Инесса Ципоркина - Мир без лица. Книга 1

— Нагаси бина уносят от человека правду и реальность — как можно дальше, вниз по реке памяти, чтобы не видеть ее, не ощущать, забыть. А преданная человеком память гневается, не может не гневаться, хочет вернуться и не может, хочет пробиться в сознание — и не в силах, поэтому ей остается только прикрыться ложью — и под покровом лжи проникать в мир, который человек построил для себя в обход правды…

— Бинго! — радуется Амар. — Какой догадливый мальчуган! Твоя внучка не прогадала. По уму они ровня.

— Зато я глупее их обоих, — ворчит для проформы Мулиартех. — Видать, старею, на чистую воду пора. Не понимаю я этих людей: вокруг столько всего, не нравится одно, всегда можно другое попробовать, перебирать, как ожерелье, а они ложью от мира отгораживаются, своих собратьев в жертву приносят. И нас, фэйри, тем же заразили! Как им это удалось?

— Я узнаю, — будто в полусне произношу я. — Скоро. Уже очень скоро. Вот-вот.

Бог Разочарования снова принял чиновно-сановный вид. В глубине его души трепещет ожидание унижения. Он — часть той силы, которая наполняет неказистый домик в самом сердце вселенной. Но самая малая часть. И отнюдь не самая важная. Вроде ресницы или родинки. Им не станут дорожить и к его мнению не станут прислушиваться. Мне его жаль.

А еще мне… не страшно. Я и Нудд — пришельцы, чужаки, не настолько важные, чтобы ставить собственные условия, но и не настолько зависимые, чтобы принимать поставленные условия, если нам не понравится предложение местных божеств. Неверно Понятых божеств.

— Интересно, откуда такое странное название? — задаю я вопрос, пытаясь отвлечь Бога Разочарования от приступа паники.

— Потому что ни одно слово их не было понято людьми, — без запинки рапортует наш нервозный провожатый.

Гм. Это можно трактовать двояко. То ли они не хотят, чтобы их поняли, то ли они гости передач Александра Гордона.

Дверь отворяется без всяких стуков и звонков с нашей стороны. Наверное, нас видели из окна. Или услышали за порогом. Но все равно кажется, что о нашем прибытии узнали каким-то мистическим путем.

В проеме возникает до странности современная девица. Куда уж современнее — черное шелковое платье с летящими кружевными рукавами, анкх [59] Египетский символ, известный под названиями «Ключ жизни», «Ключ Нила», «Узел Жизни», «Крест с Петлей», «Египетский крест», «Крукс Ансата» — прим. авт. на шее, густо обведенные черным глаза на безвкусно набеленном лице. Гот.

— Урд все ждала, когда ты приходил, говорила, ты не уговорил Верданди, Верданди не приходила с тобой, а ждала нас в Красивой Руине! — выпаливает она в далеко не готической манере и замирает, разглядывая нашу троицу по-детски жадными глазами.

Или здесь не говорят по-русски, или за то время, пока мы здесь торчим, Министерство образования провернуло-таки реформу языка. И все перестали понимать друг друга. Оттого и зовутся Неверно Понятыми.

Но кое-что из речи божественного гота я понимаю: Бог Разочарования должен был привести кого-то по имени Верданди (это я или кто-то еще?), но все не шел и некая Урд беспокоилась, что Верданди засела в Красивой Руине. По-моему, кандидат на это название — только один. Разваливающаяся усадьба в колониальном стиле, в которой мы посетили только одну комнату и одну темницу.

— Скульд, зови гостей в дом, не болтай в дверях! — протяжно басит голос из глубины дома.

И это могущественные божества моего несовершенного мира? Одна, узрев гостей, застывает с открытым ртом, как малолетняя деревенская девчонка, другая ее прямо при гостях отчитывает… Оттеснив плечом готическую Скульд, нахально прусь внутрь. А то милое, но несколько тормозное созданье в черных шелках еще полчаса будет на зрелище медитировать. Знаю я этих готов, они очень плавные.

— Вот ты и приходишь, Верданди, наша дорогая сестра! — поднимается мне навстречу крепкая старушенция в таком же готическом прикиде, только разноцветном и… настоящем. На ней добротная котта [60] Европейская средневековая верхняя одежда, скроенная по типу широкой туники, но с пришитыми к ней узкими рукавами — прим. авт. поверх древней шафрановой камизы. [61] Нижняя одежда, в основном полотняная, представляющая из себя также тунику с длинными рукавами, но достаточно узкую — прим. авт. Такое ощущение, что я попала в XII век. Голова ее в лучших средневековых традициях замотана покрывалом, прячущим не только волосы, но и щеки, и шею до самого подбородка. Очень выигрышная мода. И не надо волноваться, что овал лица поплыл, а шея превратилась в гриф контрабаса.

Но это соседство игровой и настоящей готики действует на удивление отупляюще. Я все еще стою, переводя глаза с одной хозяйки дома на другую, как Нудд, приятно улыбаясь, просачивается в комнату.

— Дорогие норны Урд и Скульд, счастлив приветствовать вас в вашем нынешнем прибежище! — кланяется он каким-то мудреным поклоном, заведя руку за спину. По всему видать — изысканность манер демонстрирует.

— Ты сопровождаешь сестру нашу Верданди? — величественно кивает ему старуха в покрывале. А юная готка, не обращая внимания на мужчин, буравит меня глазами.

Черт возьми, что происходит? Может мне кто-нибудь объяснить, кто эти, как их, норны? У меня это слово ассоциируется исключительно с садовыми вредителями.

— Верданди гневалась! — восхищается Скульд. — Гневалась и не хотела отвечать, пока не ответили ей!

Я бесцеремонно беру Нудда за локоть и разворачиваю лицом к себе. Именно для таких ситуаций он мне здесь и нужен: пусть расскажет, кто эти двое, почему так странно одеты, так странно говорят и так странно меня называют. Я отказываюсь считаться какой-то там Верданди! По крайней мере, пока не выясню, что это — не оскорбление.

Это не оскорбление. Но это — тяжкий груз, который я сама на себя взвалила. Я — Богиня Настоящего Времени. В троице норн [62] В скандинавской мифологии женские божества, определяющие судьбы мира, людей и даже богов. В «Прорицании вёльвы» и в «Младшей Эдде» названы три Норны — Урд («прошлое» или «судьба»), Верданди («настоящее» или «становление») и Скульд («будущее» или «долг»), живущие у источника Урд в корнях мирового древа Иггдрасиль — прим. авт. я — Верданди. Нудд, просветив меня, самую невежественную из богинь, насчет ее божественной функции, отвешивает мне столь же витиеватый поклон — с явным издевательским подтекстом.

Я обессиленно опускаюсь на скамью. Вся мебель здесь из темного дерева, простая, надежная и неудобная. Но гобелены по стенам невероятны. Я сижу и сквозь прищуренные веки разглядываю перенесенную на ковер игру синевы, зелени и золота, которых так много за стенами дома…

— Сестра наша Верданди улетела духом, а тело оставила нам? — осторожно спрашивает Скульд.