Янина Жураковская - На краю времени

Замечательно. Великолепно. Молодец, Шэрди.

Женщина не подошла и ничего не сказала, потому что в какой-то момент поняла: тэй ар не станет её слушать — и попросила совета у единственного человека, которому полностью доверяла. Командующий гвардии ар-генерал ди Зариттиан выслушал Шэрди очень внимательно и в ультимативной форме заявил: "Душевное здоровье принца — не твоё дело. И не дело гвардии". Но график её дежурств оказался перекроен таким образом, что в последующие дни она не отходила от принца дальше, чем на десять шагов.

Это были странные дни. Аргеанаполис лихорадило в ожидании суда над "Детьми Света", воздух был наэлектризован, как перед грозой. А принц внезапно пристрастился по ночам подниматься на одну из дворцовых башен, откуда открывался удивительный вид на крыши Аргеанаполиса, и сидеть там до утра, глядя на звезды.

И гроза грянула.

Спустившись в одиночестве с башни, куда незадолго до того поднялся вместе с сыном, император прошагал мимо Шэрди, не заметив её: тень и есть тень. Потом она стояла в третьей линии охраны, а владыка недрогнувшим голосом объявлял, что нервный срыв стоил его высочеству жизни. Никто из придворных не посмел спросить, как это произошло. Высокородные князья поспешили рассыпаться в изъявлениях сожаления, таких же фальшивых, как слезы враскеля, и удалиться с облегчением. Неподдельным.

Даже последний глупец понимал, что на самоубийство наследник, для которого долг перед империей не был пустым словом, никогда бы не пошёл.

Когдаа Шэрди думала об этом, ей хотелось выть в голос, как оголодавшему харки, крушить всё, что под руку подвернётся, ругаться словами, приличествующими не воспитанной ардражди, а донным крысам. У брата, работавшего в службе социальной помощи, был богатый лексикон, и он не уставал делиться с сестрой интересными выражениями. Но на лице её, конечно же, ничего не отражалось. Шэрди хорошо умела прятать мысли и эмоции — сказывались длительные тренировки сначала с родителями, а потом вышестоящим начальством (отец, правда, увидев её отсутствующий взгляд, сразу тянулся за прадедовским ремнём, и приходилось срочно удирать). Ардражди должны быть невозмутимы. Хладнокровны. И она возненавидела себя, если бы позволила кому-нибудь заглянуть в свою мятущуюся душу.

Сослуживцы не замечали перемен. Заложив руки за спину, Шэрди стояла среди командиров подразделений, терпеливо ожидая назначения и зная, что ей, как всегда, достанется один из худших участков — серая тень с каменным лицом среди таких же серых теней. Только она одна знала, что это спокойствие натянуто с неимоверным трудом и омерзением, как чужая, воняющая потом футболка. Что ещё немного — она не выдержит и сорвётся.

Приказ "Ар-лейтенант Вайэнаррвен — цокольный этаж, синий сектор" прозвучал музыкой для ушей, и Шэрди, не дожидаясь окончания разнарядки, почти выбежала из помещения малого командного пункта, игнорируя молчаливое недоумение сослуживцев и грозно нахмуренные брови ар-полковника ди Льеррана. Ойрег терпеливо ожидал её в коридоре. Шэрди выхватила из его рук свою броню и принялась на ходу в неё облачаться, одновременно отдавая короткие, отрывистые приказы в комлинк.

Команда у Шэрди была вымуштрованная, каждый хорошо знал, какая награда полагается за недостаточную проворность, и, когда ар-лейтенант вышла к лифтам, вся пятёрка уже успела там собраться.

— Опять в цоколь, энорэ ар-лейтенант? — едва успев отдать уставное приветствие и даже не подумав понизить голос, простонал Лоорт ди Нарговайен, младший сын министра внутренних дел, отправленный в гвардию на перевоспитание. Сознательность, ответственность и прочие положительные качества не спешили пока просыпаться в молодом разгильдяе, но всё же он нашел авторитет, которому подчинялся беспрекословно. И называл её исключительно «энорэ», хотя по субординации достаточно было лейтенанта, а по титулам — мейги. Другое дело, что «энора» от самой Шэрди Лоорт дождался бы разве что после звездопада в полдень. — Почему всегда мы?

То ли повышенная эмоциональность была свойством его натуры, то ли мальчишка просто не считал нужным контролировать свои эмоции (Шэрди склонялась к последнему), но дисциплинировать его не могли ни замечания, ни внеочередные дежурства. Публичная порка, к сожалению, была отменена ещё при императоре Нимеро, и обычно ар-лейтенант просто игнорировала подобные выпады. Но на этот раз за неё ответил другой.

— У высокородного ара очередной приступ лени или нервное истощение после полночных танцев в клубе "Мозаика"? — ядовито осведомился Нэйдд Карнодиан, заместитель Шэрди и — неофициально, конечно — осведомитель Эр'гона. Он был смазлив, самоуверен, холост, и Шэрди, пожалуй, приняла бы одно из его многочисленных приглашений посмотреть цинайские гравюры, если бы не ненавидела грызунов всей душой. А в улыбке Нэйдда ей вечно мерещилось что-то крысиное. — Пожалуйтесь папе-министру, пусть переведёт вас в службу наблюдения, будем только…

Нэйдд не успел заметить, с какой стороны пришелся удар. Он, как подрубленное дерево, рухнул на пол, захлебываясь кровью: рука у Шэрди была тяжелая, а терпение — далеко не безгранично. Особенно после событий минувшей ночи.

— Пойдете направляющим, Карнодиан, — ровным тоном скомандовала ар-лейтенант, первой входя в лифт и без труда волоча за собой побелевшего от гнева Лоорта. — Нарговайен, ваши вопросы рекомендую адресовать полковнику ди Фангаэру. Он с удовольствием назначит вам ещё пять дежурств вне очереди. Вопросы?

— Никак нет, ар-лейтенант! — хором отозвалась её команда.

Нэйдд выплюнул сгусток крови и с трудом поднялся на ноги. Даже не умея читать мысли, Шэрди с уверенностью могла сказать, что в его голове составляется очередной отчёт о "О рукоприкладстве и непозволительной вольности в обращении между рядовыми и офицерским составом". Но мелкие пакости Крыса теперь её волновали мало. А правильнее — не волновали вообще.

Створки лифта с лязгом сомкнулись, кабина быстро пошла вниз. Шэрди потянулась поправить шлем… и брови её сошлись «домиком», а рот по-детски приоткрылся. В её перчатке торчал клык. Вполне здоровый белоснежный человеческий клык. Тихо переговаривавшиеся солдаты разом умолкли, таращась на него, как на потерянные сапфиры императора Хагена.

— Фарганг побери… — рыкнул Нэйдд Карнодиан, осторожно ощупывая языком дырку на месте выбитого зуба. — Убью этого медика траханного, стоматолога, плазмоган ему в!.. Тысячу кредов содрал, клялся, что века простоит!

— Кулак надёжней плазмогана, — философски заметил Лоорт. — Кулак осечек не даёт.

И древний дворцовый лифт, который с легкостью мог выдержать выстрел из оного плазмогана, едва не рухнул вниз, сотрясаемый безудержным хохотом шестерых людей.