Джудит Тарр - Владычица Хан-Гилена

Мирейн всегда называл его безобразным. Оно никогда не вызывало мыслей о красоте — слишком непропорциональное, чтобы быть прекрасным. Весь Янон отразился в этом изогнутом, заостренном носе, в этих резко и высоко очерченных скулах, в этих ровных бровях над глубоко посаженными глазами.

«Да ведь он совсем не изменился!» — подумала Элиан. Но нет, он изменился.

Его нельзя было назвать ни карликом, ни великаном из легенды. Он был немногим выше ее и достигал роста, считавшегося средним в Хан-Гилене. Его непокорные волосы все так же были заплетены в косичку жреца, тело оставалось по-прежнему гибким — тело воина или танцора, изящное даже во время отдыха.

Глаза тоже не выдавали никаких перемен. Это были глаза бога. Еще никто не мог с легкостью встретить их взгляд. Перемен не было и в его лице. Лица всех северян были воплощением надменности. Перемена заключалась даже не в том, что он отказался от простой, удобной одежды юга, сменив ее на пестрый, почти обнажающий тело наряд севера, так что ожерелье жреца казалось неуместным среди причудливого переплетения бронзы и золота. Нет, перемена крылась глубже. В свое время она распрощалась с мальчиком, своим братом. А этот человек был мужчиной и королем.

Он осушил чашу, все еще слегка прислоняясь к своему товарищу. На мгновение их глаза встретились, и между ними пробежала искра. Она была слишком слаба для проявления страсти, слишком незначительна для проявления любви. Так один человек встречается с другим; так брат встречается с братом.

Теперь Элиан знала, кто этот второй мужчина. Вадин аль-Вадин, лорд Асан-Гейтана, что в королевстве Янон, Он, находящийся рядом с самим Мирейном, был героем легенды, сложенной об Ан-Ш’Эндоре. Получив приказ старого короля Янона служить новому принцу с юга, он крайне неохотно повиновался. С той же неохотой он наблюдал, как принц становится королем, помимо собственной воли стал его вассалом и наперсником — и умер ради своего господина, приняв на себя удар копья, предназначенный Мирейну. Но Мирейн вернул его к жизни, и оказалось, что нежелание служить исчезло и ему на смену пришла любовь к королю-чужеземцу. Они поклялись друг другу в верности и стали братьями по крови; люди говорили, что их связывает нечто большее, но этого никто не мог доказать. Да никто и не нуждался в доказательстве. В глазах того, кто был наделен силой, они представляли собой две половинки единого сияющего создания.

Элиан не понимала, почему ее сердце сжалось. Это не была боязнь видимой и осязаемой силы, которая таилась в этом человеке. Элиан сама была прирожденным магом, и ее сила намного превосходила его возможности. К тому же если они назвались братьями, если где-то в сумбуре долгих военных походов стали любовниками, то какое ей до этого дело?

Однако ей до этого было дело. Вадин стоял там, где поклялась стоять она. Он получил то, за чем явилась сюда она.

Мирейн снова рассмеялся, отказываясь от еще одной чаши вина.

— Нет-нет, я уже достаточно выпил, и меня требует целый отряд лордов. Что они скажут, если меня будет шатать, словно пьяного солдата?

— Тебя? — выкрикнул кто-то. — Шатать? Да никогда!

— А, — лукаво сказал Мирейн. — Открою тебе секрет, Бредан: я вообще не могу пить вина. Я всегда подсовываю его брату.

В ответ послышался взрыв хохота, но его наконец отпустили. Казалось, он не замечает рук, протянутых к нему, касающихся его словно случайно или не дотягивающихся до него, — это были любящие руки.

Элиан точно уловила момент, когда Мирейн заметил ее. Он остановился как бы в нерешительности. Но на его лице ничего не отразилось, и он прошел мимо, не взглянув на нее, широко шагнув на залитую солнцем площадь.

Кто-то дотронулся до Элиан. Она обернулась, держа руку на рукоятке кинжала. Кутхан манил ее за собой. И когда она не двинулась с места, он положил руку ей на плечо легко, но настойчиво.

Позади винной палатки пролегал узкий переулок, в котором никого не было. Кроме Мирейна. В лучах своего отца Солнца он стал для нес незнакомцем. Это был сын бога, завоеватель, король Янона. Глаза его, холодные и спокойные, устремились на Элиан.

Он поднял руку. Золотое солнце ослепило Элиан. Кутхан ушел. Там, где он стоял, теперь была холодная пустота, витало сдержанное любопытство и искорка страха за нее, которая таяла как туман в солнечных лучах.

Элиан стояла молча, вызывающе выпятив подбородок. Пусть этот незнакомец прогонит ее. Пусть он даже убьет ее. Она слишком далеко зашла, и теперь ей все равно.

Мирейн наклонил голову набок. Губы его изогнулись, и Элиан узнала эту его прежнюю кривую улыбку. — Ну? — спросил он ее.

Слово на языке гилени было произнесено голосом, который она знала так хорошо, что слышать его было почти больно.

— Ну? — отозвалась она, разозлившись неизвестно на что и одновременно на все сразу. — Теперь я в твоем распоряжении. Ваше величество.

— Могу и распорядиться, — согласился Мирейн. Он скрестил на груди руки и оглядел ее с ног до головы. — Я тебя ждал.

У нее чуть не отвисла челюсть, и ей пришлось сжать зубы.

— Откуда, дьявол тебя побери… Он, казалось, даже не расслышал этого. — Ты не слишком-то торопилась. Я уже начал спрашивать себя, не забыла ли ты о своем обещании.

Ведь ты была очень молода, когда поклялась, что последуешь за мной в Янон.

— А я думала, что ты забыл об этом, — сказала Элиан. — Ведь у тебя и без того хватает забот… надо завоевывать мир…

Взмахом руки Мирейн велел ей замолчать. Она смущенно осеклась, охваченная одновременно гневом и желанием сбежать. Его глаза снова успокоились.

И тут он протянул руки. Элиан уставилась на них. Он улыбнулся, глаза его заискрились. Она кинулась к нему, смеясь, и они закружились в долгом, восхитительном, удушающем объятии.

Наконец они отступили друг от друга. Мирейн снова взглянул на нее, но теперь от холодности не осталось и следа. — Ты выросла, — произнес он. — Ты тоже.

— На добрую ладонь, — кисло сказал он, крутя в пальцах завиток ее волос. — Твои волосы стали еще краснее, чем раньше. А как твой характер? — Еще хуже, чем прежде. — Это невозможно.

Она оскалила зубы. Мирейн усмехнулся и на какой-то короткий миг стал выглядеть ее сверстником. — Как твой отец? И Хал? И… — Все в порядке, все процветают. У Хала подросли два сына, а скоро родится еще один ребенок: он говорит, что будет дочь. Хал очень серьезно относится к своим обязанностям перед династией.

Должно быть, ее подвел голос. Мирейн пристально взглянул на нее.

— А ты? Что-то ты неважно выглядишь. На тебя случайно не напали в пути?

— Напали, — ответила она послушно и так спокойно, как только могла. — Я сбежала от твоего старинного врага. — Мирейн слегка нахмурился. Конечно, он мог забыть об этом, ведь все это случилось много лет назад. — От той, которая лишилась своего имени и зрения за то, что отвергла тебя. От моей родственницы, которую изгнал отец. Она поймала меня, но я сбежала. Она ненавидит тебя, Мирейн.