Роберт Сальваторе - Король пиратов

Морские волны подхватили корабль и бросили его на прибрежные скалы, так что над темной водой остались только часть кормы и три хорошо различимые мачты.

Такого никто не мог себе даже представить. Крушение «Морской феи» и друзьям, и врагам казалось столь же драматичным событием, как и взрыв Главной Башни, повлекший за собой невообразимые перемены в умах и настроениях людей.

— «Морская фея»! — кричали люди и возбужденно размахивали руками.

Морик Бродяга и Беллани бросились к ограждению «Тройной удачи», чтобы яснее рассмотреть подробности.

— Что мы можем сделать? — нетерпеливо спросил Морик. — Где Мэймун?

Как и все остальные члены экипажа, он прекрасно знал ответ: капитан «Тройной удачи» сошел на берег меньше часа назад.

Кое-кто из моряков бросился к спасательным канатам, кто-то предложил поднять якорь и пойти на помощь тонущим собратьям. Беллани тоже уже собралась прыгнуть в спасательную шлюпку, но Морик, схватив ее за плечо, развернул лицом к себе.

— Сделай так, чтобы я мог летать, — попросил он ее, и Беллани ответила изумленным взглядом. — Дай мне способность летать! — закричал он. — Ты ведь уже делала это раньше!

— Летать?

— Скорее!

Беллани, несмотря на окружавший их хаос, потерла ладони друг о друга и попыталась, сосредоточившись, вспомнить слова заклинания. Затем она протянула руку и коснулась плеча своего возлюбленного; Морик тотчас вскочил на перила и спрыгнул за борт.

Но он не упал в воду, а полетел над гаванью. Он непрестанно вертел головой, стараясь определить, где его помощь нужнее всего, а потом, опасаясь, что часть экипажа оказалась запертой внутри тонущего корабля, снизился к самой кромке воды.

Вот тогда он и заметил недалеко от поверхности воды быстро погружавшуюся фигуру. Морик приказал себе остановиться, сложил перед собой руки, погрузился в море и крепко ухватил за ворот одеяния чародея.

***

— Какой блестящий план, — издевательским тоном сказал Кенсидан.

Дюдермонт снова попытался откатиться, и Ворон клюнул его в лоб, опрокинув на спину.

Внезапно дверь в комнату распахнулась.

— Нет! — раздался знакомый им обоим голос. — Оставь его в покое!

— Ты с ума сошел, молодой пират? — каркнул Ворон, оборачиваясь к Мэймуну.

Затем он хлопнул крыльями, не давая Дюдермонту подняться.

Мэймун, не тратя времени на разговоры, поднял сверкающий меч и устремился в атаку. Кенсидан, стараясь не подпустить его к себе, забил крыльями, но ярость Мэймуна не знала границ, и он в полной мере воспользовался преимуществом внезапности. Черные крылья едва не сбили его с ног, но меч Мэймуна упрямо стремился к намеченной цели.

Спустя всего несколько мгновений Мэймун приставил к груди Кенсидана кончик клинка, а когда Ворон попытался клювом отодвинуть оружие, молодой пират просунул лезвие ему в рот.

В такой безвыходной ситуации Кенсидан предпочел прекратить сопротивление.

Разъяренный и запыхавшийся Мэймун замер, чтобы восстановить дыхание.

— Я подарю тебе жизнь, — наконец сказал он, слегка отодвинув меч. — Ты получаешь власть над городом — здесь никто не будет тебе помехой. Но я уйду и заберу с собой капитана Дюдермонта.

Кенсидан скосил глаза на истерзанного и окровавленного Дюдермонта и попытался хихикнуть, но Мэймун лишил его этой возможности, едва шевельнув мечом.

— Ты обеспечишь нам доступ к нашим кораблям и беспрепятственный выход из лусканской гавани.

— Глупец, он уже мертв — или вот-вот умрет! — возразил Ворон, не слишком отчетливо произнося слова из-за холодной стали во рту.

У Мэймуна едва не подогнулись колени. Его мысли мгновенно унеслись в те времена, когда он впервые встретился с капитаном. Тогда он тайно пробрался на «Морскую фею», спасаясь от преследующего его демона. Дюдермонт позволил ему остаться. Команда «Морской феи» простила ему этот проступок, когда он рассказал о своих злоключениях, хотя моряки понимали, что, оставляя Мэймуна, они сами становятся целью могущественного демона и его подручных.

Капитан Дюдермонт ни мгновения не сомневался, когда спасал Мэймуна, а потом принял его под свое крыло и обучил всему, что сам знал о море.

И Мэймун предал его. Хоть он и не мог предусмотреть столь трагической развязки, молодой пират смотрел правде в глаза. Кенсидан заплатил ему, чтобы Мэймун доставил Арабет к «Причуде Квелча». Мэймун сыграл свою роль в падении Лускана и теперь признавал свою вину в том, что капитан Дюдермонт сейчас беспомощно лежал у ног своего врага.

Он резко обернулся к Кенсидану и сильнее надавил на рукоятку меча.

— Ворон, ты дашь мне слово, что я смогу уйти вместе с капитаном Дюдермонтом и «Морской феей».

Черные птичьи глаза вспыхнули ненавистью.

— Ты сознаешь, с кем говоришь, пират? — спросил он решительным и твердым тоном, насколько это позволяло сделать лезвие меча меж зубов. — Лускан теперь принадлежит мне. Я король пиратов.

— А если ты не дашь мне обещания, ты станешь мертвым королем пиратов! — заверил его Мэймун.

Но он едва успел договорить, как Ворон исчез, а на его месте осталась лишь обычная птица. Она легко упорхнула из-под меча качнувшегося Мэймуна, хлопнула крыльями и опустилась на подоконник в противоположном углу комнаты.

Мэймун разочарованно стиснул рукоять меча и повернулся к Ворону, ожидая, что тот не замедлит ему отомстить.

— Я даю тебе свое слово, — неожиданно заявил Кенсидан.

— Но я ничего не могу предложить тебе взамен, — заметил Мэймун.

Ворон пожал плечами; каким бы несвойственным для птиц ни было это движение, оно совершенно отчетливо передавало его отношение.

— Я кое-что должен Мэймуну, капитану «Тройной удачи», — сказал Кенсидан. — Так что мы просто забудем об этом инциденте, и все.

Мэймун удивленно уставился на птицу.

— И я надеюсь снова увидеть твои паруса в моей гавани, — добавил Кенсидан, уже вылетая из раскрытого окна.

Еще несколько мгновений Мэймун неподвижно смотрел ему вслед, а потом бросился к Дюдермонту и опустился рядом с ним на колени.

***

После того как Дзирт увидел падение Реджиса, он атаковал очень осторожно, а защищался почти рассеянно. Темный эльф никак не мог сосредоточиться и отвлечься от мысли о лежащем в канаве друге и не мог найти сил, чтобы в полной мере сопротивляться великолепному воину-дворфу.

Но и Атрогейт, возможно считая его поведение хитрой уловкой, в первые моменты возобновленной схватки не слишком нажимал и не спешил воспользоваться представившимся преимуществом.

И это была его ошибка.

Потому что Дзирт, как с ним бывало и раньше, превозмог свои печаль и боль и трансформировал свои чувства в поток направленной ярости. Его мечи замелькали с прежней молниеносной быстротой, и сила ударов значительно возросла. Как и до падения Реджиса, он стал теснить Атрогейта, вынуждая его вертеться во все стороны.