Анна Гурова - Превращение

По его сумасшедшим глазам я понял — выстрелит. И, может быть, не раз это делал раньше.

Васька сидела на корточках, с интересом озираясь. Потрогала пальцем мишень и засмеялась. Откуда она здесь?! Где ее нашли эти гады? Украли из яслей?

— Грег, скажи ему! Он что, рехнулся?!

Я обернулся, но ни Грега, ни Ники рядом со мной уже не было.

Валенок приложил к щеке винтовку и прищуренным глазом посмотрел в прицел, наводя ствол.

— Васька, уходи оттуда! — заорал я.

— Там звукоизоляция, — ухмыляясь, сказал Валенок. — Стекло.

— Ее же осколками порежет, урод!

— Не порежет. Я аккуратно выстрелю, — ответил Валенок, глядя в прицел. Ствол поднялся на линию выстрела и застыл. — Точно в голову.

— Я тебя убью! — я затряс дверь. Сетка загремела, но сама дверь даже не шевельнулась.

Валенок повернулся ко мне. На его лице было очень странное выражение.

— Ну попробуй, — серьезно ответил он, и нажал на спусковой крючок.

Что случилось потом? Я не могу это описать словами. Помню только, что тогда, на балконе, страх сковал меня смертельным холодом — а в подвале я ощутил, как где-то в животе рождается огонь ярости. Жар нарастал, охватывая все мое тело, растекался по рукам и ногам. Внутри меня бушевало пламя, как будто во мне родилась шаровая молния. Она вращалась, накаляясь, заполняя грудь, подпирая горло… и вдруг я понял, что делать. Я глубоко вздохнул и выдохнул молнию наружу — на сетку, на дверь и на проклятого Валенка. И все потонуло в гудящем потоке огня. Пламя бушевало везде — и внутри меня, и снаружи! Решетка разлетелась раскаленными каплями, дверь с грохотом упала на бетонный пол, Валенка с его винтовкой просто смело, как пушинку. Я стояла среди огня, и он меня не обжигал — наоборот, мне было весело! Много-много лет, с самого детства, я не чувствовал себя таким счастливым! В вихрях пламени я пошел к мишеням. Васька сидела все там же, изумленно глядя на огонь. Валенок не успел выстрелить.

Я подумал, что огонь испугает малышку, и приказал ему погаснуть.

— Бах! — радостно воскликнула Васька, когда я выбил стекло.

Я взял ее на руки и пошел к выходу. Что изменилось — то ли во мне, то ли в мире. Я был огромным и невидимым, тяжелым и легким одновременно, безмерно сильным и стремительно быстрым, каждый мой шаг был длиной в жизнь, и не было на свете ничего, мне неподвластного…

На улице у дверей тусовалась гнусная троица. Грег, улыбающийся во всю пасть, Ники, взволнованная и радостная. И тварь Валенок, целый и невредимый.

— Поздравляю, — сказал Грег. — Теперь ты по праву один из нас. Ты стал драконом.

— Причем огнедышащим, — довольно отметил Валенок. — Кто бы мог подумать, а? Глядя на этого заморыша…

— Такие драконы сейчас большая редкость, — согласился Грег. — Удачно получилось. Все-таки вы молодцы, ребята. Теперь Черный Клан усилится многократно.

— Вы, сволочи! — рявкнул я, прижимая к себе Ваську. — Не желаю иметь с вами ничего общего!

— Ну как знаешь, — мирно кивнул Грег. — Полетели?

— Лёшка, вечером созвонимся! — крикнула мне Ники — и превратилась.

Обычный человек не успевает заметить превращение. Только что был человек — и вот его нет. Только, может быть, почему-то зачешутся глаза. Драконы же для людей вообще невидимы. Но теперь, когда я изменился сам, — я мог наблюдать, как они это делают. Как раскидывают руки, отталкиваются от земли и молнией взмывают в небо, преображаясь уже в полете, Грег, Валенок и Ники — три черных дракона.

«Каким буду я? — невольно подумалось мне. — Тоже черным?»

Я проводил взглядом улетающий Черный Клан, посадил Ваську на плечи и понес ее в ясли.

Мы с Валенком сидели в открытом кафе на берегу пруда, на Крестовском. Был тихий малиновый вечер, самое начало лета. Парк только-только оделся листвой, и каждый раз, окидывая взглядом пейзаж, я испытывал прилив позитива при мысли, что впереди целых три месяца солнца и тепла. Валенок не тратил время на любование природой — он алчно вгрызался в шашлык. Я уже поужинал, и теперь со спокойной душой наслаждался новым восприятием мира, которое подарило мне превращение.

Мир обрел глубину и объем; он казался новым, заново сотворенным, полным тайн и открытий. Будто мой прежний мир был тонкой пленкой на поверхности настоящего. Перемены начались постепенно, сразу после превращения. Сначала я почувствовал, что начинаю различать оттенки и нюансы, чего отродясь не умел. Совсем немного сосредоточившись, я мог выделить все оттенки вкуса той или иной пищи, ощущал, чем пахнут трава и вода в парке, слышал голоса на том берегу. Это бывало и неприятно. К примеру, я еще издалека положил глаз на шашлык под дразнящим острым соусом, который сейчас уминал Валенок. А вблизи оказалось, что соус призван скрывать несвежее мясо.

Посетителей в кафе было немного — я с закрытыми глазами мог сказать, сколько, и рассказать о каждом немало любопытного. Люди стали будто прозрачными. Их настроение я мог определить почти наверняка. Иногда мне казалось, что я слышу реплику, но потом видел, что рот закрыт, и понимал, что это была мысль.

Настроения и мысли тоже бывали разные. Некоторые ничуть не лучше несвежего шашлыка. Но я упивался и ими, почти не делая различия между приятными и неприятными ощущениями, наслаждаясь самим их фактом. Я в самом деле был как ребенок, не знающий ни хорошего, ни дурного, но жадно впитывающий все. И мир был приветлив и открыт мне, как младенцу.

Мы ждали Грега. Ники сегодня с нами не было, она готовилась к экзаменам. У нее начиналась первая летняя сессия в ее вузе (в каком именно, она от нас почему-то тщательно скрывала). А Грег должен был вот-вот подойти, и я слегка волновался. Сегодня должно было начаться мое обучение.

Но был один вопрос, который именно Грегу-то я и не хотел задавать. Своим новым драконьим чутьем я просканировал окрестности и убедился, что Грег не подходит, не подлетает, и его нет поблизости в радиусе нескольких сотен метров. Тогда я наклонился над столом и вполголоса обратился к Валенку:

— Эй, хватит жрать. Скажи, почему Грег чуть не отказался от меня, узнав, что у меня есть дочка? Я так толком и не понял.

— Плохо, что у тебя есть дочка, — чавкая, сообщил Валенок. — Очень плохо. Правильно Грег поступил. Я бы точно от тебя отказался.

— Как это «плохо»? — возмутился я. — Кому плохо?!

— Тебе, кому же еще! В смысле, не плохо, а просто она — твое слабое место. Мы-то допустим, все разыграли, чтобы тебя слегка подтолкнуть…

— Да уж — «слегка»!

— А представь, что ее на самом деле похитят?

— Кто похитит?