Екатерина Хайрулина - Три жизни бога

Домик Эмеша стоял на берегу моря.

Да, тогда еще на берегу, а не глубоко под водой. Но сам домик был тем же самым.

После Думузи, Эмеш долго не решался показывать свою девушку кому-то еще, предвидя реакцию. Но потом решил, что вечно так продолжаться не может.

— Сегодня у нас будут гости, Ишик.

Он крепко держал ее в объятьях, а она улыбалась и кивала в ответ. Она всегда улыбалась и всегда соглашалась с ним, что бы он ни говорил, но Эмеш старался не обращать на это внимание. В конце концов он ее создал не для того, чтобы спорить по пустякам.

— Подождешь меня тут, хорошо? И надень что-нибудь красивое, ну например то розовое платье, тебе очень идет.

Маиш ловко выскользнула из его рук, подбежала к шкафу и увлеченно принялась рыться среди вешалок. Наконец поиски увенчались успехом, она довольно взвизгнула, держа в руках невесомое розовое платье на тонких бретельках.

— Вот это?

Эмеш кивнул.

— Это.

И немного помедлив добавил:

— Вообще можешь надевать все что понравится, на твой вкус.

— Вот это, — Маиш радостно прижала к груди розовое платье, и тут же, ничуть не смущаясь начала переодеваться.

— Ну как я тебе? — кокетливо поинтересовалась она, расправляя складки.

— Восхитительно. Сегодня ты будешь хозяйкой.

— И что это значит? — Атт в недоумении разглядывал совершенно обнаженную Маиш, танцующую на берегу. Розовое платье валялось рядом.

Эмеш стоял рядом, белый как снег, не в силах произнести ни слова, и только судорожно глотал воздух.

Он впервые привел гостей, хотел показать… Атт, Лару, Гизиду, Италь…

А рядом с девушкой, как ни в чем не бывало, сидел Думузи, небрежно завернутый в простыню. Он с довольной ухмылкой окинул взглядом собравшуюся компанию и медленно, вальяжно поднялся на ноги.

— Хорошая девочка, — со знанием дела сообщил он. — А знаешь, Сар, ты не зря старался, в пастели она просто замечательна.

Эмеш начал медленно покрываться красными пятнами. Думузи окинул его оценивающим взглядом с ног до головы, и ехидно подмигнул.

— Все хотел спросить, ты ее приукрасил, или оригинал был столь же хорош?

На этот раз Эмеш не выдержал. Зарычав, словно раненный зверь, он кинулся на Думузи, мгновенно сбив его с ног. Он бы, пожалуй, и убил в ярости степного бога, невзирая на все его бессмертие, но вовремя оттащили. Окунули в море, благо не далеко. Эмеш еще долго вырывался, орал, но держали его крепко.

Потом, убедившись что в драку он больше не полезет, отпустили и молча направились по домам.

Все прекрасно понимали, что именно произошло.

Тяжело дыша Эмеш сидел на песке, обхватив голову руками.

— Сар, — Думузи подошел и остановился совсем рядом, в двух шагах. Все равно теперь уже некому оттаскивать, в случае чего. Гости разошлись, оставив их одних.

Выглядел степной бог не лучшим образом — губа разбита в двух местах, глаз подбит, и из рассеченной брови широкой струйкой течет кровь.

Ничего, сам виноват, жить будет.

— Сар, послушай, — Думузи сплюнул в сторону кровь вместе с выбитыми зубами, — если тебе девка нужна, так сходи вон в город. Там полно. Их там целая тьма наплодилась, на любой вкус.

Эмеш что есть силы зажмурил глаза и застонал.

Царь Аннумгуна, Атну ясноглазый, мудрый правитель и доблестный воин, чья голова как у тура подъята, стены вознес городские до неба. Слава его от Иннаны да Ану, будет вовеки людьми не забыта. Бог на две трети, на треть человек он.

Было в ту ночь для Лару постелено ложе, но не явился супруг в обитель богини. Очи Анту налились слезами, сердце тоска неземная объяла, ласки богини он больше не ищет.

Гневно Лару на него взирает.

И открыл Атну уста, и вещает богини: "Горькие вопли мне грудь разрывают. Без дела сижу я, пропадает сила. Всех покорил он Иннаны до Ану, больше врагов не осталось на свете. Ярче других Аннумгун мой сияет, стены его подпирают тучи. Мне лишь теперь на покой удалиться, нету соперников больше на свете".

И открыла уста Лару, и зазвенел ее голос, песне подобный: "К югу отсюда вздымаются горы, горы покрытые лесом кедровым. Кедры те стережет злой Хумбаба. Сруби ему голову и в дар принеси мне. Вечное имя себе этим создашь ты".

И открыл Атну уста и молвил смущенно: "Как же пойду, как в лес вступлю я? Хумбаба могуч как гора, неусыпен. Ни днем ни ночью не знает покоя. Глаза его молнии мечут, ноги тверды словно камни. Хумбаба страшен — ураган его голос, уста его пламя, смерть — дыханье. Рыком одним поражает врага он, стрелы его огнем убивают. Бог Гизиду наделил его силой".

И взглянула на него богиня и вещает: "Только боги пребудут вечно, а человек — сочтены его годы. Что б он не делал — все это ветер. Где же она, сила отваги? Иль за меня не готов умереть ты?"

И тут же поднялся Атну на ноги, глаза его засияли как звезды, медный меч из ножен он вынул, клятву принес он светлой богини. "Если из леса живым не вернусь я, знай, что Атну умер героем!"

— Эй, ты!

Атну слышал, но не стал оборачиваться, он и подумать не мог, что обращаются к нему.

Чуть хрипловатый грубый голос.

Он успел сделать еще несколько шагов, прежде чем широкая крепкая ладонь вцепилась в его плечо и с силой развернула к себе. Атну был настолько поражен случившимся, что несколько секунд тупо таращился на незнакомого человека. Кто мог позволить себе такое?

— Стой спокойно, ублюдок! Ты что не слышишь, я к тебе обращаюсь! — зло прошипел человек. Высокий, худой, темноволосый, его лицо перекошено от ненависти. И тут же мощный удар в челюсть отбросил царя на несколько шагов.

Атну не успел даже понять что происходит, все это было слишком невероятно. Перед ним, тяжело дыша от ярости, стоял враг, личный враг. Уж неизвестно чего он хочет, но лучше быстро убить, чем выяснять.

— Ах ты!

Атну кинулся вперед, но высокая огненная стена вспыхнула между ними, обжигая жаром лицо. Он попятился, отчаянно пытаясь хоть что-то понять.

— Ты… ты… — происходящее было настолько нереально, что у царя не находилось слов, — ты ошибаешься… ты знаешь кто я?

— Атну, царь Аннумгуна, — зло ухмыльнулся человек, наблюдая как тот оттирает кровь с разбитой губы, — и я вовсе не ошибаюсь.

Атну судорожно сглотнул. Способность думать понемногу снова возвращалась к нему.

— Что ты хочешь? — спокойно спросил он, расправляя плечи.

Человек презрительно сморщился, было очевидно, что больше всего он бы хотел свернуть царю башку, но не считал это разумным. Он тяжело и медленно дышал, пытаясь взять себя в руки.

— Что ты ей сказал? — прошипел наконец.

Атну ошарашено уставился на своего врага. Этого он никак не ожидал, и решительно не понимал теперь что происходит.

— Что ты сказал ей, ублюдок!