Анатолий Юркин - Пророк

— Гомлот, найди себе место среди людей и успокойся, — посоветовал Фантазист.

Лориан поднял глаза к небу:

— Ойкумена — земля для всех. Собория будет душой мира. Мы идем к Трехморью, храня в сердцах образ Собории. Ты говоришь много и громко, но до сих пор ничего не сказал о душе. Почему ты боишься этого слова?

Гомлот не отказывался от нападения:

— Религия, насаждающая образ Бога, не похожего на человека, хуже кодовы!

— Ты говоришь как верный ученик Черных Колдунов, — заметил Лориан.

— Тайна воплощения Ондрона в тело человеческое давно провиделась Черными Колдунами. Красота письменного знака впервые открыта не тобой, выскочка, а мудрецом по имени Щедрило.

— И?

— Воляпут…

— О-о, моя головная боль, — притворно застонал Фантазист.

— Одумайся, безумец! — призвал Дергач. Крамольные речи Гомлота следовало немедленно опровергнуть.

Для начала Фантазист примирительно заметил:

— Не будем говорить о Воляпуте. Ему снились мученики, распятые на кресте. Мало ли что может присниться. Ты отвечай за себя и говори от своего имени. Может быть, ты сильнее ловчих Великой Охоты? Или знаешь, где находится Страна Живых Зверей? Или придумал письменность более совершенную, чем лорибука? Какие новые идеи можешь ты предложить людям? Гомлот воодушевился:

— Нужно подружиться с жителями деревень, принадлежащих Иго. С золотыми монетами против болезней и хаоса сподручнее бороться. Хватит кормить народ байками, пора слать гонцов на поклон к Иго.

Гомлот неистовствовал. Он кричал, что община ондроновцев — это не более чем реформированное племя глупых речевиков. Но если речевики безропотно сносили капризы Щедрило, то он, Гомлот, молчать не собирается и требует равных прав для всех.

Дергач спросил:

— Пред вождем комен какое право имел ты оскорблять лорибуку? Зачем смуту наводишь? Разве тебе есть что толкового сказать народу?

— О таких говорят, хромал разумом и грешил телом, — вздохнул Фантазист.

Лориан согласился с порвалоном:

— У Гомлота не будет недостатка в слушателях. Смутьяны всегда найдут поддержку в определенной части человеческого общества. Как ты думаешь, Фантазист, есть у Гомлота желание придумать новую лорибуку и тайнопись? Или он собирается просто испоганить священные комены? Подменить пророческие глаголы крестом Воляпута? На подмену я не согласен.

Гомлот обиделся.

— Вы со мной говорите! Со мной! Или пророк общается только со своими приспешниками?

Лориан удивился:

— Кто бы мог подумать, в нашей общине появились есорахи.

— Не впервые мы слышим голоса непокорных, — согласился Фантазист. — Есорахи говорят, что Бог — разрушитель мира, а Китовлас помогает человеку познать мир через преодоление зла. Но именно Китовласу интересно великолепие разрушающегося мира. Как остановить умственное распутство есорахов?

Гомлот дерзко посмотрел на Лориана.

— Я считаю себя гением. Ты не знаешь, как трудно быть гением.

— Хочешь знать, как я понимаю слово «гений»? — мягко спросил Фантазист. — Я думаю, гений — это человек, предлагающий новые ответы на старые вопросы. В странствиях я встречал немало двойников и самозванцев. Скажи толпе, что ночью ты слышал голос с неба. Обещай очищение… неважно от чего и какое. Тебе поверят. Но не поливай грязью иных прорицателей. Пророком не становятся по злобе. Пророки созидают. Прежний мир превратится в пыль без участия пророка. Научи людей видеть среди пыли и смрада дворцы и свиткохра-нилища. Укажи к ним кратчайшую тропинку.

Снова заговорил Лориан:

— Гений — это человек, предлагающий решение знакомого вопроса в незнакомой области.

— У тебя есть ответы на старые вопросы? Мы готовы их выслушать. Ответь, например, что такое Бог? — вмешался в разговор Напролик.

— Бог явился нам в облике Воляпута, — уверенно заявил Гомлот.

Фантазист шепотом спросил у Лориана:

— Не кажется ли тебе, что мы сейчас напоминаем старых вождей и шаманов? Запрещаем людям высказывать свои мысли…

Лориан задумался:

— Людям нужна работа. Скорей бы уж прийти в Трехморье и начать строительство города. Ведь вот ко-наны и лорсы не мутят воду, потому что им некогда, они охраняют остальных. Перед нами стоит проблема занятости.

— А что делать с есорахами? — спросил Фантазист. — Скоро смутьянов станет больше, чем водочерпиев, и тогда мы вряд ли доберемся до Трехморья, а если даже доберемся, никто не захочет заниматься строительством городов. Языками молоть куда легче. Пора, пора кончать с ересями. Ойкумена устала от смуты и безвластия. Изобретатели денег и лорибуки несут власть. Если победит Иго, все мы станем колотами, если Лориан — заживем свободно и счастливо, как никогда не жили.

— К вам пришел человек из народа, а вы меня не замечаете. Вам интереснее общаться между собой. Зачем вы взялись управлять народами? Из честолюбия? — обиделся Гомлот.

— Ты, что ли, возьмешься думать о благе наших племен? — удивился Дергач.

Гомлот прищурился:

— Хочешь сделать новые открытия, читай прилежно пожелтевшие свитки. Хочешь знать будущее, вспомни старые предсказания. Не так ли, пророк?

Лориан кивнул.

— Скажи, пророк, не предсказывал ли тебе человек по имени Белохвост, что один из твоих старых друзей предаст тебя?

— Было, — согласился Лориан. Напролик побледнел.

Гомлот торжествовал.

— А откуда мы знаем, может, об Иго и шла речь? И кто мне докажет, что он поступил неправильно, когда оставил тебя? Да ведь он сразу понял, чего стоит твоя болтовня!

Лориан спокойно ответил:

— Мы не дошли до Трехморья и еще ни одного камня не заложили в городские стены Собории, а Иго преследует нас, как чудовище из кошмарного сна. Иго строит государство, привлекая народы насилием и обманом. Гомлот, неужели ты ему веришь?

Распахнув на груди серый хитон, Гомлот воскликнул:

— Я верю в Китовласа! Плох Китовлас или хорош, но он по крайней мере существует! А вот все ваши боги давно умерли!

Лориан поискал глазами Дождинку и Фантазиста, прежде чем произнести длинный монолог в духе Фаддия:

— В душе фанатично верующего есть только один Образ. Это противоречит замыслу Божьему. Религиозный фанатик добровольно отказывается от умственной свободы. Поэтому и не страшен парадокс безбожия: лучше человек без Бога, чем Бог без человека. Созидающий безбожник в конечном итоге придет к идее единобожия. Упрямый глупец, отказавшись от умственной свободы, сам же лишается права узнать волю Божью. Самой красивой речью наделены художники слова и пророки, но никак не религиозные догматики. Религиозный фанатизм — это привычка, традиция и догма, но только не мировоззрение интеллектуально свободной личности.

Как ржавое лезвие отскакивает от столетнего дуба, так истеричные речи Гомлота повисали в воздухе.