Джек Вэнс - Риальто Великолепный

Предания Двадцать первой эры повествуют о временах, когда Земля умирала, а Солнце в любой миг могло угаснуть. В Асколезе и Альмери, странах, лежащих к западу от земли Падающей Стены, в описываемую эпоху магия была явлением весьма распространенным. И нет ничего удивительного, что однажды волшебники Двадцать первой эры решили объединить силы и создать ради защиты собственных интересов конклав. Надо отметить, что досточтимых учредителей сей организации отличало непостоянство, в результате чего число действующих членов постоянно изменялось, но в описываемое время туда входят:

Ильдефонс Наставник;

Риальто Великолепный;

Гуртианц — пухлый коротышка, печально известный своим грубым нравом;

Герарк Предвестник — сухарь и зануда;

Шрю, чернокнижник, — известный шутник, его шутки порой доводят до белого каления;

Гильгед — миниатюрный человечек с большими серыми глазами на круглом землистом лице, неизменно облаченный в красно-розовые одежды;

Вермулиан Сноходец — необычайно высокий и худой тип с величавой походкой;

Мун Волхв — хронический молчун, который тем не менее ловко управляется с четырьмя женами;

Зилифант — здоровяк с длинными каштановыми волосами и шелковистой бородкой;

Дарвилк Миапыльник — маг, который из непонятных соображений упорно носит маску-домино;

Пергустин — худощавый блондин, он чрезвычайно скрытен, не имеет друзей, обожает таинственность и отказывается открыть свое местожительство;

Ао Опаловый — угрюмец с остроконечной черной бородкой и язвительными манерами;

Эшмиэль — оригинал, который с почти детским в своей непосредственности удовольствием носит наполовину черный, наполовину белый облик;

Барбаникос — коренастый и приземистый здоровяк с буйными белыми кудрями;

Мгла-над-Устлой-Водой — худенький и хрупкий человечек с горящими глазами, зеленой кожей и пучком оранжевых листьев ивы вместо волос;

Пандерлеу — коллекционер редкостей и диковинок из всех доступных измерений;

Визант Некроп;

Дульче-Лоло — жизнелюбец и эстет;

Чамаст — замкнутый по характеру, признанный отшельник, чье недоверие к женщинам столь глубоко, что в окрестностях его дворца вы не сыщете даже ни одного насекомого женского рода;

Тойч — он редко нарушает молчание, зато с необычайной ловкостью снимает слова с кончиков пальцев, а в качестве заслуженного члена Ступицы получил право управлять своей личной бесконечностью;

Заулик-Хантце — чьи железные пальцы на руках и ногах покрыты затейливой гравировкой;

Науредзин — мудрец из Старого Ромарта;

Занзель Меланктон;

Аш-Монкур — тип, чьи ужимки и жеманство превосходят даже ужимки и жеманство самого Риальто.

Магия — это практическая наука, или, вернее, ремесло, поскольку упор в ней делается главным образом на практическое применение, а не на глубинное понимание основ. Это, разумеется, обобщение, поскольку на столь обширном поприще каждый практикующий маг отличается индивидуальным почерком.

Еще в прославленные времена Великого Мотолама многие маги-философы пытались постичь законы, управляющие вселенной. В конечном итоге всем пытливым умам, среди которых встречаются имена, золотыми буквами вписанные в историю колдовства, удалось лишь прийти к выводу, что полное и всеобъемлющее понимание невозможно. В первую очередь потому, что необходимый результат в целом достижим и способов, ведущих к его познанию, множество, но каждый из них требует всю жизнь положить на алтарь науки. Выдающиеся волшебники времен Великого Мотолама обладали достаточной гибкостью, дабы понимать — человеческий разум имеет пределы, и большую часть усилий направляли на решение практических задач, прибегая к абстрактным законам лишь тогда, когда все остальные методы оказывались бессильны. Поэтому магия до сих пор сохранила человеческий дух, несмотря на то, что ее движущие силы не имеют к людям никакого отношения. Достаточно самого беглого взгляда в один из основных каталогов, чтобы убедиться в ориентированности магии на человека. Используемая в ней терминология причудлива и архаична. Открыв, к примеру, главу четвертую «Справочного руководства по практической магии для начинающих» Килликло, подраздел «Межличностные исполнения», читаем следующие запечатленные ярко-лиловыми чернилами термины:

физическая малепсия Зарфаджио;

загребущая длань Арнхульта;

двенадцатикратный подарок Лютара Медноносика;

заклятие безнадежного заточения;

старомодное заклинание рифмоплета;

Кламбардов подчинитель длинных нервов;

пурпурно-зеленое оттягивание удовольствия;

триумфы дискомфорта Пангвайра;

зловещий зуд Лагвайлера;

носовой прирост Хьюлипа;

проникновение фальшивого аккорда Рэдла.

По сути своей заклинание соответствует коду или набору команд, внедренному в органы чувств сущности, которая способна и согласна изменить окружающую среду в соответствии с заданием, полученным посредством заклинания. Эти сущности не всегда обладают интеллектом и сознанием как таковым, поведение их, на взгляд новичка, непредсказуемо, изменчиво и опасно.

Наиболее податливые и сговорчивые среди этих существ наблюдаются среди низших и слабых сил, к ним относятся и сандестины. Более капризные сущности Темучин именует «дайхаками», в свою очередь подразделенными на «демонов» и «богов». Сила мага определяется возможностями сущностей, которыми он способен управлять. Каждому сколько-нибудь значительному магу служит один или более сандестин. Кое-кто из архимагов эпохи Великого Мотолама отваживался прибегать и к услугам мелких дайхаков. Произнести вслух, да и просто привести перечень имен этих магов означает вызвать изумление и трепет. Их имена источают силу. К наиболее известным и выдающимся личностям Великого Мотолама относятся:

Фандааль Великий;

Амберлин I;

Амберлин II;

Дибаркас Майор, выученик Фандааля;

архиволхв Маэль Лель Лайо;

Зинкзин Энциклопедист;

Кайрол Порфирхинкос;

Каланктус Мирный;

колдунья Ллорио.

В сравнении с ними маги Двадцать первой эры выглядели слабо и бледно, значительно уступая им в размахе и целостности.

Как-то раз прохладным утром середины Двадцать первой эры Риальто завтракал в восточном куполе своего дворца в Фалу. В тот день одряхлевшее красное солнце взошло в морозной дымке, и над Нижним лугом брезжила бледная болезненная заря. Аппетита у Риальто почему-то не было, и, без воодушевления поковырявшись в блюде с колбасой, жерухой и тушеной хурмой, он решил ограничиться чашкой крепкого чая с сухариком. Дел накопилось невпроворот, но спешить в свой кабинет он не стал, а откинулся на спинку кресла и устремил рассеянный взгляд на лес Был, который начинался за лугом.