Юлия Набокова - Шерше ля вамп

— Ты что, думаешь, мне это приятно?! Я знаю, каково это, когда тебе лезут в самую душу, и согласился на это только потому, что…

— Чтобы облегчить мне экзекуцию? — холодно перебила я. — Что ж, я оценила твое благородство.

Вацлав волком смотрел на меня.

— Нет, ты не понимаешь! Андрей сделает все, чтобы тебя засудить. Он вытащит из твоей памяти всю грязь, которую ты хоть однажды пережила, и закроет глаза на все хорошее.

— А ты, значит, будешь моим адвокатом? — Я нашла в себе силы вздернуть подбородок, хотя мне казалось, что на плечи давит мраморная надгробная плита.

— Я сделаю все от меня зависящее, чтобы доказать твою невиновность, — горячо поклялся он.

— А если ты ошибаешься? — стараясь, чтобы голос не дрожал, спросила я. — Если я виновна?

Вацлав посмотрел на меня так, что я почувствовала себя ведьмой на инквизиторском костре. Еще миг — и хворост под моими босыми ногами запылает. Но он отвел взгляд и глухо сказал:

— Тогда тебе уже ничто и никто не поможет.

Аристарх пришел уже под утро, когда мне удалось задремать. Я проснулась от его взгляда и, увидев его потухшее, осунувшееся лицо, поняла: отсрочки он не получил.

— Дед, — пробормотала я, поднимаясь на диване, — не кори себя. Ты сделал все, что мог.

Он замотал головой и надтреснутым голосом произнес:

— Если бы я только мог поехать с тобой… Если бы я только знал! Ничего бы этого не случилось…

Он отвернулся, избегая смотреть мне в глаза, и отошел к окну.

— Перестань. Ты же не знал. Ты был нужен в Москве.

Он затряс головой:

— Эдику я был уже не нужен. Он был мертв. А тебя я еще мог спасти. Если бы только не эта проклятая снежная буря! — в сердцах воскликнул он. — Я бы успел прилететь за тобой, пока ничего не случилось.

— А что произошло с Эдиком? — спросила я, вспомнив о несчастном случае с кровным воспитанником Аристарха, который и задержал деда в Москве.

— Трагическая нелепость. Упал на машине с моста в реку.

— А это точно не убийство? — почувствовав смутную тревогу, уточнила я.

— Несчастный случай, — безжизненно отозвался Аристарх. — Дело уже закрыли.

И вдруг взорвался, оборачиваясь ко мне:

— Да о чем мы вообще говорим! Ведь завтра они тебя… Подумать только! Найти тебя спустя столько долгих лет, чтобы вот так потерять…

Он снова отвернулся к окну, и я заметила, что его плечи вздрагивают. Подошла сзади, обняла за плечи и вдруг с удивлением поняла: он плачет. Заглянула деду в лицо и оцепенела: его глаза были сухими и красными, но тело сотрясалось от рыданий, а из плотно сжатых губ со свистом вылетал воздух. Аристарх плакал без слез. И это было по-настоящему больно.

Под вечер заглянула Вероник. Несмотря на ее бодрое «бон суар», выглядела она уставшей, осунувшейся и постаревшей лет на пять. Для вампира это приличный срок. Она крепко обняла меня и тотчас же принялась пылко извиняться, что не навестила раньше. Я остановила ее, уже зная от Аристарха, что Вероник все эти дни проводила в чрезвычайных заседаниях старейшин и Гончих, пытаясь выгородить меня и добиться поблажек и отсрочек. Неудачи были написаны на ее лице тенями под глазами, но, судя по боевому блеску в глазах, сдаваться мексиканка не собиралась.

Я была ей рада. С появлением Вероник комната, служившая мне камерой, наполнилась ароматом духов, дыханием жизни, звоном голосов. Даже Аристарх приободрился и охотно поддержал разговор о том, в каком из ресторанов Парижа мы отметим благополучное окончание этой жуткой истории.

Бумажные пакеты, которые Вероник притащила с собой, оказались полны флакончиков с туалетной водой и коробочек с тушью, тенями и пудрой. С целью поднятия моего боевого духа Вероник скупила все новинки косметических магазинов.

— А то ты бледная какая-то! — пояснила она, выдвигая из золотистого футляра красную помаду и намереваясь исправить мою блеклость. Я покорно подставила губы.

Когда сеанс макияжа от Вероник был завершен, настала очередь последнего пакета. Вероник выудила оттуда бутылку бордо, при одном взгляде на которую сведущий в винах Аристарх восхищенно присвистнул. Мексиканке все давалось легко, и даже отсутствие бокалов не стало для нее проблемой. Она на минутку выглянула в коридор, шепнула что-то моим тюремщикам, и скоро мы уже разливали вино по трем хрустальным фужерам. Надеюсь, что это не те фужеры, в которых смешивают яд для приговоренных к смерти…

— За тебя, Жанна! — провозгласила Вероник. — За то, чтобы уже завтра все это кошмарное недоразумение закончилось! И мы с тобой сразу же отправимся опустошать парижские бутики!

— Так и быть, я готов принять на себя тяжесть ваших покупок, миледи, и следовать за вами подобно пажу, — шутливо поддержал ее Аристарх.

— И за вас. — Я подняла бокал. — Я очень рада, что вы сегодня со мной.

Вино я лишь пригубила, так и не оценив в полной мере его вкуса. Назавтра мне была нужна трезвая голова. А вот Аристарх опустошал бокал за бокалом, словно стремился запить горечь воспоминаний, которые он сегодня оживил по моей просьбе.

Вероник задержалась недолго: ей позвонили, и она срочно сорвалась с места. По взгляду, которым она на прощанье обменялась с Аристархом, было понятно, что речь о моей судьбе. Аристарх вышел ее проводить, вернулся и вскоре заснул в кресле — бордо оказалось отличным снотворным. Я была даже рада тому, что сегодня он остался со мной, а не ушел на ночь.

Кто знает, может, эта ночь — последнее, что у меня есть?

За мной пришли, когда луна вновь посеребрила землю, нарисовав ажурное светящееся кружево на впитавшем ночь снегу. Я завороженно смотрела на эту красоту и отрешенно думала, что ни одно творение дизайнера, ни одно кружево от кутюр не сравнится по красоте с этим изысканным лунным плетением, которое создала сама природа.

Андрей ворвался в комнату первым. Следом за ним, опустив голову, вошел Вацлав. Аристарх, проведший весь день со мной, вскинулся и заслонил меня спиной.

Андрей угрожающе вздернул подбородок:

— Господин Алмазов, не заставляйте меня применять силу.

— Остынь, парень. — Вацлав с неприязнью покосился на Андрея и обернулся ко мне: — Ты готова?

Я кивнула. Аристарх побелел и заявил:

— Я поеду с вами!

— Это невозможно, — отрезал Андрей. — Вы не можете присутствовать при ментальном допросе.

— Но никто не запретит мне присутствовать за дверью, — зло возразил Аристарх и шагнул следом за мной.

Дороги я почти не запомнила, но когда меня привезли на место, я узнала знакомую ограду и тонущие в ночном мраке скелеты вековых деревьев.

Жану бы это понравилось. Для нашей с ним последней встречи он выбрал заброшенное здание фабрики на окраине Москвы — с которого все и началось. Не задержись я там по поручению шефа, которому вздумалось меня проучить, я бы не напоролась на обратном пути на вампира Жана и вся моя жизнь не полетела бы под откос. Я бы по-прежнему трудилась в риелторском агентстве, по вечерам читала «Космополитан» и грезила о новых туфлях. Самое ужасное потрясение, которое могло случиться со мной в той жизни, то, что эти туфли увела бы из-под моего носа какая-нибудь пронырливая модница. Или, еще хуже, если бы я пришла на работу в обновке и обнаружила точно такие же туфли на секретарше Ангелине, которую я прозвала Дьяволиной за характер, совершенно противоположный ее имени.