Андрей Бондаренко - Карибская эскапада

И демонстрирует термос трёхлитровый, китайский.

Смотрю, спорить с ним бесполезно — настроен серьёзно, а экипирован, термос учитывая, и подавно.

Приезжаем на станцию, кемарим в уголочке — народу в здании вокзала много набилось, — одни корюшку ловить настроились, другие — к Кариджскому маяку за окунем собрались.

Каридж место тоже почётное — часа четыре до него по торосам добираться, но окуни там ловятся — по килограмму и более, да и щуки крупные попадаются иногда.

Получается, на Зеленцы только мы настропалились. Зеленцы — это острова в двадцати километрах от берега, во время войны через них Дорога Жизни проходила, и сейчас ещё там бараки-сараюшки разные стоят, если что — и переночевать можно запросто.

Я был на этих островах один раз, но только летом, Гарику же и вовсе не доводилось, он всё больше к Кариджу бегал, или на мелководье рыбачил.

Но с собой имеется подробная карта и надёжный компас. По плану — должны за световой день добраться до островов, разбить там лёгкую палатку и порыбачить в волю.

По слухам, неделю назад под Зеленцами ночью очень хорошо плотва крупная — грамм по пятьсот-шестьсот, клевала.

Как только за окнами начало сереть — выходим. Лёгкий морозец, хрустящий снежок под подошвами валенок, в небе — одинокие редкие звёздочки.

От вокзала до берега ведёт широкая, хорошо натоптанная тропа. У берега тропа раздваивается — правая — к мысу Морье — там корюшка, ерши и прочая мелочь клюёт, левая — к Кариджскому маяку.

В сторону Зеленцов троп нет. Оптимизма этот факт не вызывает, но и для пессимизма повода нет — никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь, — диалектика.

Определяемся по компасу, выбираем направление. Идётся пока легко — под ногами твёрдый наст. Светлеет, прямо по нашему курсу всходит неяркое солнышко — значит, правильным курсом двигаемся, — на восток.

Гарик сперва достаточно бодр и весел, но часа через три начинает отставать, делаем привал. Немного перекусываем, запиваем напитком "на малиновом варенье". Заметно холодает, опускается туманная дымка, солнца не видно совсем.

Идём дальше. Бросаю взгляд на компас — мамочки мои, стрелка пляшет из стороны в сторону, разве что — круги не выписывает. Ну и как понимать это?

— А это значит, что мы уже где-то совсем близко, — объясняет Гарик, — Тут во время войны столько машин под воду ушло, ну и снарядов всяких, бомб — вот компас то это железо и чует. Раньше мы над глубиной были, а сейчас к островам вышли — тут уже мелко, компас и взбесился.

Решаем: остановится, порыбачить, дождаться, когда туман исчезнет — а там и определится по месту нахождения. Ставлю крохотную полиэтиленовую палатку, дома с помощью паяльника изготовленную, зажигаю в палатке пару маленьких свечей, в пустые банки из под майонеза предварительно размещённые. Гениальное изобретение — на улице минус пятнадцать, а в палатке, уже через десять минут — плюсовая температура.

Гарик выпивает неслабую порцию лекарства из термоса, влезает в спальный мешок и преспокойно засыпает. Спит он до самого вечера, только храп по озеру разносится.

Я потихонечку рыбачу, сверля лунки в значительном отдалении от палатки — я Гарику шумом от лунок буримых спать не мешаю, он мне, храпом — рыбу ловить. Рыбка ловится потихоньку — плотвичка, окуньки, даже щурок один попался.

В природе начинает что-то странное происходить. Уходит туман, резко теплеет — даже дождик мелкий начинает моросить. А вот и Зеленцы — с километр всего не дошли, даже бараки старые видны отчётливо.

Откуда-то издали прилетает странный шум — будто поезд скорый где-то по ладожскому льду следует. Звук становится всё громче, уже видна приближающаяся со стороны островов тёмная фигура неясных очертаний. Через пять минут становится ясно — это здоровенный лось. Голову рогатую к небу задрал и чешет — прямо ко мне.

Громко кричу, зверь останавливается и смотрит на меня совершенно ошалевшими дикими глазами. Кричу ещё раз — лось испуганно приседает, делает кучу, разворачивается на девяносто градусов, и гордо, закинув массивные рога на спину, с закрытыми глазами — удаляется в ледяные просторы, в направлении, противоположном берегу. Тут же вытаскиваю крупного хариуса — рыбу в этих местах редкую.

Не иначе, Весна по-настоящему пришла, вот природа и опьянела немного.

К вечеру просыпается Гарик, на удивление здоровый, без каких-либо признаков температуры повышенной. Теперь настала моя очередь подремать пару часиков перед ночной рыбалкой. Просыпаюсь, перекусываем. Поднимается ветер — плотно зашнуриваем палатку, прикармливаем лунки, внутри палатки заранее просверленные.

В палатке хорошо, тепло, негромко трещат свечи, с наружи дует ветер нешуточный, по крыше стучит крупный дождь. Плохо это: ветер — потому что лёд весенний оторвать от берега может; дождь — потому что мы в валенках. Валенки, конечно, на "резиновом ходу", но, когда на льду будет сантиметра три воды — утешение слабое.

К утру налавливаем килограмм пятнадцать разной рыбы, даже пару сигов попадается.

Пора к дому. Дождь стих, сквозь редкие сиреневые облака проглядывает весёлое солнышко, дует тёплый ветерок. На льду, правда, за ночь скопилось немало воды — ноги тут же становятся мокрыми — противное ощущение.

Трогаемся в обратный путь. Гарик идёт первым. Вдруг он резко останавливается и удивлённо произносит:

— Смотри, Андрюха, берег то — бежит!

Ну, думаю, опять у Гарика температура поднялась, бредит — не иначе.

Присмотрелся — и правда, береговая линия, еле видимая вдали, начинает плавно стираться зигзагами, как будто и впрямь — бежит. Вот и мыс Марье растворился, и маяк береговой пропал куда-то.

Впереди — до самой линии горизонта — только снежные торосы.

Оборачиваюсь — и линия береговая, и маяк — находятся позади нас, где быть им совсем не полагается. И сиреневое всё какое-то, ненатуральное.

Останавливаемся, перекуриваем, обсуждаем.

А безобразия продолжаются — был один маяк, потом стало — два, три, десять — надоело считать — плюнули. Потом глядь, слева, вдалеке, параллельным с нами курсом судно океанское движется — большое, только сиреневое, сиреневые блики от иллюминаторов во все стороны веером рассыпаются. Красиво — до жути.

Но, красота красотой — а к дому двигаться то надо. Решаем — миражам не верить, а курс держать согласно здравому смыслу, то есть — по компасу, ведущему себя нынче благоразумно и прилично.

Через час, из-за очередного тороса, показываются трое мужиков. Обычные мужики, только сиреневые, опять же. До них метров двести, идут впереди нас в том же направлении. Вдруг у мужиков пропадают головы, через минуту — одни только ноги бредут куда-то, потом — никого нет уже впереди, пропали совсем.