Вячеслав Седов - Наследие Печать Бездны - часть 1

Но как же тогда было быть с тем сном, что привиделся полукровке? Подобное не приходит просто так и лишь недальновидный и самоуверенный дурак, по мнению Феникса, не подумает что-либо предпринять. По крайней мере, станет неразлучен на какое-то время со своим оружием.

Старый феларец отвернулся от полукровки, приподняв одного из наемников за ворот:

— Прохлаждаетесь?! Где вам сказано было быть?

— Да что стрясется с грузом в море?! Вокруг вода — куда деваться?

— Так все равно же кто-то покопался в ящиках. Один остался совсем пуст и все содержимое пропало, только ворох соломы остался, — стараясь говорить предельно спокойно, «бешенный» тем не менее крепко сжимал ворот куртки молодого соотечественника, — Так что собери парней и глаз с ящиков не спускать. А то так, глядишь, на драконов с голыми руками пойти придется!

Наемники с недовольным ворчанием покинули камбуз, прихватив с собой кружку и кости. Сопровождение из моряков, с которыми они до этого проводили время в плену азарта, не оставляло сомнений, что по прибытии на пост игра продолжится еще жарче чем до этого.

Когда феларец уселся на скамью и потребовал подать чего-нибудь пожевать, Карнаж вернулся за свой стол с бутылью островитянской выпивки и, невозмутимо распечатав ее, налил немного в глиняную маленькую плошку, из которой обычно пили этот напиток, поднес к губам и резко, одним махом осушил. Эта оказалась гораздо лучше той дряни, которой потчевал его мэтр Николаус в своем заведении в Лангвальде. Впрочем, через швигебургские доки в Фивланд подобная контрабанда шла весьма скверного качества и содержания. Здесь же повар не мешкая подал ему как раз то, что было нужно, и что не заставит поперхнуться после первого же глотка. Иногда, стремление магов превращать корабли своего небольшого флота в плавучие города со всеми удобствами с лихвой оправдывало себя в глазах «ловца удачи».

Бывший «бешенный» и ранкен сидели молча. Между ними пустовал один стол, из-за которого феларец прогнал поглощенных игрой моряков и наемников. На том месте, где раньше сидела веселая компания, теперь сверкали молнии двух встретившихся взглядов. «Бешенный» будто специально не оставлял Карнажу и тени сомнения, что наконец-то сложил для себя все факты и мысли воедино и вычислил кем именно был их компаньон-полукровка. Феникс платил той же монетой, давая понять, что не лыком шит и изобличил агента феларской канцелярии. Впрочем, если для «бешенного» открытие касательно полукровки вызвало неприятное удивление, как можно было судить по гримасам и сильно нахмуренным бровям, даже когда он припадал к кружке с пивом, то сам виновник беспокойства не был поражен тем, что тайная служба при короле отправила вместе с убийцами драконов своего человека. И именно такого. Ведь в одном состояла основная трудность для сыскарей его величества — в отряд наемников не брали тех, кто мало смыслил в бою или имел незначительный военный опыт. Аккуратно перерезать глотки кинжалом в темной подворотне и вспарывать алебардой брюхо дракону в открытом бою было совсем не одно и тоже. Отчего этот старый ветеран войн с Лароном и островитянами, где-то возымевший такую ненависть к ранкенам, был плохим соглядатаем, но отменным рубакой. Тем не менее, ставка канцелярии оказывалась верной — в убийцы драконов почти всегда охотно брали тех, кто рассматривал свершение мести путем огня и меча, а, соответственно, редко пытался встрять в шпионские интриги и заговоры, почитая их для себя густым непроходимым лесом.

Такой открытый поединок взглядов делал мало чести Фениксу, и, все же, он списал это на свой счет как разведку боем, хотя мог бы и схитрить.

Со стороны старый феларец походил на злобного пса, скалившего зубы на кота, который сидел высоко на изгороди и был недосягаем. Но, как всякий кот на его месте, полукровка понимал, что подобный расклад мог быстро измениться, стоило лишь ему спуститься, а псу — разорвать ошейник, цепью державший у той самой изгороди. Этот поток аллегорий вызвал невольную улыбку на губах Карнажа, что привело феларца в еще большее бешенство.

Феникс быстро опрокинул еще одну чашку и отвел взгляд. Он снова оказался в той ситуации, которые редко, но вынуждали его принимать непростые и жестокие решения. Разумеется «бешенный» будет искать способ либо изобличить «ловца удачи» при убийцах драконов, либо попытаться уничтожить собственноручно. Второе было более вероятно, так как заставить кого-то поверить в свои слова, если тот тысячу раз слышал, но ни разу не видел ранкенов в деле самолично гораздо тяжелее, нежели сообщить то же самое тому, кто хоть раз наблюдал воочию. Полукровка верил в это гораздо больше, нежели в узы боевого братства, столь почитаемые Тардом.

Бритва крепко держал командование отрядом в своих руках и если до сих пор не подошел к Карнажу с расспросами, значит, и в самом деле не встречался с островитянскими убийцами лицом к лицу, считая, на счастье полукровки, таковых сильно преувеличенными порождениями мифов и легенд.

Но феларец был опасен. Фанатики всегда опасны. Не важно воркуют за окнами белые голуби мира или бушует пожарище войны. Они будут искать себе дела и применения за идеи. Поскольку в отряды «бешенных» брали именно таких, то Карнаж небезосновательно собирался остеречься этого феларца, еще не подававшего особых признаков немощи и отнюдь не принадлежавшего к тем воинствующим старым пердунам, у которых давно уже шпага пляшет в пальцах, но замашки остались как у отпетых бретеров. И Карнаж не тешил себя иллюзиями. Дело придется решать, как это полагалась двум головорезам: в удобный час, в укромном месте, один на один. Для «бешенного» он, Феникс, хоть разорвись надвое в попытке переубедить этого человек, будет угрозой экспедиции. Всегда. Потому что тот видел ранкенов, или подобных им, и сейчас в его глазах читалось, что он снова видит ранкена и совсем не важно, дрались они недавно плечом к плечу или нет, ведь феларец помнил изощренность островитянских убийц. Некоторые из них специально втирались в доверие, а ранкены, что ни говори, тоже были убийцами.

Знакомая прямолинейность старого феларца наблюдалась и у сильванийских чистильщиков когда-то, когда они видели «наполовину человека» в полуэльфе и «наполовину ран'дьянца» в Карнаже. Полукровка искренне ненавидел таких. Они, поделив мир на черное и белое, не хотели видеть последнего там, где оно заставляло делать выбор и нередко взывало к совести палача. Ран'дьянская ненависть Феникса оказывалась вдвойне опасна, когда за давностью лет превратилась в глухую, мрачную решимость опытного хищника, видевшего перед собой несмышленого охотника, который пер напролом чуть ли не из того же азарта, что царил недавно за пустующим теперь столом, разделявшим «бешенного» и «ловца удачи».