Влад Прогин - Охотник за страхами

— В точку.

— То есть Алерия — это должна была быть очередная затычка туда.

— Именно. Про существование в Алерии капли девятеро не знали. Хотя… Я сомневаюсь, что они вообще знали подоплеку. Не в стиле Беркариуса им это рассказывать.

— Хорошо. Но тогда напрашивается вопрос. Зачем Беркариусу это?

— Ответ прост. Я стала смотреть траекторию движения других капель. От них погибали миры, это фиксировалось в Альянсе. После трех, реже четырех переходов в нашей плоскости капельки падают ниже. Догадайся, чей мир на очереди?

— Вотчина Беркариуса?

— Именно. Хоть Беркариус и связан с каплями и создан ради этого, но капля уничтожит его мир и не подумает. А вместе с его вотчиной и его самого. Ты же знаешь, что он завязан на том, что находится и может находиться в том самом мире.

Герик крутил некоторое время задумчиво ус, потом махнул рукой.

— Не понимаю одного. Почему они не перенесут каплю вместе с носителем куда подальше?

Ния покачала головой.

— Если бы я знала. Может быть, Октамерон мог бы на это пролить свет… Но он сейчас не в себе, немного. Самое плохое — это то, что я не знаю, можем ли мы спокойно перемещать капли между мирами. Прошлый раз склянка с каплей при соприкосновении с вратами уничтожила и мир и Наральта, который это рискнул это сделать.

Задание за заданием. Время в моем мире текло медленно. Неделя могла обернуться для меня годом, а то и двумя.

Работа позволяла забыться, и в каком-то плане такая жизнь начинала нравиться.

Забавная в Альянсе есть традиция: называть мир по имени самой большой страны, которую там встретит первооткрыватель. Хотя на практике — та страна, где гость побывает. Из-за этого наш мир из-за местоположения штаба Альянса половина охотников зовет «Америкой», а часть — вообще «Калифорнией». По этому поводу были ни раз и не два скандалы, поэтому куча миров имеют в бумагах по два, а то и три названия, что только добавляет чехарды, так как названия и без того имеют свойство дублироваться.

Ох уж и насмотрелся же я всякого за эти дни.

Я побывал в мире, где предметы, удаленные от тебя дальше трехсот метров, становятся прозрачными, в мире, который сводит странника с ума, если тот пробудет там больше недели, и много еще где. «Купи, сопри, убей, загрызи». Именно так описывал нашу работу Джим. Надо отметить, по его шуточкам я уже скучал. Да и, что говорить, опыта у паренька было все же больше, чем у меня.

Что еще изменилось? Ах да, клинки. Мне не сразу удалось почувствовать то, как они изменились — до первой встречи с демоном.

Они теперь едва ли не чувствовали их, и при этом были послушны, не пытаясь все делать по-своему. Если раньше они не впитывали практически из демонов жизнь, то теперь демонам первых рангов даже не требовалась ловушка: клинки впитывали даже их отпечаток, убивая навсегда. Что касается более сильных «клиентов», то им они причиняли боль и мешали применять демоническую магию. Конечно, мою грубую доделку клинки устранили, и использовать их теперь как нечто универсальное для упокоения нежити не представлялось возможным. Но я не гордый — у меня есть копии, в которых это предусмотрено, разве что таскать с собой много оружия не слишком удобно.

Но глупо полагать, что, восстановив клинки, я стал непобедим. Всегда есть мир, где клинок лишь мешает: где все решается огнестрельным, лучевым или еще более экзотическим оружием.

Но и этого не потребовалось: даже успев предварительно прирезать двух демонов первых рангов и накачаться их силой, я не смог противостоять Джанне. Конечно, я продержался дольше, но закончилось все, как и в первый раз, только хуже, а на Джанне так и не осталось ни единой царапины. Она меня изрядно помяла… Тьфу, да что я говорю, отмутизила, отметелила, как не знаю кого, не оставив живого места.

Понимая, что сам я передвигаться не в состоянии, улыбаясь и строя глазки, она достала из моей сумки купленный мною в том мире телефон (вот уж кирпич трехсотграммовый!), связалась с Роджером, пареньком, вместе с которым меня послали на то задание, и сказала, где меня искать.

Вспоминая произошедшее, я опять стиснул зубы до боли (особое усилие для этого не потребовалось) и с ненавистью поглядел на белый потолок палаты, с которого мягко светила электрическая лампа.

Роджер, мастер косметологии и учитель Джима в этом плане, молчаливый мужчина лет сорока, постоянно меняющий как цвет глаз и волос, так и форму лица. Трудно представить то, что он не может изменить.

Он доставил меня в мир, где по его словам доктора и мертвого оживят. Здесь я отдыхаю вот уже неделю. Небольшое сотрясение мозга, шесть сломанных ребер, перелом правой ноги в двух местах, вывих левой руки и перелом правой — вот то, чем наградила меня Лиза во время нашей второй встречи. Причем правая рука уже срослась неправильно, когда я клинком снес голову одному из помощников Джанны, и ее пришлось уже тут сломать, чтобы срослась нормально. Ах да, и я забыл вывих челюсти еще, когда та мне по лицу с ноги ударила. И ведь гуманистка, черт бы ее подрал: уходя, еще и обезболивающее вколола, чтобы я не стонал!

Хотелось беситься от бессильной злобы. А еще от непонимания: неужели мы с Лизой действительно настолько сильно связаны, что моя смерть повлечет за собой ее, и наоборот?

Существует только одно существо, которое может пролить на это свет, чье приглашение мирно лежит у меня в тайнике. Итрансаривельте. Другое дело, захочет ли она говорить правду? Так или иначе, стоит рискнуть, так как нечто, связывающее меня и Лизу, я прекрасно ощущал. И это меня и беспокоило, так как после нашей недавней встречи мое проклятие превратило меня на несколько дней в бессознательное растение, к которому никто не мог приблизиться ближе десяти метров, не потеряв голову от страха. Удивительно, как Роджер меня смог сюда доставить. Надо будет у него спросить, как он ауру страха мою преодолел.

Я выругался вслух, потом еще раз, и еще. Лишь перебрав весь запас бранных выражений всех известных мне языков, я успокоился.

Полегчало.

Я ненавидел понимать, что я не имею ни малейшего представления о происходящем во мне.

Пребывание в высокотехнологичном мире с передовой медициной не только помогало лечить мои раны: мне сразу выписали омолаживающий курс каких-то химикатов, а также полностью обследовали, чем лишь ухудшили мое настроение. Надо отметить, что чередование экзотической кухни и простой походной еды с бутербродами и фастфудом, а так же множество ночей, проведенные мною под открытым небом, равно как и многие другие особенности моей жизни, не шли на пользу здоровью. Теперь же, когда я узнал, что, оказывается, в недалеком прошлом здорово застудил почки и заработал походной едой гастрит, я только тихонько выругался. Но на этом дурные вести не заканчивались: полное обследование дало такой список болячек, что мне впору было обсуждать их со старухами в очереди в районной поликлинике.