Анатолий Юркин - Пророк

— Камышовые мастера и писари совсем не похожи на тех, кого по праву можно назвать речевиком. А вот Герко, хоть у него и скверный характер, — истинный речевик. Он любит поговорить, поспорить, и у него есть особый, свой взгляд на мир. Знание грамоты не приравнивает каждого язочинца к речевикам. Случалось, что провинившийся знаковик оседал на Лысой горе в качестве писаря или рубщика камыша. Тайнопись не меняет человека.

— А чего ты ожидал? Кто-то должен рубить камыш, и кто-то всегда будет раздевать мужчин у ночных костров.

— Ты видела Щедрило?

— Нет.

— Какой он?

— Думаю, ответ тебе известен. Все жители Язочи делают то, чего он хочет. К ним прислушаться, так родились они не от отца и матери, а вышли из волшебного горба.

— Если Щедрило так трудно увидеть, то почему его слушаются и выполняют все его распоряжения? Каким оружием он владеет?

— Мне страшно, — призналась Удалинка, зябко поводя плечами, блестевшими в прямых лучах двурогого месяца.

Они прислушались к звукам, доносившимся с вершины горы. Лориан заметил, что часть мужчин перестали ходить на ночные гулянья, оставались работать на Черной горе. За ночь, действуя по его вечерним распоряжениям, они выполняли больше работы, чем смогли бы сделать за три дня. «Тут дело нечисто», — думал Лориан, замечая, что чем толковее были его советы, как возводить цокольный этаж и каменные полки для свитков, тем более откровенным становилось желание речевиков удалить Лориана с работ.

— Мне боязно, — прошептала Удалинка.

— Разве не ты говорила, что ничего не боишься? — спросил Лориан.

— Мне не жалко тела, пусть делают с ним, что хотят, я могу вытерпеть любую боль, но мне жалко души. Не хочу я быть бездушным камышом.

— Кто у тебя собирается отнимать душу?

— Посмотри на них, у них такой взгляд. Так смотрят люди, потерявшие душу.

— Зрелище неприятное, но женщины, кажется, их не интересуют.

— Только поэтому я здесь, а не в Облачных горах.

— Как ты попала в Язочу? — спрашивал Лориан.

— Когда здесь жил Фаддий, все было по-другому. Деревенские мужчины делились на рубщиков камыша и знаковиков. Щедрило был главным у рубщиков, а Фаддий хотел превратить Язочу в место постоянных споров и учить мальчишек всех племен тайнописи. Мой отец пришел сюда с востока. Он очень уважал Фаддия. После смерти моего отца и изгнания Фаддия многое изменилось.

— Почему же ты не ушла?

— В Язоче меня никто не обижает. Я люблю, кого хочу. Я терпеть не могу мужиков с остановившимся взглядом. Но попадаются забавные мальчишки. До тебя я любила белобрысого конана, у которого самые широкие плечи. Сейчас мне нравится высокий умный парень, вокруг которого вьются все девчонки с Подгорья. Из какого он племени, никто не знает, но хотела бы я провести ночь любви с вождем племени таких красавцев. Говорят, Фантазист несравненен в любви и слишком разборчив в выборе подруги. Меня, наверное, он считает нечистоплотной, а вот Никанот бы ему подошла.

Звуки, вызванные передвижением огромных тяжестей, не пугали Лориана, но наводили на размышления о черной магии. Он знал, что по ночам без помощи каких-либо приспособлений речевики ворочали камни, сравнимые с теми, что легли в основание Огромного Оплота.

— Я думаю, Язоче покровительствуют таинственные невидимые существа, — высказывала молодая женщина мысль, которая приходила в голову и Лориану. — Глупо не верить в их существование. Я сама видела, как к Букопе подходили воины из племени хоболов с зелеными головными повязками. К ним навстречу вышли Барбо и Позвоноза…

— И что дальше? — взволнованно перебил Лориан.

— Барбо и Позвоноза стояли со своими дурацкими палками в руках, когда хоболы вдруг развернулись и опрометью бросились на юг. А никто их пальцем не тронул. Как это объяснить?

«Хоболы, в трепете убегающие от Язочи?» — переспрашивал себя Лориан. Да, он слышал такие истории, и от Герко, и от новых знакомых по Лысой горе. Что могло испугать недоброжелателей, пришедших разорить или покорить деревню грамотных?

Утром Барбо и незнакомый мужчина не пустили его на Черную гору.

— Что случилось? — спросил Лориан.

— Ночью один из наших погиб под камнем. Теперь нам нужно провести обряд захоронения по обычаям, введенным нашим учителем. Когда можно будет снова подняться, я пришлю за тобой человека.

Лориан перевел вопрошающий взор с управителя в черной хламиде на мужчину с выпуклой обнаженной грудью. Оба молчали. Тогда Лориан объяснил, какую работу он планировал на сегодняшний день и сколько камней нужно для завершения отделки стен цокольного этажа.

— Я придумал, как можно заменить несущие стены двумя рядами колонн, — сказал Лориан.

— Очень хорошо. Щедрило доволен твоей работой, — сухо ответил Барбо.

Расстроенный юноша медленно спустился с Черной горы. Неожиданно он резко обернулся и увидел глаза мужчины, горящие безумной ненавистью. Уже через мгновение безымянный спутник Барбо деланно улыбался, но теперь Лориан знал, что хищные глаза будут следить за ним везде и всюду. И прежде он встречал в Язоче отчужденные взгляды. Учиться грамоте можно только тому, с кем занимаются и кому доверяют. Лориан чувствовал себя лишним. Никто из речевиков не хотел, а может быть, и не имел права помочь ему.

До наступления сезона дождей Лориан придумал класть плиты на колонны и затем всячески улучшал внешний вид каменного жилья. Живя у веков, он придумал, как делать крышу и стены из камня, и теперь находил применение прежней придумке. Лориан считал, что свит-кохранилище нужно возводить в виде храма богу Достику.

Шли первые месяцы. Предстояли испытания, и его положение после завершения строительных работ стало бы шатким. Позвоноза и Барбо постоянно наблюдали за действиями Лориана на вершине Черной горы и были довольны тем, что работы шли с редкой быстротой. Вне строительной площадки за Лорианом не присматривали, но всегда знали об его передвижениях по Язоче и зачастую вступали с ним в спор по мыслям, высказанным им незадолго до того где-нибудь вдали от Черной горы в общении с каким-нибудь серым и незаметным речевиком. Ряд наблюдений заставил Первого Пророка задуматься о том, что без осведомителей управители не могли быть в курсе всех событий. Либо… кто-то умеет пользоваться ясновидением. Теперь у него появилась шалая мысль. Он ощущал себя так, словно за ним сотнями пар бесцветных глаз следит один плохой человек. Кто?

Откинув прочь ночные замыслы о возведении храма священным коменам Ондрона, Лориан побрел к сопке Букопе. Его тянуло к ароматным соснам, слегка покачивавшим ветками на ветру и поддерживавшим человека чуть слышным поскрипыванием стволов, натруженных в борьбе со стихиями. Он взобрался по корявому сухостойному стволу громобойной сосны и осмотрелся. Лориан пытался забросить мысль подальше и войти в чье-либо сознание, но местность вокруг Язочи была пустынной. Спустившись и ободрав ладони, Лориан решил отдохнуть. Лазить по деревьям для него, выросшего на северном берегу Миссии и много времени кочевавшего по степи, было в диковинку. Он сел под раскидистой сосной, вытянув натруженные ноги, и отдался мыслям о тайных образах письменности Щедрило.