Кэтрин Куртц - Святой Камбер

Испытав прилив нежности и желание защитить сына, Камбер открыл Портал и вступил в него вместе с Джоремом. Снова очутившись в залитой солнцем комнате башни, оба сощурились. Джорем даже покачнулся. Их появление поразило ничего не подозревавшего Гвейра, собиравшегося покинуть пустую мгновение назад комнату.

— Ваша милость! — невольно вскрикнул он, впрочем, сразу же успокоившись, как только понял, что произошло, и отвесил поклон.

С невозмутимостью, словно появление из воздуха было делом почти обыкновенным, Камбер знаком попросил Джорема наполнить чаши вином и заслонил его от Гвейра, чтобы у сына была возможность собраться с мыслями. Непринужденность Камбера была способна обезоружить не только простодушного юношу.

— А, это ты, Гвейр. Извини, что смутили тебя. Джорем и я только что вспоминали о былом и, боюсь, забрались чересчур далеко. Возможно, это кажется несколько легкомысленным, но, по-моему, у нас еще есть время.

Гвейр снова поклонился, теперь его лицо выражало понимание.

— Вам не о чем беспокоиться, ваша милость. Я как раз пришел сказать, что мы все-таки сможем отправиться уже утром. У сенешаля исполнение ваших приказаний не вызвало никаких затруднений.

— Превосходно. А как насчет ужина? Не знаю, как Джорем, а я проголодался.

— Ужин скоро будет готов, ваша милость. Горячую ванну можно принять прямо сейчас.

— Спасибо. Мы спускаемся.

Гвейр поклонился в последний раз и исчез на винтовой лестнице, Камбер сел рядом с Джоремом и взял свою чашу. Джорем уже приложился к своей и теперь доливал ее.

— Неловко получилось, — произнес Джорем, убедившись, что Гвейр не услышит его. — Он догадывается о чем-нибудь?

Камбер покачал головой.

— Он уже привык к моим исчезновениям. В доме есть еще несколько Порталов. Кстати, когда ты увидишь Ивейн и Райса? Я собирался спросить об этом раньше.

— Сейчас они в Кайрори, поэтому я не надеюсь, что это произойдет раньше следующего месяца. Я обещал Синхилу сначала доставить тебя в Валорет.

— Хорошо. У меня будет время собрать кое-что для передачи Ивейн. Мне требуется помощь в переводе обнаруженных документов.

Джорем не удержался от улыбки.

— Ты уверен, что можно доверить ей это? Вспомни, как она распорядилась знаниями из Протокола Орина в ночь, когда ты принимал память Элистера.

— Ах да! — От нахлынувших воспоминаний Камбер заулыбался, вспомнив не сам эпизод, а три его версии. — Однажды придется как следует расспросить дочь об этом. Мне никогда не доводилось слышать о том, чтобы кто-то принимал чей-то облик, не имея образец перед глазами, и уж конечно, о том, чтобы принимали облик представителя противоположного пола. — Он покачал головой. — Но что касается твоего вопроса, никакой проблемы я не вижу. Мы будем работать с разрозненными отрывками и кусками по крайней мере до тех пор, пока не разберемся, с чем имеем дело. Не уверен, что кто-то смог бы использовать их. Это похоже на различие между божественным откровением и правилами богослужения — в первом заключается смысл, а второе содержит распорядок. Чтобы правильно исполнить обряд, нужны обе книги. Ивейн будет переводить с архаичного языка, на котором Парган Ховиккан сочинял свои великие саги, такие непонятные для живущих ныне, и еще разбирать отвратительный почерк. Вникать в суть — не слишком ли сложно.

Джорем кивнул.

— Возможно, ты прав. Ей понравится работа. Но чем можем помочь мы с Райсом? Будем разве что делать списки с оригинала, когда работа продвинется вперед. Кстати, если ты потянешь за ниточки своих епископских связей, тебе без труда удастся взять меня к себе насовсем. Если ты попросишь, Эллин не откажет.

— Ты хочешь этого? — спросил Камбер, удивленно поднимая кустистые брови.

— Работать с тобой? Конечно, — ответил Джорем. — Служить гонцом Синхила почетно, но, кажется, начинаются весьма интересные события, я не намерен пропускать их. Если ты хочешь, не найдется ни одной причины, чтобы я не мог стать мостиком между тобой и михайлинцами.

Лицо Камбера озарилось несвойственной Элистеру улыбкой.

— Сынок, я просил бы тебя об этом еще несколько месяцев назад, но не был уверен, что ты захочешь переехать сюда. Мне казалось, тебе больше по нраву работа для Ордена, чем для меня.

Джорем смотрел в пол и улыбался.

— Могло быть и так… прежде. Но за прошедший год мы с тобой пережили вместе так много. Если велишь, я буду служить тебе, кем пожелаешь, и готов принять тебя под любой личиной… отец.

Сын поднял голову, и Камбер вложил в свой взгляд всю бездну чувств. Как редко позволял он своей душе показывать себя. Просто протянул руку, положил на плечо Джорема и улыбнулся, давая теплу любви соединить сердца. Слова были не нужны.

На дорогу в Валорет к королю у Камбера ушло чуть меньше двух дней; они добрались бы и скорее, когда бы не проливной дождь — не редкость в Гвиннеде на пороге зимы. Дождь превратил дорогу в грязевой поток, залил костры на холмах, разведенные в честь праздника Самхейн, и принес с собой первые заморозки и все это за каких-то двадцать четыре часа. Путешествие от этого сделалось куда менее комфортным, но Камбер ни на что не обращал внимания, всеми мыслями устремленный к грядущим испытаниям. Ему не терпелось увидеть, чего достиг его ученик за эти месяцы. Все указывало на то, что Синхил даром времени не терял.

Епископ Грекотский въехал в столицу около полудня, в день Всех Святых. На ступенях собора его приветствовало куда больше народа, чем он ожидал, учитывая скверную погоду и поспешность приезда. Главным был, разумеется, архиепископ Энском, поскольку это был его собор и его епископ; но к нему присоединился также настоятель Эллин, дюжина обрадованных рыцарей-михайлинцев и архиепископ Орисс, который сам прибыл в Валорет лишь накануне, по приказу короля.

Но затмевал всех, несомненно, промокший, но ликующий Синхил, которому настолько не терпелось повидать своего нового канцлера, что он даже не смог заставить себя дождаться его приезда в тепле и сухости дворцовых покоев. С обнаженной головой, Синхил сбежал по ступеням навстречу другу, ни на миг не прекращая говорить, с того самого момента, как Камбер спешился. Синхила просто распирало от новых идей, требовавших воплощения, и все они требовали одобрения канцлера. Камбер и припомнить не мог, когда в последний раз видел короля в столь бодром расположении духа.

Он не умолкал и за ужином, как видно, конец лета и осень Синхил провел не в стенаниях, а с большой пользой для себя. Вплоть до открытия заседаний Совета Камбер проводил время с королем, обсуждая его замыслы, либо с секретарем, которому Синхил уже успел продиктовать наброски своих многочисленных планов. К исходу четвертого дня у Камбера наконец появилось ощущение, что он разбирается в нарисованной Синхилом картине. Все замыслы короля казались немыслимо честолюбивыми.