Игорь Недозор - Закон абордажа

В «Белом попугае», несмотря на полуденную жару, кто-то орал развеселые песни пьяным голосом, из двери доносился грохот ломающейся мебели и звон разбивающейся посуды; похоже, внутри веселье шло полным ходом.

Приближался час обеда, и в медных котлах уже закипала вкусная похлебка из говядины или черепашьего мяса. Прилавки торговых заведений ломились от драгоценностей, бархата, шелка, парчи и других товаров. Купцы пересчитывали прибыли в своих конторах — святой святым, но никакой святой за тебя о твоей мошне не позаботится.

В общем, обычный день в городе, безопасность коего вверена королем ему, Домналлу ок Ринну.

Командор шел улицами, где неровная вымостка битым кораллом перемежалась с утоптанной землей, мимо домов с черепичными, сланцевыми и тростниковыми крышами, с белыми колоннами особняков и рыжей глиной хижин… Встречные часто узнавали его, раскланиваясь или ломая по простонародному шапку — в зависимости от того, кем они были. Офицер рассеянно отвечал на приветствия парой слов или кивком головы.

Узнавали его многие — как-никак Стормтон был невелик, да и обитал он тут уже четыре года.

Город, за четыре года вполне изученный им, хотя больше половины этого срока Домналл провел в море. Город, знакомый ему — от причалов и серых стен фортов до кладбища — которое, несмотря на то что городу было лишь тридцать лет, и по размеру и по населенности приближалось к породившему его поселению.

(И где самым роскошным памятником был не монумент на могиле первого губернатора Ледесмы — лорда Рейнара, погибшего при защите новорожденного города от эгерийского десанта, а высокое мраморное надгробие, поставленное полтора десятка лет назад на собранные пожертвования моряков над прахом шлюхи по прозвищу Арбоннская Принцесса — прославившейся невероятной красотой и невероятными же способностями по части ублажения мужчин.)

Но как бы то ни было, это был не самый плохой город мира, стоявший на не самой плохой земле. Густые леса и обширные пастбища, коралловые пляжи и глубокие, изобильные рыбой бухты… Плантации шаффи и сахарной пальмы и жемчужные промыслы.

Эгерийцы забросили золотые копи, сняв сливки, а рачительные островитяне не поленились их восстановить, и теперь в казну течет пусть не самый щедрый, но надежный ручеек золота. Кабальеро высокомерно пренебрегли плодородными долинами и саваннами — а вот хойделльцы-колонисты теперь обеспечивают сахаром чуть не половину Староземья. В здешних горах отыскался синий янтарь, какого нет нигде в мире…

На глаза ему попалась чета айланцев: он — высокий, черный как шкура базилиска с крайнего юга Черной Земли, в прожженных кожаных штанах кузнеца, она — изящная светло-коричневая, с Бронзового берега. На шеях у них болтались оловянные медальоны отпущенных на оброк.

Подумал, что рабов и самом деле на улицах ему попалось что-то много — видать, хозяева отпустили и их повеселиться в день Святого Благодарения. И сразу забыл об этом.

А между тем с рабами происходило нечто странное…

Нет, рабы не готовились бунтовать и не собирались устроить массовый побег — как это бывало в этих краях. Просто отовсюду — из больших домов, из трактиров, из нищенских хижин и портовых бараков — темнокожие стекались в Айланс-Лоу, по странной случайности расположенный выше всех в городе. Отпросившись у господ или без спросу, спеша или нарочито медленно, лавочники и проститутки, служанки и кузнецы, матросы и ремесленники… Шли целыми семьями, таща на себе детей и ведя под руки стариков…

Проницательный ум, возможно, о чем-то догадался бы, а если бы расспросил хорошенько — чего это вдруг происходит с дикарями, — то, видимо, побеспокоил бы кого-то из городских магов.

Но горожанам было не до этого, а из трех магов Стормтона — тех, кто хоть чего-то стоил в своем деле — один выехал в недавно купленное имение в трех десятках миль от города, второй выехал в городок Лерви на противоположном краю острова по магическим делам, а третий был мертвецки пьян уже третий день — маги тоже бывают склонны напиваться.

— Ты взгляни, мастер Ардвин, — что-то черняшек много, в свой гадюшник чешут, — бросил младший стражник единственного патруля в этой части города, опираясь на алебарду.

— Пусть их, — пожал плечами седоусый капрал. — Небось, тоже отпраздновать хотят — тоже люди…

Взгляд его задержался на странном типе — высоком смуглом красавце лет двадцати пяти, из тех, перед которыми не устоит ни одна женщина — облаченного в безупречный камзол и шляпу с роскошным жемчужным аграфом. На этой пыльной улице такому человеку как будто было нечего делать — тем более рядом была Морская Слободка, в которой нашлись бы желающие избавить его от перстней с жемчугом… да и от глупой головы.

Ардвин даже стал подумывать: не дать ли щеголю совет на эту тему, не забыв вытребовать за него монету на выпивку, но тут джентльмен, словно почуяв его взгляд, повернулся и уставился на стражника.

Перед глазами у того словно птица махнула крылом — а через секунду он уже обнаружил, что на пустынной улице никого нет. Мысленно помянув Анахитту-заступницу, страж поежился: известно, что в Айланс-Лоу издавна творится невесть какая чертовщина.

Между тем в доме капитан-командора Домналла ок Ринна, тоже было неспокойно. Йорулла — по крещенному имени Эллис — металась не находя себе места.

Она не была ни маммбо — куда уж ей! — ни даже сокриери, и искренне почитала Великого Отца Небесного.

Она не плясала в Черном Хороводе, не проходила посвящений и была крещена с семи лет — с тех самых пор как ее привезли сюда в вонючем трюме — одну-единственную из дюжины погруженных на невольничий корабль по сторону океана детей.

Но она знала то, что напрочь, видимо, забыли белокожие обитатели большого северного острова, слишком полагающиеся на свои пушки, мушкеты и лекарей. А именно, что если лоа велят тебе: «Беги!» — то нужно не раздумывать, а бежать.

А лоа говорили ей именно это, и судя по тому, как они были напуганы — сюда вот-вот должно было явится нечто, от чего не защитят ни молитвы белых священников, ни заклинания самых сильных хунганов.

С тоской она проводила взглядом торопливо перебирающую длинными стройными ногами Норбу — молодую прислугу в доме торговца черепаховой костью Свида Неджи. Той проще — она за последние месяцы стала, почитай, полновластной хозяйкой и в доме и в душе (не говоря уж о постели) хозяина, тот без вопросов отпустил ее прогуляться.

Господин командор бы тоже отпустил ее — но ведь его нет дома!

— А как бросишь вверенное тебе им добро? Ведь добрый-то он добрый, но ведь не спустит, если в отсутствие домочадцев чего приключится.

— Ну, что? — подобострастно прошипел сзади Горар.