проблем верхнего мира, стоит вернуться в мир окружающий. Тем более, что возле моего уха битый час что-то рокочет Дуби… Герка.

— И понимаешь, Аделинда там больше не работает, там теперь эта девушка, Хелене. Соня сказала, ее имя значит «факел», «луна» и "тайно сбежать", неужели правда? Но ей подходит…

— Стоп-стоп-стоп! — бормочу я, вынимая изо рта изжеванную сигарету. — Еще раз и внятно. Аделинда свалила, оставив достойную смену?

Герка краснеет. Он вообще легко краснеет. Моего племянника этот факт бесит, сколько ни объясняй, что мужчина его комплекции может позволить себе и не такие проявления чистой и кроткой души. Но в моем присутствии можно краснеть невозбранно.

— Аська, ну чем ты слушаешь, я же тебе все объяснил! Что мне, с начала пересказывать?

— Уж перескажи старой глухой тетке, не сочти за труд! — развожу руками я.

— Значит, так. Я пошел в тот магазин…

— В котором продаются феечки из папье-маше, дневники в обложках с цветочками, думочки с вышитым "Их либе дих" и прочие товары, совершенно необходимые крутому пацану вроде тебя…

— Вот именно. — Герка невозмутимо пресекает мою неуместную иронию. — А там она, Хелена. Ну… и всё.

— Как это «всё»? Ты узнал, что ее зовут Хелена… Поподробней, подсудимый.

— Я подошел к ней и говорю: здравствуйте, а где фройляйн Аделинда? А она мне говорит: уволилась. Я говорю: очень жаль. А вы не можете мне помочь? А она говорит: и что бы вы хотели? Я ей: у меня две тетушки и мама, им надо купить подарки, но такие, каких они сами себе не купят, хотя целый день только тем и занимаются, что набивают пакеты всякой фигней… Что может не купить себе женщина, если кроме шопинга ничем не занимается? Она смеется. Мы стали смотреть все подряд. Я рассказывал про тебя, про маму и про Соню, она все время смеялась и говорила, что я счастливый человек и что у меня очень интересные родственники. Потом я ушел. И сказал, что завтра зайду ближе к четырем, потому что она до четырех работает и можно будет погулять… по магазинам, например. Или еще куда-нибудь сгулять…

— Под луной, с факелом и тайно сбежав ты можешь гулять по Берлину вечность, — качаю головой я. — Тем более с такой девушкой.

— С какой "такой"? — вскидывается Герка.