Асия Уэно - Радужная Нить

Сейчас мы отдыхали, обмахиваясь краями хитоэ, свисающими почти до самого дна нашей скорлупки. Море казалось гладким, будто зеркало. С утра веял слабый ветерок, но к полудню и он испустил последний вздох в этом удушающем пекле. День близился к закату, однако вечерняя прохлада, словно гордая и недоступная красавица, не торопилась разделить наше общество. Издевательство какое-то! И есть хочется. И пить. Надо хотя бы лицо ополоснуть… Поначалу я сидел, словно на иголках, отчаянно боясь неловким движением перевернуть лодку. Плавать-то не умеет никто! Но потом освоился, и мысль о бездонных глубинах под ногами перестала ввергать меня в оцепенение.

Я потянулся, чтобы зачерпнуть пригоршню солёной влаги…

— Ка-ай!.. — многообещающий тон.

— Ю-у-у!.. — передразнил я. — Хватить бдить за мной, как старшая императрица за дядей! Ничего не случится, если я быстренько…

— Уже случилось! Видел бы себя со стороны! Как я мог не уследить?!

Я осмотрелся. Да уж! Есть, чем взор потешить. Царапины, укусы, на ноге багровеет обширный кровоподтёк, обгоревшие руки и плечи не уступают ему по цвету.

Хотя, если подумать — а что мне терять?

— Вот перехвачу весло поудобнее, и будешь у меня сидеть смирно до поздней ночи! Или лежать.

— Строгий наставник! — фыркнул я.

— Капризный ребёнок! — не остался в долгу Ю. — Упрямый и непоседливый. Отшлёпаю. Всё тем же ве…

— Жестокая мать… нет, сварливая жена! Как там наша доченька? Того и гляди, без отца останется!

— Весло, Кай, весло. Помни о нём.

— И все-то мне угрожают, — вздохнул я, делая несчастное выражение лица. — По земле валяют, кусают, ноги отбивают, теперь ещё и веслом отделать норовят. Утопиться, что ли, самому? Небесная Владычица, за что такие муки?! Я ведь почти что праведник! Всю дорогу до Тоси на голой земле спал, саке не пил, питался впроголодь, а что касается женщин — ты даже не поверишь, светлая госпожа!..

— Прекращай голосить, а то и впрямь не поверит, — усмехнулся мой спутник. — Будешь так вертеться — перевернёшь лодку. Я бы на твоём месте передумал сводить счёты с жизнью, коль скоро нас ожидает прекраснейшее место на свете! Поверь, ничего подобного ты не… — он прикусил язык, но было поздно.

— Ю, ты бывал на Острове Блаженных?! И почему меня это не удивляет? Значит, тебе известно, как долго ещё плыть? А он действительно не стоит на месте, этот остров? Ты знаешь, в каком он направлении? А там растут плоды бессмертия — или, как в других сказаниях, бьёт родник, чья вода дарует?..

— Кай, подремал бы ты до вечера…

— Нет! Только не это! — умоляюще воскликнул я, сразу осознав, чем для меня может обернуться излишнее любопытство. Усыпит, и укоров совести не почувствует!

— Тогда не выспрашивай.

— Ну хоть один вопросик можно? — я жалобно посмотрел на вредного юмеми.

— И не торгуйся! И не смотри щенячьими глазами! И не тереби верхнюю губу!

— А губу-то почему нельзя? — обиженно спросил я, отведя руку ото рта. Проклятая привычка! Возвращается всякий раз, когда внимание безраздельно отдано чему-то одному. Сейчас меня захватывала непростая задача выудить из Ю сведения, которыми тот упорно не желал делиться.

— Умиляет, — коротко ответил тот. — Возникает желание вручить сушёный персик и погладить по головке. Ты этого хочешь?

— А у тебя где-то припрятан персик? — вновь оживился я. — И ты молчал?! Человек от голода звереет, а он…

В животе забурчало, и я покраснел. Одно дело притворяться маленьким ребёнком забавы ради. И совсем другое — вести себя, словно дитя, из-за внутренней незрелости.

— Увы, могу только погладить по головке, — вздохнул тот, не заметив моего смущения. — От персика и сам бы не отказался.

— А на Хорае, по слухам, растут дивные персики… — заметил я с выражением невинной мечтательности на лице. — Огромные и с нежно-розовым отливом, какой бывает на щеках у красоток из Южных Земель! Вопьёшься зубами — сок так и брызнет, по шее потечёт, сладкий и душистый…

— Кай. Несносный ты человек! Чего добиваешься?

— Так растут или нет? — прищурился я.

— Растут, — покладисто ответил Ю и добавил: — Но бессмертием не наделяют. Разбирай паланкин, погребу ещё немного. Да укутайся хорошенько, с головой!

Он злорадство улыбался, пока я следовал приказу. Изверг! Вот спрашивается, зачем было напускать таинственность, если персики — самые обыкновенные? Наверно, родник тоже разочарует. А кое-кто и рад позубоскалить!

Неудача слегка обескуражила, но не сломила мой дух. Ладно, зато можно вкушать местные плоды, не опасаясь «подцепить» бессмертие. Сомневаюсь, что оно пришлось бы мне по вкусу. Встреча с первым правителем Золотой Нити заставляет поразмыслить о многом, очень многом. Например, стоит ли мечтать о вечности, если она не избавляет от памяти и тоски по тем, кто не может с тобой остаться. Бедный, бедный дядя! Желать подобной участи собственному сыну, и притом — любимейшему из всех…

Конечно, принца Коори хорошо бы разыскать, для начала… Если он действительно бежал. И если император жив. Кто знает, что на самом деле творится дома? 'Тьма впереди, тьма позади — иди…' Не помню, откуда.

— Чего нахохлился? — вкрадчиво спросил юмеми. Размеренный плеск то справа, то слева от меня прекратился. Хорошо, хоть один из нас умеет управляться с лодкой! И плохо, что мне не выпало возможности овладеть этим искусством на мелководье. Но даже понимание обстоятельств не мешало ощущать себя бесполезным грузом.

Не дождавшись ответа, гребец снова продолжил своё занятие. Ладно, знаниям и навыкам Мэй-Мэй объяснение дано, но как насчёт Ю? Его жизнь в Южной Столице никак не была связана с рекой, а моря там нет и подавно. Впрочем, много ли мне известно? Даже то, что рассказывает он сам, представляется таким смутным и расплывчатым, будто хитрец намеренно путает следы. Взять хотя бы его знакомство с Тосихико…

— Скажи, — неожиданное воспоминание заставило меня отбросить околичности, — господин хранитель Тоси, он бессмертен?

— Думаю, до тех пор, пока нужен городу как хранитель, — остановившись и немного поразмыслив, сообщил Ю. — Интересуешься, каким образом он продлил своё существование?

— И как сделался хранителем, — добавил я.

— Этого я и сам не знаю, — чистосердечно признался мой собеседник. — Хотя могу предположить, что послужило причиной.

— Он говорил, что совершил какую-то ошибку, — вспомнил я и опасливо покосился на друга: не ранят ли его мои слова? Но прекрасное лицо осталось безмятежным, так что я неуверенно продолжал: — Мол, исправляет содеянное… что именно? Чем он провинился?

— Тем, что построил Северную Столицу, — ответил тот и, увидев моё изумление, пояснил: — Точнее, тем, как он её построил.

Он снова принялся работать веслом, будто дал исчерпывающее объяснение. Я некоторое время смотрел, как под белоснежной кожей перекатываются мускулы, а с лопасти весла, переливаясь на солнце, опадают брызги. Неужели грести так легко?