Михаил Ардин - Райское Местечко

Я попросил дать мне кое-что из посуды в обмен на две земные книги (этот вариант мне посоветовали в одном из наших курортных магазинчиков). Аборигены с радостью согласились на такой обмен и предложили мне выбирать все, что понравится. Я выбрал комплект из трех тарелок разного размера, чашку и блюдце, расписанные в традиционной «морской» манере, причем каждый предмет имел по две ручки, что показалось мне очень удобным. Посуда была эстетически совершенной, как и все изделия корнезианцев, и несла неуловимый, но отчетливый отпечаток «чуждости». Я надеялся, что отцу это понравится. Кроме того, я взял две необычные, на наш земной взгляд, кастрюли из металлоорганики, каждая из которых состояла из двух концентрических цилиндров, причем внутренний цилиндр имел диаметр, равный примерно трети диаметра внешнего цилиндра, и был на пару сантиметров выше внешнего. В такой кастрюле можно было готовить сразу два блюда.

Вернувшись в номер, я с чувством исполненного долга тщательно упаковал подарки и тут сообразил, что неплохо было бы и себе взять что-нибудь на память о Корнезо. Я вспомнил, что когда четыре месяца назад провел несколько дней в маленькой бухте, видел там на дне необычные синие переливчатые раковины.

Я взял флаер и легко отыскал ту бухту. Метрах в ста от берега дно поднималось почти к поверхности, и там, как мне и запомнилось, на песке среди камней действительно устроилась большая колония моллюсков, носящих на себе рогатые скрученные в спираль удивительно красивые синие раковины. Пустых раковин было более чем достаточно, и выбрать было из чего. Я набрал в предусмотрительно захваченную сетку двадцать штук, не имеющих ни малейшего изъяна, ни скола, ни единой царапины. Самые большие я решил подарить Мелиссе, Майклу и маме с папой. А остальные… Пусть у меня полежат, мало ли, какой будет случай. Такая раковина – прекрасный подарок.

Когда я вернулся на берег и вытряс из всех раковин воду, я приложил одну из них к уху и услышал ни с чем не сравнимый тихий голос океана Корнезо… Попаду ли я еще когда-нибудь в обозримом будущем на Райское Местечко?

Как и предполагалось, еще утром «Коннекис» встал на орбиту, и в середине дня пестрые толпы туристов начали прибывать на Лалуэ. Я поймал себя на том, что с удовольствием вглядываюсь в лица землян, такие живые, такие разные… Впервые, кажется, толпа не угнетала меня. Наоборот, мне было приятно окружение людей, их разговоры, шутки, смех…

С появлением новых туристов отбывающая Бригада Артистов по традиции давала представления. Выступления отдельных артистов в парке и прямо на пляже, спектакли в театре и на импровизированных сценах на больших верандах… Наш конный аттракцион был показан в первый же вечер на арене, устроенной в центре пляжа, и зрители заполнили все веранды и балконы, выходящие на океан…

В прошлую пересменку, когда прилетела наша смена, я выступлений отъезжавшей Бригады не видел. Тогда меня раздражал веселящийся праздный народ, и я проводил дни вдали от курортной зоны. Но теперь душа просила яркого, шумного праздника! И не только у меня. Всем хотелось забыть трагические события и просто дни, заполненные тяжелым трудом. Кажется, все, кто обеспечивал успех операции, с ее окончанием почувствовали внутреннее освобождение и из устроителей зрелищ захотели сами стать участниками веселого действа. Танцы, песни, спортивные игры, аттракционы, всеобщее веселье, смех…

Мелисса тоже, кажется, отрешилась от бесконечных забот и позволила себе забыться. Всю пересменку, каждый день с утра до вечера она в компании со мной танцевала, плавала, смотрела выступления артистов. Впервые я видел ее такой веселой и жизнерадостной, сбросившей с себя, пусть ненадолго, груз ответственности за всех и все. Конечно, эти дни она была в образе Нади. Многие из вновь прибывших узнавали восходящую звезду балета и попытались искать ее общества. И вот тут-то я в должной мере и оценил важность своей роли как постоянного сопровождающего, «официального» поклонника звезды. Ей-богу, если бы не я, Наде-Мелиссе буквально проходу бы не давали, и ей бы не веселиться, а, запершись в номере, прятаться пришлось! А так – мое присутствие заставляло почитателей и потенциальных обожателей держать дистанцию и искать иные объекты приложения своих нерастраченных сил.

Я же, в отличие от прошлой пересменки, чувствовал себя рядом с Мелиссой совсем иначе, спокойно и уверенно. Будто я имел на это все права. Имел право танцевать с ней, держать ее за руку, обнимать и даже иногда прилюдно целовать в щечку. И это не вызывало у меня никаких терзаний и душевных мук, типа того, что «это все игра, а на самом деле…».

Конечно, прежде всего, дело было в том, что я отчетливо ощущал, что Мелиссе нравится быть рядом со мной, что ей нравится постоянное мое присутствие, мое поведение, ей приятно все, что я делаю. Кроме того, Майкл ПОРУЧИЛ мне быть рядом с Мелиссой, и я чувствовал себя вправе вести именно так, и у меня не возникало ощущения, что я веду себя не совсем честно, покушаюсь на нечто, принадлежащее другому. И конечно же за эти месяцы изменился я сам. И участие в операции, и то, что пережили мы с Мелиссой на Табе и на островах, и знакомство с Майклом, и отношение ко мне Мелиссы и Майкла,- все это изменило меня, прибавило понимания и окружающего мира, и самого себя, прибавило уверенности в себе. И еще. У меня было ощущение, что я стою на пороге какого-то очень важного для меня открытия, каких-то перемен, чего-то удивительного. Я не знал, что это будет. Но это ожидание, уверенное и радостное, окрыляло меня.

Конечно, пересменка была еще и работой для Мелиссы. Вся сценическая команда постаралась преодолеть воспоминания о том, что случилось на последнем представлении, на Та-ни-кау, и на второй день пересменки был дан балет «Наша история». Он произвел настоящий фурор. В зале были только земляне, так что в первый вечер на него попали две тысячи сто человек. Но на следующий день оказалось, что балет хотят посмотреть все без исключения, и еще четыре вечера подряд спектакль повторяли при переполненном зале.

Каждый вечер, когда занавес опускался окончательно, я перехватывал Мелиссу за кулисами, «могучим плечом» отодвигая почитателей ее таланта и красоты, и мы убегали куда-нибудь подальше, в тот или другой конец пляжа. В темноту даже самые беззастенчивые товарищи следовать за нами не решались.

Эти вечера были чрезвычайно романтичными, но и очень странными… Мелисса никак не дразнила меня, и я тоже не позволял себе зайти за какую-то, обоим нам понятную черту… Мы с Мелиссой бродили рука об руку по самой кромке воды, сидели на камнях, любуясь звездным небом, молчали или перебрасывались короткими фразами… Потом я провожал Мелиссу до ее номера и шел к себе, спать и видеть счастливые сны…