Игорь Пронин - Зеркало Грохашша, или Отраженные

При свете дня стало заметно, что колодец прекрасно просматривается со всех сторон. Кто-то восстановил часть покрытия, но очень неаккуратно и криво лежащие картонки скорее привлекали внимание. Биоргов рядом Миша не увидел, что могло говорить и о их бесславной гибели, и о прекрасной маскировке. Согласно Уставу, кель-фатх-шуршур сделал круг возле секретного расположения войск и даже обнаружил одного подозрительного: рослого парня, спящего на скамье. Стоило бы его пристрелить, но сперва надо было обзавестись оружием.

Николай, заметивший командира, попытался ему свистнуть, но пересохшая глотка издала лишь едва слышный сип. Тогда он подобрал камень и из последних сил постучал себя по сфере. Кель-фатх-шуршур услышал и крадучись приблизился.

– Почему не вырыты окопы в полный профиль? – строго спросил он.

– Да мы… Мы под дубом… Воды!

Михаил смилостивился – все же в штатской жизни он был добрым чертежником – и позволил Коле осушить одну из емкостей. Вторую он отнес к дубу, толстому, раскидистому, выглядящему совершенно чужим среди заполонивших парк сосен. Корни с одной стороны оказались подрыты, из ямы торчал сапог второго расходного. Этого пришлось поить, поначалу он не мог сам даже открыть рот. Однако после получения влаги и концентратов глаза Константина прояснились.

– Ну мы попали, – только и сказал он, когда все трое заползли в яму под корнями, оказавшуюся удивительно глубокой и вместительной.

– Пока мне удалось выяснить, что город населен агрессивными, не желающими освобождения существами. Понятно также, что их чересчур много, чтобы Вторжение можно было осуществить одной или даже двумя троединами, а подземные цитадели нечего и думать штурмовать без поддержки киборгов. Зато имеются подручные средства, способные в неопределенный срок доставить нас в Санкт-Петербург. Так, ну, вы тоже времени не теряли? Неплохой блиндаж! – кель-фатх-шуршур похлопал по плечам обоих выживших подчиненных. – Благодарю от имени Императора!

– Это не мы рыли, – объяснил Николай. – Это тут было. А нора уходит куда-то очень глубоко, я не дополз.

– Нора?! – Миша обернулся и заскреб себя по тому месту, где обычно располагался «Зельсвисс-Чуш». – Что ж за крысы тут в парках такие норы роют?

– Не знаю. Но что интересно, оттуда, из норы, слышно как она орет. Ну, та, которая в колодце застряла. Странно, да?

Кель-фатх-шуршур прислушался. Действительно, доносились завывания русалки и грохот взрывов.

– Штурмуют, – с завистью сказал он.

– С самого рассвета, без перерыва, – сказал Николай. – Из колодца тоже доносится, даже лучше, но почему здесь слышно? Пока лезли, я никакой норы не видел.

У Войцеховского болела голова на всех планах. Отразившийся в зеркале Грохашша становится хозом, как когда-то они сами себя прозвали. На высшем плане появляется двойник, обладающий не только собственным телом, но и собственным сознанием. Вот только душа остается одна, она не отражается в зеркале. Личности не разделены, хоз чувствует себя одним целым, хотя и проживает теперь две жизни. На высшем плане тоже есть зеркала, в которых можно отразиться еще раз, и так далее, так далее… Ко всему можно привыкнуть, даже к множественности себя самого. Но когда одновременно наваливаются проблемы на нескольких планах, голова начинает болеть – на всех планах, а не только там, где приходится тяжело.

– Алла, займись теперь ты…

Пайпа была прикована к стене за руки и за ноги. Любой, самый прочный из обычных материалов русалка немедленно разорвала бы, но оказалась бессильная против магии хозов. Им ничего не стоило сжечь мерзкую нежить или разорвать на куски, но требовалось совсем другое: узнать, как Пайпа попала на нулевку. И не только Пайпа, где-то поблизости должна находиться ее сестра, о которой русалка проговорилась, какие-то вампиры…

– Может, шкуру с нее снять? – Алла, молоденькая хоза трех планов подбоченилась, присмотрелась к истерзанной твари. – Косточки поскоблить напильничком?

– Работай, садистка, – обреченно отмахнулся Войцеховский.

Вот обидно: любые болезни хоз может вылечить магией – кроме разумеется тех, которые настигнут его на верхнем из доступных планов. Но эта головная боль – особенная. Болезнь хозов, так ее и называют.

– Я не все заклинания хорошо знаю… – Алле что-то пришло в голову, она медлила. – Сейчас книгу возьму – у меня рядом.

Михаил Петрович догадался, что сейчас Алла на первом плане возьмет книгу со стандартным набором магических действий, отыщет нужное… Чепуха. Русалка не то чтобы упряма – она просто не способна выдать секреты Ведомства Тьмы. У них там есть какая-то Клятва… Но лет сто пятьдесят назад Войцеховский легко укоротил зубы попавшемуся к нему в руки вампиру. Оказывается, не весь темный народ слаб характером. Хоз жег пленницу огнем половину ночи, поджаривал со всех сторон и даже изнутри, но успеха не добился. Обугленная, почерневшая, но практически невредимая – живучесть нежити потрясла даже Войцеховского – она только визжала дурным голосом и пучила глаза на мучителя.

– Хотя бы попробуй… – пробормотал хоз.

В комнату заглянул Сергей.

– Михаил Петрович, там пришла эта старая кляча, гадалка. Просится к вам, говорит, что-то важное.

– Ну, зови…

Войцеховский не очень хотел видеть Манану, но решил, что вид обугленной русалки должен произвести на зарвавшуюся хозу благоприятное впечатление. Устранять ее не хотелось – после многолетней грызни с кремлевскими на Северо-Западе города и так осталось не много хозов. А это опасно, вон – тот же Сириус не дремлет…

– Михаил Петрович… – Манана увидела русалку и всплеснула руками. – Вах! Прелесть какая! Давно их у нас не видела, думала, повывели всю нечисть…

– Ну, значит не всю, – пожал плечами Войцеховский. – Вот, поймал и разбираюсь, как временный комендант района. Тебе чего надо?

– Да я практически по тому же делу… – гадалка приблизилась вплотную к хозу и зашептала ему на ухо: – Знакомую мою, в соседнем доме, ночью вампир навестил. Звать Моргон, пока больше ничего не известно. Там его утро и застало – теперь никуда не денется, сегодня солнечно. И, кстати, знакомая моя теперь тоже инициирована, он ее видимо до самого дна… Того.

– Этого мало. Надо еще порядочной сволочью быть, – заметил Михаил Петрович. – Ладно, раз он там, то действительно никуда не денется. А ты следи за погодой, Манана, тучки разгоняй. Ясно?

– Ясно, товарищ уполномоченный из Петрограда! – Манана вытянулась в струнку.

Войцеховский подумал было поставить ее на место, рано еще с ним шутить. Но болела голова…

– Шагай тогда. Ты у меня с предупреждением – вот не подведи теперь.