Роберт Сальваторе - Король пиратов

Но он быстро успокоился, взял стул и подошел к Дзирту. Развернув стул, он уселся верхом, оперся о спинку локтями и заглянул в глаза Дзирта.

— Мы этого не делали, — настаивал он.

— А мой поединок с дворфом?

— В этом случае мы не могли не вмешаться, — признал наемник-дроу. — Я не мог рисковать таким ценным имуществом, как он.

— Да, конечно, ты наверняка одержал бы победу, — добавил он, воспользовавшись тайным наречием дроу.

— Я имею в виду все это, — продолжил Джарлакс, не медля ни секунды. — Это дело не наших рук, а последствие амбиций некоторых людей.

— Верховных капитанов, — предположил Дзирт, хотя еще не до конца поверил Джарлаксу.

— И Дюдермонта, — добавил дроу. — Если бы он не уступил собственным дурацким желаниям…

— Где он? — моментально насторожился Дзирт.

Лицо Джарлакса помрачнело, и Дзирт затаил дыхание.

— Увы, он погиб, — ответил Джарлакс. — И «Морская фея» выброшена на скалы, но большая часть экипажа покинула город на другом корабле.

Дзирт старался сдержаться, но печальное известие о смерти Дюдермонта легло на его плечи колоссальной тяжестью. Он много лет знал этого человека, считал его своим другом, хорошим капитаном и способным лидером.

— И это тоже не моя работа, — заверил его Джарлакс, заставив Дзирта поднять глаза. — Даю тебе слово, в этой смерти не повинен никто из моей команды.

— Ты просто наблюдал со стороны, — обвиняющим тоном произнес Дзирт, и Джарлакс уклончиво пожал плечами.

— Мы собирались… нет, мы намерены способствовать воцарению хаоса, — сказал Джарлакс. — Я не стану отрицать, что хочу извлечь выгоду из сложившейся ситуации и пытался бы это сделать в случае победы Дюдермонта.

— Он отверг бы все твои предложения, — резко бросил Дзирт, и Джарлакс снова пожал плечами.

— Вероятно, — согласился он. — Тогда, наверное, и к лучшему, что он проиграл. Я не определяю исход борьбы, но обязательно постараюсь воспользоваться любым шансом.

Дзирт ничего не ответил.

— Но у меня имеются и положительные качества, — заметил Джарлакс. — В конце концов, ты еще жив.

— Я бы выиграл этот поединок, если бы вы не вмешивались, — напомнил ему Дзирт.

— Этот, возможно, а как насчет сотни других?

Дзирт снова замолчал и сердито смотрел на своего собеседника, пока дверь в комнату не отворилась и на пороге не появился Реджис — весь побитый, но живой и, казалось, благополучно выдержавший тяжелые потрясения.

***

Робийард стоял у поручней «Тройной удачи» и смотрел на далекие силуэты зданий Лускана.

— Это Морик Бродяга вытащил тебя из морской глубины, — сказал подошедший к нему Мэймун.

— Тогда передай ему, что я не стану его убивать, — ответил Робийард. — Пока.

Мэймун усмехнулся неиссякаемому сарказму сурового мага, хотя и не сумев скрыть своей печали.

— Как ты думаешь, «Морскую фею» еще удастся восстановить? — спросил он.

— Какое мне до этого дело?

Откровенный ответ вызвал замешательство у Мэймуна, но он понимал, что эти слова скорее всего выражали печаль и гнев Робийарда, а не его равнодушие.

— Ладно, если только вам это удастся, я надеюсь, что ты и экипаж посвятите все свои силы отмщению Лускану и будете слишком заняты, чтобы преследовать таких, как я, — заметил молодой пират.

Робийард наконец повернулся к нему и криво усмехнулся.

— Стоит ли сражаться с кучей протухшей рыбы, — сказал он.

Потом они посмотрели друг другу в глаза, разделяя общую печаль.

— Мне тоже его не хватает, — произнес Мэймун.

— Я знаю, мой мальчик, — ответил Робийард.

Мэймун положил ему руку на плечо, а потом отошел, оставив Робийарда наедине с его горем. Чародей гарантировал ему и «Тройной удаче» безопасный переход мимо Глубоководья, и пират не сомневался в его обещании.

Чему он в этот момент не верил, так это собственным чувствам. Смерть Дюдермонта вызвала глубокий отклик в душе Мэймуна, заставила его задуматься, и впервые в жизни он стал сомневаться, так ли прост окружающий мир, каким он виделся в его идеалистических представлениях.

***

— Лучшего исхода мы и не могли желать, — убеждал Кенсидан собравшихся в «Десяти дубах» верховных капитанов.

Барам и Таэрл с сомнением переглянулись, но Курт, соглашаясь с мнением Ворона, молча кивнул.

На улицах Лускана впервые после вторжения Дюдермонта и лорда Брамблеберри царило спокойствие. Верховные капитаны удалились в свои вотчины, и неопределенность оставалась лишь в Корабле погибшего Сульджака.

— Город принадлежит нам, — продолжил Кенсидан.

— Да, только половина жителей погибла, и многие просто разбежались, — напомнил Барам.

— Это неудачники и смутьяны, — сказал Кенсидан. — Тех, что остались, мы будем контролировать. Здесь не останется никого, кто не сражался бы для нас, не торговал для нас или как-то иначе не работал бы для нас. Этот город не предназначен для создания семейств. Нет, друзья мои, отныне Лускан будет свободным портом. Настоящим свободным портом. Единственным во всем мире.

— А сможем ли мы уцелеть без городской структуры? — спросил Курт. — И какие нам могут грозить противники?

— Глубоководье? Мирабар? — подхватил Таэрл.

Кенсидан ухмыльнулся:

— Они не станут нам угрожать. Я уже поговорил с дворфами и людьми из Мирабара, которые остались здесь в качестве наемников. Я объяснил им преимущества нового устройства города, когда через Лускан без всяких ограничений и вопросов польются потоки самых экзотических товаров. Они заверили меня, что маркграф Эластул пойдет нам навстречу, как уже сделала его дочь Арабет. А от других королевств Серебряных Земель нас отгораживает Мирабар. — Затем он хитро посмотрел на Курта и добавил: — Если уж на то пошло, они тоже поспешат воспользоваться шансом разбогатеть на торговле. — Курт в ответ довольно усмехнулся. — А у Глубоководья нет особых причин на нас нападать. Чего они этим добьются? С какой целью?

— Отомстить за Брамблеберри и Дюдермонта, — ответил Барам.

— Богатые лорды, которые в торговле с нами богатеют еще больше, не станут из-за этого развязывать войну, — сказал Кенсидан. — Все кончено. Арклем Грит и Гильдия Чародеев проиграли. Лорд Брамблеберри и капитан Дюдермонт тоже проиграли. Кое-кто мог бы сказать, что в проигрыше остался и Лускан, и, помня о старом устройстве Города Парусов, я не могу с этим не согласиться.

— Зато новый Лускан, друзья мои и товарищи, всецело принадлежит нам. — Спокойная уверенность Кенсидана, его абсолютное хладнокровие усиливали впечатление от сделанных заявлений. — Непосвященные завистники обвинят нас в беззаконии из-за того, что мы ничуть не беспокоимся об устройстве властных структур. Те, кто нас хорошо знает, позавидуют нашим способностям, потому что мы вчетвером будем получать невообразимые прибыли.