Роберт Сальваторе - Восхождение самозваного принца

Когда стемнело, король Дануб отыскал Джилсепони и повел ее в свои покои, дабы скрепить их союз тем, о чем он мечтал столько лет.

Как же ей не хотелось покидать своих друзей: Браумина, Роджера, Делмана и всех остальных. Беседы с ними были для новоиспеченной королевы намного привлекательнее того, что ей сейчас предстояло. После гибели Элбрайна Джилсепони не вступала в близкие отношения ни с одним мужчиной. Он был ее первым и единственным возлюбленным. Да, до Элбрайна она успела побывать женой Коннора Бильдборо — племянника тогдашнего барона Палмариса. Но их брак длился менее суток, а брачная ночь из-за грубости и назойливости Коннора окончилась бегством Джилсепони из спальни Чейзвинд Мэнор.

Но теперь Джилсепони была старше и мудрее; она понимала свое место в мире и значимость происходящих событий. Когда они с Данубом поднялись по массивной винтовой лестнице в королевские покои и король, прижав ее к себе, нежно поцеловал в щеку, Джилсепони уже не испытывала былой настороженности.

Джилсепони знала: этой ночью она не принесет себя в жертву. Она беззвучно помолилась, обратившись к Элбрайну, и успокоила себя тем, что его дух, если он наблюдал за событиями прошедшего дня, не должен осудить ее за этот шаг.

— Откуда я могу знать наверняка? — растерянно развел руками аббат Огвэн в ответ на настойчивые требования Констанции.

Шепелявость лишь усиливала недовольство, звучавшее в его голосе.

— Настоятель Джеховит узнавал о моих беременностях гораздо раньше меня самой, — резко возразила рассерженная придворная дама. — Он с помощью камня души исследовал мое чрево. Неужели вы не можете проделать то же самое с Джилсепони, дабы узнать, бесплодна она или нет?

Огвэн, даже не дослушав, отчаянно замотал головой.

— Настоятель Джеховит отличался гораздо большими познаниями по части магических самоцветов, — возразил он.

Аббат Огвэн говорил правду: Джеховит возглавлял Сент-Хонс много лет — вплоть до самой своей смерти. Он стал одной из первых жертв розовой чумы в Урсале. И в Сент-Хонсе, и во всем абеликанском ордене его считали тонким политиком и искусным знатоком магических камней.

— Вы ее боитесь, — упрекнула настоятеля придворная дама.

Аббат Огвэн не стал отрицать этого.

— Госпожа Пемблбери, Джилсепони обладает сверхъестественным чутьем. Об ее искусстве владения магией самоцветов ходят легенды. Если бы я отважился вторгнуться в ее тело с помощью камня души, она легко одолела бы меня и выдворила мой дух обратно в тело, причем для нее не осталось бы секретом, кто пытался это совершить. Думаю, вы можете себе представить, какими бы последствиями…

Презрительный смех Констанции оборвал его слова.

— А разве вы не можете втереться к ней в доверие? — спросила она. — Предложить свою помощь, чтобы вы оба смогли узнать, в состоянии ли она понести от Дануба?

— Джилсепони не нуждается в подобной помощи, — возразил Огвэн. — Боюсь, что такое предложение лишь насторожит и рассердит ее.

— Откуда вы знаете? — взвизгнула придворная дама.

Настоятель Сент-Хонса молчал, опустив голову и спрятав руки в рукавах просторной сутаны.

— Вы говорили, что она бесплодна, — сказала Констанция, цепляясь за любую надежду.

— Я лишь повторил слухи, — поправил ее аббат Огвэн.

Констанция вновь презрительно фыркнула и махнула рукой, требуя, чтобы он удалился. Настоятель Сент-Хонса с огромной радостью покинул ее покои, оставив придворную даму наедине с потоком мрачных и путаных мыслей. Согласно слухам, во время битвы близ Палмариса Маркворт тяжело ранил Джилсепони, лишив ее не только ребенка, которого она носила в своем чреве, но и вообще возможности когда-либо родить.

Но могла ли Констанция строить будущее своих сыновей, доверясь слухам?

Встав, она подошла к шкафчику и распахнула дверцы. Полки были уставлены десятками склянок с пряностями и снадобьями для придания красоты лицу и телу. Она не помнила, где стоит нужная ей склянка, а потому шарила наугад. Наконец придворная дама нашла то, что искала. В двух склянках лежали измельченные травы, которыми она пользовалась в не таком уж далеком прошлом. Констанция смахнула пыль со стеклянных сосудов и заглянула внутрь. Там хранились парсентак и холер — травы, которые входили в состав отваров, применяемых придворными дамами как средство от нежелательной беременности. Может, ей удастся найти способ подсыпать их Джилсепони в пищу?

Констанция нахмурилась. В больших количествах эти травы были достаточно опасны; они вызывали болезненные спазмы и даже могли стать причиной смерти.

Такая возможность не казалась сейчас Констанции Пемблбери чудовищной, и ее мозг лихорадочно заработал. Она строила замыслы и перебирала в памяти имена тех, кто мог бы помочь ей их осуществить. Затеянное придворной дамой было делом достаточно трудным, рискованным, однако вполне реальным.

Как ни странно, мысль о насильственном бесплодии Джилсепони не принесла ей особого облегчения. Иное, куда более разрушительное чувство завладело ее сердцем и заполонило разум. Констанция вновь вспомнила церемонию бракосочетания и выражение лица Дануба, когда он стал мужем этой женщины. А с каким лицом он вывел Джилсепони из сада, и они вместе направились в его… в их!.. спальню?

И сейчас, когда она, несчастная и опустошенная, находилась здесь, ее Дануб держал в объятиях Джилсепони. Сознание придворной дамы захлестнули причиняющие ей безмерную боль видения: тела Дануба и Джилсепони, соединившиеся в любовном слиянии.

Напрасно Констанция пыталась сосредоточиться на Мервике и Торренсе, думать об угрозе их престолонаследию. Сколько бы она ни уверяла себя, что ее прежде всего волнует судьба своих детей, она была не в силах обуздать воображение и прогнать эти доставляющие ей такие мучения картины.

Констанция услышала хруст стекла и лишь потом почувствовала, как ей обожгло правую ладонь.

Она посмотрела на окровавленную руку. Рана была глубокой; попавшие внутрь частички трав только усугубляли боль. Констанция даже не думала извлечь их из ладони или остановить кровь. Эта рана казалась ей такой ничтожной в сравнении с той, что была нанесена ей королем Данубом.

Разделывая оленя, которого он, превратившись в тигра, убил прошлой ночью, Де'Уннеро испытывал привычную скуку. Жители Туберова Ручья — деревни, где они поселились, — приняли их обоих радушно, едва ли не с распростертыми объятиями. Впрочем, а почему бы нет? Ведь он и Садья принесли им то, в чем так остро нуждались жители этого забытого богом уголка — рассказы о большом мире, об иных местах.

Жизнь текла легко, без особых забот. Деревня стояла на плодородной земле. В окрестных лесах в изобилии водилась дичь. Туберову Ручью не угрожали ни гоблины, ни прочие чудища.