Андрей Погудин - Безумие стали

– Тьфу ты, глупости какие…

– Да? А что тогда, по-твоему, не глупости?!

– Ну, например то, что я видела сегодня Хана и, возможно, помогу тебе его схватить… если ты наконец-то выслушаешь меня, отец!

Луиза ударилась в хлопоты, готовясь к отъезду. Она решила посетить ювелира, рынок, портниху и нескольких подруг; Джаб не стал препятствовать. Обоих Тигров он приставил к жене и послал гонца в казармы. Нивельхейм тепло относился к супруге, но терпеть не мог совершать с ней покупки и выискивать подарки. Дело рыцаря – воевать, а не метаться по всему городу в поисках отреза шелка «изумительно вишневого цвета» или парчовых перчаток «как у самой королевы Фриги». Даже в такое тревожное время Джаб решил не отступать от своих привычек, тем более Ларкин предположил, что Краснорукие затаятся, новое покушение надо еще подготовить. Генри уехал во дворец на вечерний развод гвардии, но обещал вернуться и попросил друга не высовывать нос на улицу, заявив на прощание: «Не хочу пропустить тот волнующий момент, когда тебя вновь попытаются утыкать стрелами, поэтому окажи мне услугу – сиди пока дома».

Карета с Луизой давно покинула двор, Джаб устроился на веранде и потягивал марочное зарийское. Перед ним лежал взведенный арбалет, пальцы отбивали нервную дробь на подлокотнике кресла. Стоящий рядом слуга подливал вино и старался делать это незаметно, чтобы не раздражать господина. Джаб стиснул рукоять, но тут же расслабился – над забором проплыл штандарт с коронованным вепрем, герольд торопился донести кому-то волю его величества. Виконт поморщился. Как проще на турнире, когда вот ты, а вот твой противник. Бей копьем, руби мечом, и пусть победит сильнейший! Никто не станет исподтишка нападать на тебя, грозить стрелами и стараться оборвать твою жизнь. Пускай даже поле боя, смертная сеча, и тут всё ясно: ты настроен на битву и знаешь, что скоро это кончится, пусть и непонятно пока как. А что делать, когда тебя хочет убить неизвестно кто и непонятно за что? Когда в каждом шорохе чудится поступь врага, а из каждого темного угла ждешь подлого выстрела? Джаб не боялся, но нервничал. Он привык полагаться на свои силы и свой меч, но сейчас вынужден был следовать совету Ларкина. Арбалетный болт прошьет с близкого расстояния панцирь как простую ткань, нет в пользовании таким оружием благородства и мастерства, но зато налицо эффективность. Когда-то Верховный трой грозил отказом в посмертии любому стрелку, но сейчас времена изменились. Джаб вздохнул и разрядил арбалет в бревенчатую стену конюшни.

Как поймать Краснорукого, кто его нанял? Генри обещал помочь, а пока сиди, дорогой виконт, и заливай вином чувство собственного бессилия. Джаб предпочел бы выйти с мечом против пятерых соперников, чем вот так мучиться в ожидании: когда неумолимые убийцы придут по его душу? И самому же отвечать: скорее рано, чем поздно. А может, после неудачи они отступятся? Ну да, ну да, утешай себя… кто бы тогда платил братству Красноруких, если бы они не добивались результата? Никто. Конечно, их мало и если поймать одного исполнителя, другой придет не скоро, но вот как это сделать? Уж больно ловки, сволочи! Джаб вспомнил прищуренный взгляд трубочиста, блеск острого как бритва наконечника, и по коже прошел холодок. Виконт уперся ногой в железный рычаг и вновь взвел арбалет. Слуга протянул очередной болт. «Давайте, идите, я готов к встрече!» – подумал Джаб и опорожнил кубок.

Когда слуга принес второй кувшин, у ворот заржал конь. Они отворилась, во двор въехал Терми. Джаб со вздохом опустил арбалет и махнул старшине. Передав поводья конюху, Лар взбежал по ступенькам.

– Кого-то ждете, сэр? – спросил он, покосившись на оружие.

– Еще не решил, – буркнул Джаб. – Как дела в роте?

– Всё в порядке. Медведь появлялся, но не надолго. Лицо у него было такое зеленое, точно трава по весне.

– Пить надо уметь. Людей отобрал?

– Так точно. В смотре будут участвовать те, кто умеет хорошо чеканить шаг. Как ни странно, лучшие воины в их число не входят. Я выделил двадцать человек, ваша леди будет путешествовать в полной безопасности с таким эскортом.

– Спасибо, Лар. Выпьешь?

– Не откажусь, сэр.

– Ладно, расслабься, не на службе уже.

– Как скажешь. Что-то ты сегодня хмурый какой-то, – заметил Терми, смакуя белое вино.

– Не каждый день в тебя палят из арбалета.

За рассказом об утреннем покушении они прикончили второй кувшин, Джаб поразил стену конюшни еще тремя болтами, а под конец, когда Нивельхейм посетовал Терми на безалаберность стражи, створка ворот заскрипела и отворилась. Джаб держал взведенный арбалет на коленях. От неожиданности он нажал на рычаг, коротко тенькнула тетива, болт с глухим стуком воткнулся в дубовую створу. Генри Ларкин – уже без доспеха, в малиновом плаще – покосился на дрожащее в футе от него древко и произнес:

– Как я рад, милейший виконт, что арбалетом вы владеете гораздо хуже, чем мечом. Хотя, промахнуться с такого расстояния? Вам должно быть стыдно, мой оруженосец стреляет и то лучше.

Ларкин оставил драгуара у коновязи, в калитку заглянул Чак. Он заметил торчащий из дерева болт, вздрогнул и быстро прошел во двор, ведя в поводу своего жеребца. Слуга побежал закрывать ворота.

– Извини, Генри, – сказал Джаб. – С этим покушением нервы шалить стали.

– Оно и заметно, – буркнул Ларкин и кивнул Терми. – Вижу, вы избрали самый простой способ их поправить.

– Да, а что еще делать? Ты меня покинул, Луиза тоже уехала. Я остался один в огромном доме, а где-то рядом кружит убийца. Хорошо хоть Лар посетил…

– В тебя он тоже стрелял? – спросил Змей старшину.

– Нет, граф. Но намеревался.

– Готов биться об заклад, что вы опорожнили после этого еще один кувшин зарийского. Наш дорогой Нивельхейм даже впал в патетику.

– От вас, граф, ничего не скроешь…

– Это верно. Ну что ж, господа, если продолжать дальше сидеть на веранде и расстреливать гостей, то среди них, конечно, может попасться и наш убийца, но вероятность этого события ничтожна мала. Предлагаю отвлечься от дурных мыслей и посетить дом баронессы Молиньяк. Диана дает сегодня прием в честь очередной годовщины сражения, в котором потеряла супруга. Нужно поддержать леди в её горе.

Терми коротко хохотнул. Барон Молиньяк имел неосторожность участвовать в восстании речных баронов, из-за чего потерял земли, замок и жизнь. Его жена, тогда еще юная девушка, только вступившая в пору созревания, переехала к родственникам в столицу и со временем превратилась в обворожительную куртизанку, которой благоволил даже маршал армии Олаф Лангобард. Благодаря своей красоте и её почитателям из высшего общества, Диана жила в роскошном особняке на одной из главных улиц столицы – Питейной. В стенах этого дома часто проводились приемы, неизменно собирающие цвет дворянства, среди знати считалось честью попасть сюда. Надо ли говорить, что баронесса нисколько не переживала по поводу гибели старого, и к тому же глупого мужа, а наслаждалась нынешней жизнью и купалась во внимании ухажеров, цинично использовав годовщину давнего траура как повод для нового празднества.