Крис Вудинг - Нити зла

В Сарамире Сарану случалось видеть порченых, выглядевших еще омерзительнее, чем эта тварь, но те были ошибкой природы, отступлением от нормы. А это существо кто-то таким создал. Изначально изуродованная плоть — для устрашения, все черты, члены переделали с одной целью — получить совершенного охотника.

Монстр держал в лапе нож, свирепо изогнутый клинок, удобный в джунглях, но не сделал пока ни одного движения, чтобы атаковать. Он опередил противника на один удар и теперь ждал, пока подействует яд.

Саран оступился, осел. Он ничего не видел. Глаза закатились. Существо приблизилось, взмахнуло ножом, чтобы вскрыть ему глотку. Но удар клинка рассек пустоту — Саран увернулся. Он не был и вполовину так слаб, как притворялся. Кинжал взметнулся, чтобы вонзиться в узкую грудь чудовища. Застигнутое врасплох, оно отклонилось неудачно, и кончик лезвия оставил на ребрах длинный след.

Ни секунды передышки. Чудовище снова напало, на этот раз быстрее, не обманываясь насчет слабости своей жертвы. Саран парировал удар, раздался неприятный скрежет металла о металл. Человек с силой ударил монстра в шею. Но враг был текучим, словно вода, удар прошел мимо, и Саран потерял равновесие. Тварь сжала его запястье железной хваткой и швырнула через плечо. Мгновения тошнотворной невесомости — и жесткое столкновение с землей. Кинжал, выбитый из руки, отлетел за камень. Саран упал, беспомощный, уже чувствуя, как острые челюсти смыкаются на его теле…

Но ловушка сработала.

Саран задел ногой шпагат за секунду до того, как кусок скалы рухнул на землю как раз в том месте, где только что была его голова. Одно мягкое движение — и Саран уже на ногах, но безжалостный противник перемахнул через обломки породы даже прежде, чем рассеялась пыль. Саран едва успел понять, что потерял кинжал. Он блокировал удар, подставив под замах запястье, но в этот момент, будто из ниоткуда, возник кинжал — и резанул по лицу. Саран дернулся в сторону — лезвие прошло в волоске от носа. И тут нечто схватило его за щиколотку. Саран повалился назад, теряя равновесие. Резкий свист… Что-то размытое промелькнуло перед глазами. Ветерок от летящего предмета коснулся волос…

Глухой, влажный звук.

В следующее мгновение Саран плашмя ударился о землю. Лежащий на земле, он оказался беспомощным перед смертельным ударом врага.

Но удара не последовало.

Саран взглянул вверх.

Чудовище безжизненно застыло над ним. Уродливое тело обмякло, и только зловещий ряд деревянных шипов, прошедших через грудную клетку, поддерживал его в воздухе. Саран угодил в ловушку, но согнутое деревце распрямлялось, когда он падал назад, и ударило по чудовищу. Несколько долгих мгновений Сараи лежал, не веря в произошедшее.

А потом из его груди вырвался истерический смех.

Мерзкий уродец висел перед ним, как марионетка с оборванными нитями. Голова его безвольно болталась. Невидящие черные глаза остекленели.

Когда Тсата нашел Сарана, тот отряхивался от пыли и все еще смеялся. От остроты пережитого кружилась голова.

На лице ткиурати застыло недоумение.

— Ты ранен? — спросил Тсата.

— Чуть-чуть яда. Слишком мало. Какое-то время я буду не в форме, и все. А тварь рассчитывала, что убьет меня этой дозой… — Саран снова затрясся от смеха.

Тсата знал о необыкновенных свойствах организма Сарана, поэтому не стал задавать лишних вопросов. Он осматривал существо, нанизанное на колья.

— Почему ты смеешься?

— О боги, Тсата, да все случилось так быстро… — Саран судорожно хохотнул. — Схватиться с таким чудищем и победить…

— Рад за тебя. Но не спеши праздновать победу.

Саран неуверенно ухмыльнулся.

— Что ты имеешь в виду? Вот твой охотник. Он мертв…

Тсата посмотрел на Сарана. Взгляд его светло-зеленых глаз был суров.

— Охотник, но не мой, — поправил он. — Это не тот, которого я видел два дня назад.

Саран похолодел.

— Есть другой…

На севере все еще низко стояла ущербная Иридима, а огненный шторм рассвета уже захлестнул небо на востоке. Сначала на краю моря появилось тусклое розовое пятно. Оно росло, становилось ярче и ярче, поднимаясь над кромкой горизонта. Море, на ночь погрузившееся в глубокие раздумья в тихом свете Иридимы и Арии, теперь подбирало мелодию солнечного света, как робкий, неуверенный хор.

В едином ритме с движением волн то там, то здесь загорались сполохи. И новые волны, порожденные подводными течениями и силой притяжения лун-близнецов, тоже вспыхивали. Небо из черного постепенно превращалось в ярко-синее, и звезды в вышине медленно блекли.

Неторопливый рассвет взорвался в немыслимом крещендо, и над горизонтом показался краешек глаза Нуки. Око воспламенило весь обозримый океан. Свет разлился над морем, над щепками сарамирских лодок, сновавших вдоль западного побережья, и над сушей. И он, всепоглощающий и бесконечный, затопил весь мир, как океан, не нашедший своих берегов.

Охамба.

Порт Кайсант лежал в уютной колыбели — в защищенной лагуне, которую древние скалы, как крепостные стены, отделили от открытого моря. Тонны черного камня надежно хранили лагуну от разрушительных штормов, обрушивавшихся на восточное побережье в это время года; в подземных каналах в изобилии водилась океаническая рыба. Тысячелетиями эрозия и вода подтачивали породу, а потом свод одного из туннелей рухнул, открыв путь даже большим торговым кораблям.

«Сердце Ассантуа» вошел в этот тоннель со спущенными веерообразными парусами. Промозглая сырость мгновенно сменила теплое солнечное утро. С невидимого потолка капала вода, и гулкое эхо гуляло между каменными стенами. Сверху фонари бросали скудный свет, почти бессильный в борьбе с тьмой, но все же достаточный, чтобы увидеть протянутые вдоль стен веревочные мостки.

Все внутри тоннеля казалось таким грубым, будто не менялось испокон веков. Тысячу лет назад сюда бежали от Теократии кураальцы. Люди искали убежища. И они еще не знали, какой кошмар поджидает их.

Моряки с острейшим зрением направляли медленный путь «Сердца Ассантуа» в полумраке. С носа корабля рулевому подсказывали точный курс. Десятки матросов стояли вдоль бортов с длинными шестами, чтобы отталкиваться от стен, если громоздкое судно подойдет к ним слишком близко. Путь сквозь замкнутый, странный мир, соединявший порт с океаном, занял несколько томительно долгих минут. А потом все закончилось, и команда снова оказалась под сияющим голубым небом. Три четверти лагуны закрывала тень от скалистой стены, но с запада лился свет, и там лежал Кайсант — конечный пункт долгого путешествия.

Яркий, пестрый, как платок, порт расползался по берегу лагуны, тянулся вверх по крутым склонам гор, окружавшим ее. Кайсант напоминал гигантский калейдоскоп, пестреющий деревянными молами, мостиками, раскрашенными домами, облупленными складами и средней руки конторами. Вдоль грязных мостовых теснились постоялые дворы и ветхие трактирчики. На лотках сарамирская еда встречалась так же часто, как и продукты из Охамбы. Маленькие плоскодонки и ктапты сновали вдоль северных пляжей, рассекая кильватеры более крупных судов, теснящихся у пристани. Корабельные рабочие орудовали молотками тут же, на песке, любовно латая корпуса. Все в Кайсанте было выкрашено яркими красками, которые, увы, поблекли от палящего солнца и бешеных ветров. В этом дисгармоничном мире рассохшуюся древесину и облупленные стены прятали от глаз под толстым слоем цветной штукатурки. Создавалось впечатление, что люди стараются пестротой красок отвлечь внимание от ветхости, нищеты и скудости.