Алисия Дэй - Возрождение Атлантиды

Прежде, чем она смогла передохнуть от этого осознания, она аккуратно поставила свои щиты на место. Этим знанием она была еще не готова делиться. Даже с Конланом.

Пока нет. Это слишком скоро. Если ты любишь людей, они уходят. Она была не готова к тому, чтобы он покинул ее.

Никогда, вероятно, не будет готова.

Конлан упал на нее, придерживая себя руками, чтобы не раздавить ее своим весом. Единственным звуком в комнате было дыхание. Их обоих.

Через минутку он смог пошевелиться, перекатился на бок, все еще держа ее в своих объятиях.

— Забудь гору Богов, — прошептал он. — Я бы в мгновение ока променял ее на это.

Райли проснулась в тепле и довольстве, испытывая некоторую боль в тех местечках, которые не болели уже долгое время. Она минутку не открывала глаз, полностью счастливая оттого, что просто лежит здесь, в объятиях Конлана, а ее голова устроилась у него на плече. Солнечный свет согрел комнату. А покой, хотя она и знала, что это только иллюзия покоя, но и она согревала ей сердце.

— Я раздумывал, когда ты проснешься, соня.

Она слегка повернулась, чтобы улыбнуться ему.

— Соня? Ты дал мне отдохнуть только после четырех утра.

Улыбка на его лице была самодовольной и неоспоримо мужской. Она рассмеялась, потом ущипнула его.

— Эй! — он перевернулся, и она оказалась под ним. — Знаешь ли ты, какое наказание полагается за нападение на члена королевской семьи Атлантиды?

Она закатила глаза.

— Ох, бедняжка. Этот крошечный щипок? Разумеется, темница.

Глаза Конлана проказливо блеснули, а еще в них показалось что-то весьма сладострастное.

— Ой, нет. Твое наказание пройдет не в темнице. А в моей спальне будешь ты тяжко трудиться.

Райли захихикала. Она не могла справиться с собой. Вид ее гордого воина, который легкомысленно шутил, просто приводил ее в счастливое состояние.

Сердце Конлана затихло при звуке беззаботного смеха Райли. Он никогда не оставался после того, как переспал с женщиной. Он всегда знал, что ему следует избегать привязанностей.

Но Райли… Райли. Смеется, щечки покраснели от счастья и последствий ночной страсти. Он почувствовал ее глубокое желание, когда ее эмоции капитулировали.

Но она все еще в этом не призналась.

Словами.

Он ухмыльнулся.

— Вероятно, нам стоит над этим поработать.

— Поработать над идеей того, как я выполняю тяжелую работу? Я так не думаю, — сказала она, дернувшись в попытке отойти.

Он поднял руку, позволив ей передвинуться на локтях. Это движение позволило ему оказаться там, где он и хотел быть, его лицо было на уровне ее очаровательного, крошечного пупка.

Он опустился, снова поймав ее, и лизнул теплую кожу.

— Эй! Так нечестно, — сказала она, все еще смеясь.

— Не двигайся, — прошептал он, потом скользнул еще ниже по кровати, пока не уставился на интригующий треугольник рыже-золотых кудряшек.

— Конлан? Что ты…

Ее голос оборвался вздохом, когда он передвинул руку, и одним пальцем прошелся по кудряшкам.

— Я полагаю, что твое наказание сейчас начнется, mi amara. Лежи спокойно и принимай свое наказание.

Он раздвинул ее бедра, поймав ее в ловушку своими руками.

— Но…

Он коснулся языком той тропинки, которую прошел его палец, и она застонала. Он улыбнулся.

— Я полагаю, что узница должна вести себя хорошо, или наказание продолжится.

Райли затаила дыхание, когда язык Конлана снова прошелся по ней. Нервные окончания, о которых она не знала, сжались и послали огонь по ее венам, и через нее проходил разряд электричества всякий раз, от его языка в каждую частичку ее тела.

Она застонала, пока он ее целовал, и лизал, и сосал, уделяя то же внимание, что и ее грудям. Вот только на сей раз, она кончит ему в рот, если он не прекратит.

Ее голова металась туда-сюда на подушке, утопая в ощущениях. Сдавшись первобытному жару, который искрился от него, от нее, от них обоих. Кто знал, где кончается один и начинается другая? Ох, его губы, его язык, его рот. Она сейчас взорвется. Если только, если только…

Он скользнул пальцем в нее и нажал.

— Конлан! — кто-то — это была она! — закричал.

Он добавил второй палец, и стал вводить и выводить их из ее влажности в одном ритме с тем, что делал его язык, а она вся задыхалась, просила, умоляла.

А потом он остановился.

Ее глаза резко открылись, и она посмотрела на него, силясь дышать, силясь сосредоточиться. Он улыбнулся ей, его зрачки были почти поглощены этим танцующим сине-зеленым пламенем.

— Кончи для меня, Райли. Дай мне попробовать свою сладость ртом.

Потом он вновь наклонил свою голову, и она дернулась при первом же прикосновении его рта. Кончая, кончая, кончая, пока она не подумала, что потеряет сознание от ощущений.

Тогда он, наконец, отпустил ее, притянул ее к себе, и коснулся ее щек.

— Ты плачешь. Я причинил тебе боль?

Она посмотрела на него сквозь слезы, висящие на ее ресницах.

— Нет. Это совсем не так. Я думаю… я думаю, что ты вылечил что-то во мне.

Она обвила руками его шею и притянула его голову к себе.

— Мне ты нужен внутри, Конлан. Прошу.

В его глазах мелькнули удовлетворение и чистый собственнический инстинкт.

— Тогда ты меня получишь.

Он раздвинул ее ноги и устроил свою эрекцию над ее центром, слегка толкаясь в ее чувствительную сердцевину.

— Сейчас? — спросил он, поддразнивая.

— Сейчас.

Одним толчком он оказался в ней до самого основания, его тяжелая мошонка шлепалась об нее. Она вскрикнула и сжалась вокруг него, сотрясаясь снова и снова.

Он отпрянул и снова ударил, издавая стоны, когда ее тело обхватило его огромную плоть. После не менее дюжины толчков он закричал, испытав собственное освобождение, и затрепетал в ее объятиях, долгое время еще пульсируя в ней.

Когда она обрела дар речи, то рассмеялась.

— Ладно, я совершенно признаю себя виновной, если такого мое наказание.

Он перекатился, прижав ее к себе.

— Я не уверен, что мы можем назвать это наказанием, — сказал он, тяжело дыша. — Вероятно, только для тебя. Мой контроль так же никудышен, как у нетренированного юнца в первые дни в академии.

Она уютно устроилась в его объятиях:

— Расскажи мне.

— О моем отсутствии контроля?

— Про Атлантиду. Это должно быть невероятно.

Он поцеловал ее в губы.

— Это намного удивительнее, чем ты себе можешь представить. Я с нетерпением желаю показать тебе свой дом. Но сначала в душ. Потом еда. Затем я расскажу тебе всё, что ты желаешь знать.

Райли покачала головой.

— Еда. В такое время. Разве все мужчины думают только о еде?

Он сел, все еще держа ее в своих объятиях, потом встал, неся ее, словно она ничего не весила.

— Я не уверен, что ты можешь меня об этом спрашивать после этой ночи, маленький эмпат. По крайней мере, со всей убедительностью.