Вячеслав Седов - "Наследие" Печать Бездны - часть 1

— Шрама? — значительно вскинул брови Феникс, который не так давно слышал от Гортта несколько другую причину мести старому чернокнижнику.

— Его самого. И не смотри на меня так, мы гномы не будем первому встречному, даже если тот прикончил нашего кровника, сразу говорить про то, какие дурни у нас в роду водились. Но отблагодарить тебя следовало, что я и сделал.

— Чуть не напоив до смерти, — усмехнулся Карнаж.

— Так мы ж народ широкий! — закусив трубку, растянулся в довольной улыбке Гортт, подбоченившись.

— И как же помог ему тот чернокнижник? — решил вернуть разговор в нужное русло Феникс.

— Не знаю. Только потом уже в телеге спеленатого приволокли кузена назад через несколько месяцев мои старые знакомцы. Всего седого и в глазах, понятно, разума ни капли. Начали дознаваться что и как. Да разве с него что-то толковое спросишь? А Шрама того вообще не помнил, словно и не было этого чернокнижника. Только вот я не забыл и хорошо помнил эту располосованную рожу! — сквозь зубы процедил Гортт, — Поэтому и искал встречи. Поэтому погнутый медяк на шее таскаю по сей день. Мочи не было оставаться в Швигебурге и видеть как она хлопотала над кузеном дни напролет. Все надеялась разум ему вернуть.

— Позвали бы чародея, — осторожно заметил Карнаж.

— А сам как думаешь? И звать то не пришлось. Едва узнали что на феникса ходил, слетелись как мухи на дерьмо! Давай дознаваться как и чего было… Дознались. Я кошель магу сунул и тот поведал. Какая-то черная густая тень, с вороньим огромным клювом и бешенными красными глазами. Крылья в размахе как бы огибают со всех сторон, а сам стоишь как вкопанный и только чувствуешь, что сердце кровью наполняется и от животного ужаса ум за разум заходит и глаза на лоб лезут.

— Ничего себе картинка! — Карнаж непроизвольно содрогнулся, — На гравюрах…

— Видел… Я библиотеки Швигебурга перевернул вверх дном. В редких томах встречалась такое изображение, в основном красивые огненные птицы. Только вот одна интересная штука — все художества с красотищей были кисти ран'дьянских мастеров. А беднягу Морвириари за его творения высмеивали, но ведь, как видишь, прав был старикан и неспроста большинство своих безумных трудов и рисунков сохранил у ларонийцев. Наверное от того что у них с головой тоже не все в порядке.

— Союз с драконами, пожалуй, свидетельствует о том, что как раз головы у некоторых из них мыслят весьма прозорливо, — возразил «ловец удачи».

— Карнаж, — гном выдержал значительную паузу, — Поверь мне, такой союз дорогого стоит и можно сколько угодно говорить о прозорливости белых эльфов. Но тебе наверняка не приходилось видеть то, что осталось от наших деревень у плотины Ксена в Горах Драконьего Проклятия. И я никогда не поверю, что драконы сожгли швигебургских инженеров без ведома ларонийцев или, по крайней мере, не с их молчаливого согласия. Я как-то раз поехал навестить кузена и свою бывшую возлюбленную. Они перебрались туда вместе с ее братом, который неплохо устроился в инженерном корпусе. Все, что я нашел, так это пару шатавшихся без дела вокруг огромного пепелища эльфов.

— И как собираешься узнать теперь, который из драконов это сделал? — желтые глаза впились в гнома, не упуская ни одного движения на озадаченном лице.

Полукровка ожидал услышать нечто, что помогло бы в его собственных поисках способа мести, о котором он как-то не задумывался до этого времени настолько глубоко. Однако ожиданиям не суждено было оправдаться.

— Мне удалось отыскать одного уцелевшего, и он сказал о верном знаке, по которому я смогу узнать ту курву, что пожгла мою родню! — в глазах Гортта взвилось адское пламя ненависти, — Полоска выцветшей чешуи на лбу. Когда дознавался в Истании, оказалось, что этот выродок и туда наведывался, овец да коров таскал. Старожилы говаривали, что молодой он еще дракон и так удаль свою показывает. Но с нашей деревней у плотины не все просто. Я так скажу тебе, Карнаж, что твоя мать, что мой кузен — ухлопаны одной лапой. Кто-то там, среди драконьего племени, решает некоторые вещи. Вот бы найти и с него спросить! Было бы куда больше толку.

— Найдем, Гортт. Обязательно найдем! — пообещал «ловец удачи».

— Эх! Дожить бы! — ответил гном, — Тебе то что? По моим прикидкам эту землю не больше четверти века топчешь, и если не будешь шею подставлять, когда не надо, смело намеришь пару столетий. Знаю я вашего ран'дьянского брата, приходилось видывать…

Собеседник Карнажа запнулся на полуслове. Среди багрянца густых и непослушных в своей пышности волос полукровки блеснуло белое серебро прядей, когда тот в очередной раз проводил своей пятерней. Гортта всегда изумляли волосы ран'дьянцев и он, что там говорить, не упускал случая лишний раз остановить взгляд на этой красоте истинно материковой природы, которая зародилась еще до того, как первый корабль восьми народов ударился носом в песок на отмелях южного побережья.

Нет, убийца драконов знал, что не ошибся, на него смотрели пусть усталые оттого, что успели повидать, но все равно молодые глаза. Может быть гном упустил что-то из новой моды, например на прически, однако тогда он не смог бы объяснить почему вся остальная одежда полукровки давно и безнадежно отстала от, не то что ран'дьянских франтов, даже от сильванийских эльфов.

— На что ты смотришь? — спросил скорее для того, чтобы полностью убедиться в правоте собственных выводов Карнаж, нежели на самом деле узнать причину.

— Да так, — смутился Гортт и напряженно задымил своей трубкой, — Где себе седин нашел?

— Точно не помню, — не моргнув глазом ответил полукровка, хотя понимал, что гном не увидит сейчас его усилий в лицемерии, однако сомнения тоже были существенны, чтобы вот так запросто рассказать об убийстве феникса, — Еще, поговорим об этом как-нибудь.

Живот «ловца удачи» предательски заурчал. Карнаж встал и побрел в сторону камбуза. Гортт украдкой посмотрел ему в сгорбленную спину, где на солнце в ряд искрились маленькие огни подшитых на спине куртки перьев.

Фивландцы всегда были активнее своего возраста и не гнушались по простому говорить даже с теми, кто был их гораздо младше, как этот «ловец удачи», что в три раза уступал рыжебородому убийце драконов. Однако, седины там, где только наступала зрелость, вводили фивландцев почти всегда в некий ступор, наверняка потому, что их жизнерадостность и размеренность явно не вязалась с оголтелой погоней некоторых людей и эльфов за временем. Оно, как полагали гномы, от этого еще более ускользало меж жадных пальцев.

Гортт резко закашлялся, зажав рот ладонью, чтобы никто не услышал и склонился вперед, чтобы никто не разглядел как его скрутило на самом деле. Отдернув ладонь и хмуро посмотрев на нее, щурясь от яркого солнца, которое в это утро явно решило его ослепить, он пробормотал себе под нос: