Кэтрин Куртц - Святой Камбер

— Я ключ…

— Я замок… — удалось ответить Камберу.

— Свеча в ночи… — послала ему Ивейн.

— Лоза, дающая жизнь огню…

— Я Свет, — последовали слова Ивейн. — Да будет так!

— Сосуд, — слабо откликнулся Камбер. — Ключ… Лоза… Я наполняю…

Пути, пройденные сегодня, снова открывались в его мозгу, только медленнее — часть сознания следила за сохранением облика Элистера, тем не менее образы памяти вновь протекали через его сознание. Воспоминания короткие, мимолетные, не требующие осмысления, они проскальзывали в его память и становились частицами его личности.

Он склонился над ярко разрисованной картой, вокруг только что посвященные михайлинские рыцари, с одобрением слушает рассказ одного из самых толковых — молодого светловолосого священника Джорема, объясняющего стратегию возможного нападения…

Дхасса, святой город, столица принца-епископа Рэймонда, его дяди по материнской линии, возлагавшего руки на его голову во время посвящения, когда его родители с гордостью наблюдали за церемонией…

Вот он снова ребенок, шумно играющий с другими мальчиками из школы аббатства святого Лиама. Торопливо семенит худыми ногами под синим форменным стихарем, который обязательно носил каждый мальчик, собирался он стать служителем церкви или нет…

Огромный скачок во времени, и он снова стал настоятелем михайлинцев, явившимся в церемонном приветствии перед высоким золотоволосым лордом-Дерини, похожим на повзрослевшего и возмужавшего того, дорогого его сердцу молодого священника.

Позже, много позже. Он в полном вооружении на страже перед дверью потайной часовни. Женщина, Целитель и все тот же благородный лорд-Дерини приближаются, сопровождая человека с затуманенным взором, уже не священника и еще не короля. Он чувствовал холод меча в своей затянутой в перчатку руке, пропуская их в дверь, и с уважением склонил голову. Он знал и не знал одновременно, что еще случилось в ту ночь, потому что сейчас раздвоился, смотрел на эту дверь и воспринимал ее двумя тесно переплетенными сознаниями.

Резкая боль, хруст костей в его боку, и он снова был в Йомейре. Его могучий боевой конь метался из стороны в сторону, калеча и убивая людей Эриеллы кованными сталью копытами. Лошадь под ним заржала и упала замертво, а сам он ранен в бедро, ему удалось успеть выбраться и вспороть живот еще одному из рыцарей Эриеллы. Вокруг умирали михайлинцы и люди Эриеллы. И вот он остался один, лицом к лицу с безобидным на вид врагом. Он в отдалении, между ними пространство, залитое кровью, — поляна.

Он чувствовал боль. Горячка схватки больше не отвлекала. Он сознавал, что самое худшее — впереди. Шатаясь, стоял на пути Эриеллы к свободе и сжимал меч. Словно во сне, он увидел; она направила к нему своего жеребца. Разящие подковы над его головой, удар в лошадиное брюхо, тепло внутренностей, пустое седло. Он вылезает из-под сраженного коня и видит Эриеллу творящей заклинание смерти.

Простая и ясная мысль приходит — твоя смерть близка. Вместе с кровью, сочащейся из дюжины ран на теле, уходят силы. Собрав их остатки, он подносит меч к дрожащим губам, поцелуем передавая свою решимость и последнюю волю.

Меч вылетел из его руки, посланный в ее сердце, он чувствует, что падает, его тело и душа погружаются в непроглядную темноту…

Другая часть его существа сознавала происходящее вокруг, хотя и слабо, но не собиралась сдаваться. Он не мог заставить свое тело подчиняться, весь в тумане чужой памяти, и понимал, что он — Камбер и должен сохранять свою маску.

Этому были отданы все силы. Дыхание прервалось. Стоило вновь привести легкие в движение, как чужие черты могли сползти с его лица.

Потом появился Райс, затем Джорем, Они не дадут умереть, но почему так важно удержать маску, что вынуждает к этому? Камбер никак не мог вспомнить. Еще немного, и он потеряет контроль над собой, необходимо что-то предпринять… Восприятие памяти так и не закончено. Только полегче стало голове после оживления образов последнего боя Элистера, давление не так сильно.

Камбер почувствовал рядом какое-то движение и догадался, что решение уже было принято. Он понял, что его тело тащат на пол, на мягкий ковер, почувствовал решительное прикосновение рук, массирующих затылок, хлопоты Райса, снова вдувавшего жизнь в его легкие. Сердце забилось сильнее, подгоняя кислород к истощенному мозгу, но такой ритм не мог быть задан надолго. Райс понимал это, и в следующий момент Джорем занял его место, чтобы Целитель полностью сосредоточился на замедлении биения сердца.

Камбер чувствовал на себе чей-то взгляд, но открыть глаза и оглядеться было для него непосильной задачей.

Потом он различил внутри себя присутствие Ивейн. Она по-прежнему стояла у входа в молельню, положив руки на косяк. Его дочь обращается к сознанию кого-то в этой комнате, и это он почему-то чувствовал очень определенно. А потом раздался молодой голос, он был явно знаком, но его владельца вспомнить не удалось.

— О, Господи, если бы Камбер был здесь! — кричал этот голос. — О, Господи, Камбер мог бы спасти настоятеля!

Едва живой, Камбер не стал вдумываться в смысл этих слов. Он так толком никогда и не вспомнил всего дальнейшего. Уловив поддержку Ивейн, он изо всех сил заставлял тело вернуться к жизни, приказывая себе дышать раз, другой, третий. Джорема обрадовали благотворные перемены, происходившие прямо на глазах, но вскоре до него дошла суть изменений, а радость сменилась паническим ужасом.

На лице отца прежняя маска Элистера таяла, уступая место чертам Камбера.

Райс увидел это одновременно с Джоремом, Но не позволил испугу взять верх над хладнокровием Целителя. У него оставался единственный шанс на то, что удастся устранить причиненный вред и вернуть Камбера к нормальной жизни. Он закрыл глаза и взмолился об удаче.

Когда перемены в лице Камбера сделались очевидны, Синхил стал еще бледнее, почти не чувствуя железной хватки Дуалты, в страхе глядевшего на то, что наделал он своими воплями.

Все это длилось лишь несколько секунд, но и того было вполне довольно. Достаточно для Райса, чтобы провести исцеление, и для Камбера, чтобы обрести контроль над собой, более чем достаточно для Дуалты, уверившегося до конца дней своих, что лицезрел чудо, и для Синхила, решившего, что помешался.

Очень скоро на лицо вернулись знакомые черты Элистера Келлена, и он задышал медленно и ровно. Стоявший позади всех маленький монах уронил руки и в изнеможении упал на колени.

Когда память Элистера Келлена воссоединилась с его собственными воспоминаниями, Камберу явилось последнее видение; сложив руки на груди, Элистер стоит у окна своего кабинета в михайлинской крепости и смотрит, как угасает день. За спиной кто-то еще, которого хочется чувствовать рядом всегда, и его рука теперь по-дружески лежит на плече главы Ордена.