Игорь Недозор - Закон абордажа

Ее брови взлетели вверх. А потом Игерна протянула ему правую руку.

— Это значит?.. — вопрос застыл на его приоткрывшихся в изумлении губах.

Она нервно кивнула, едва ли в состоянии что-либо добавить.

Эомар надел кольцо ей на палец. Тотчас же будто что-то соединило их неразделимой нитью.

Впервые за долгие годы де Альери почувствовала, что ей хочется плакать — и она доверчиво прижалась к нему, почти по-детски обняв за шею.

Счастливчик настолько был потрясен, что не удивился, а только стал гладить девушку по голове. Вот бы забыть про весь этот дурацкий поход и оказаться с ней где-нибудь далеко-далеко, там, где нет опасностей и суеты… А главное — подальше от Дальних Земель

В дверь постучали, и вошел боцман.

— Извините, что отвлекаю, капитан, но хотел сообщить, что все в порядке… Можно начинать высадку.

Словно очнувшись, Эомар сказал Игерне:

— Ладно, не буду мешать. Собирайся, а я пойду, посмотрю, как там его преосвященство со своим вечно мрачным помощничком.

Девушка смотрела на Счастливчика, а тот смотрел на девушку… В эти большие темные глаза. Она хотела что-то сказать, но Эохайд развернулся и вышел вслед за Банном, чересчур аккуратно прикрыв за собой дверь.

Альери еще некоторое время стояла, не шевелясь. Сейчас, при мягком свете утреннего солнца, она была похожа на растерянную девчонку, а не на дерзкого капитана пиратского судна, чье имя заставляет дрожать половину обитателей Изумрудного моря…

Стоя у кормовой надстройки, Эохайд смотрел на синюю гладь, лишь чуть тревожимую мертвой зыбью, и виднеющуюся прямо по курсу зелень берега.

Бухта эта именовалась Коралловой, хотя ныне кораллов тут наличествовало не так много. В свое время, правда, она вполне оправдывала свое название — были тут и великолепные розовые «пальчики богини», и роскошный, черный, как ночь, «олений рог», и глубокий синий «глаз павлина», и красная, как кардинальская мантия, «царская кровь».

В общем, все, что так дорого ценится женщинами и ювелирами.

Но лет шестьдесят назад владевшая тогда Ничьими Землями Эгерия сдала эту бухту на откуп танисскому купцу. В считанные годы коралловые заросли были буквально выкорчеваны, и что не доделали рабы-ныряльщики с ломами и крючьями, доделал порох, которым взрывали самые крупные рифы. Так что к концу хозяйничанья ушлого неверного в заливе не то, что кораллов, даже приличной рыбы не осталось. Потом была война За Наследство Эрдвина, или, как говорили на родине Игерны — война Вероломства.

И бывший полуостров Унгва от самой Штормовой дороги и почти до Туделы стал Ничьей Землей.

Бухта не была такой знаменитой, как лежащая в дне плавания Костяная лагуна — Каро-дель-Осто, где торчат среди мангров руины города Вилья Фердинандо, который должен был стать главным портом Изумрудного моря и перевалочным пунктом между океанами, а стал жутким местом, где войско пиратов и пикаронов вместе с экспедиционным корпусом Арбонна и Хойделла перерезало пять тысяч пленников и мирных жителей. Или как знаменитый Лос-Кабанельяс на другой стороне полуострова, где корпус и его союзники нашли злую смерть под мечами и картечью армии дона Ирмо.

Залив как залив.

Тут не было деревушек беглых рабов, не останавливались контрабандисты, а пираты, иногда пытавшиеся основаться на Ничьих Землях, ни разу не устроили тут убежища. Возможно, причиной было то, что бухта могла легко стать ловушкой — довольно узкий проход. И акватория сдвинута к северу — на картах она напоминала стилизованное изображение абордажного топора.

Неужели храм где-то тут?

На палубе появился епископ. Он был одет нарочито скромно, хотя поверх полотняного камзола зачем-то надел панцирь буйволовой кожи, на поясе по-прежнему висел клеймор рыцаря Истины.

За ним следовал его молчаливый слуга с неизменным мешком за плечами.

— Он хоть на исповеди открывает рот? — зачем-то осведомился Эохайд, за все путешествие не слыхавший от угрюмого монаха и пары слов.

Тот все больше изъяснялся жестами, словно немой.

— Я исповедую его, как и положено по церковным регламентам исповедовать немых — спрашивая о грехах и получая ответ кивком головы, — кротко улыбаясь ответил преосвященный. — Но он отнюдь не немой. Просто дал Эллу обет молчания. Возможно, я расскажу вам это когда-нибудь потом. Начинайте погрузку.

Пираты засновали по палубе под пронзительный свист боцманского свистка. Из каюты вышла Игерна. На лице Эомара возникла усмешка:

— Недолгими были сборы.

— Дольше собираешься, дольше живешь… — невнятно ответила девушка.

— Сейчас у тебя появится возможность проявить себя.

— Да, капитан Эохайд, — как бы невзначай бросил епископ. — Сейчас вы отправитесь на свой корабль и выделите должное число людей во главе с квартирмейстером.

— Не понял… — напрягся Счастливчик.

— Вы остаетесь тут, командовать кораблями.

— Я не…

— Или вам напомнить, что вы подписали консорт, где в пункте пятом черным по белому написано, что я имею право определять, кто именно отправится в поход? Надеюсь, вы не подозреваете меня в стремлении сбежать с добычей? Мимо вас мы не пройдем.

— Не спорь, — попросила Игерна. — Я справлюсь одна. А ты давай на «Отважного», поторопи своих бакланов. Вас же, ваше преосвященство, прошу к трапу.

Капитан ловко спустилась по веревочной лестнице в шлюпку, где уже сидело несколько бравых молодцев. Встав на качающиеся доски, один из них галантно протянул руку девушке. Она руку проигнорировала, достаточно легко достигнув скамьи.

— Лучше помоги Кармисе, — велела, ткнув пальцем себе за спину. — И попам.

Поднимаясь на палубу своего судна, Счастливчик подумал, что дело это очень плохо пахнет. Допустим господин Серчер уже не канцлер — но свой флот есть у Урмосса, и корабли под флагом Первосвященника давно ходят в Дальние Земли — туда везут слуг господних, оттуда — товары и десятину. Да, в конце концов, кто мешал епископу и бывшему канцлеру просто поговорить со своим королем, чтобы тот выделил ему вместо старой торговой калоши «Орлана» фрегат или шлюп с командой нормальных военных моряков — крепко просоленных морских волков? При этом, конечно, на время исключить его из списков флота и продать какому-нибудь подставному купчишке, а команду «распустить» и отправить офицеров «в отпуск». Обычно так ведь и делалось, когда речь шла о всякого рода темных делишках… Почему епископ так не поступил? Или размолвка с его мощью Рупертом была сильнее, чем казалась? Вроде нет, а других причин словно и не имелось для подобной скрытности.

Если только… Если только его преосвященство не хочет в данном деле натянуть нос не только монарху, но и своему святейшему патрону в Урмоссе… В конце концов, что известно о причинах его отставки?