Роберт Сальваторе - Восхождение самозваного принца

Сидя теперь у себя в спальне (не в той, которую она делила с королем Данубом) и вспоминая о случившемся, Джилсепони не могла удержаться от улыбки. Конечно, она поступила вопреки придворному этикету; в конце концов, она могла бы заключить дерзкую девчонку под стражу, но ответить на свою обиду собственноручно… Тем не менее Джилсепони ничуть не сожалела о своем поступке. Ох, каким взглядом одарила ее эта глупая раскрашенная кукла, угрожающе прошипев:

— Если бы вы только не были королевой…

— Радуйся, милочка, что я — королева, — ответила Джилсепони, чувствуя, как охвативший ее гнев пригасил волну боли. — Иначе так просто ты бы не отделалась, да и твоя приятельница — тоже.

С этими словами Джилсепони выразительно посмотрела на вторую фрейлину — единственную свидетельницу случившегося.

Разумеется, насмешница не простила ей этого. По дворцу поползли слухи; поговаривали даже, что фрейлина добивается, чтобы король Дануб заставил королеву Джилсепони публично извиниться перед нею за свой неслыханный поступок. Да, если дело не ограничится слухами, Дануб окажется в весьма неприятном положении…

Как бы там ни было, королева считала, что фрейлина вполне заслуживала пощечины. Не счесть случаев, когда Джилсепони едва сдерживалась, чтобы не отвесить оплеуху кому-либо из лицемерно-благочестивых придворных сплетниц (по большей части — из окружения Констанции Пемблбери) и столь же напыщенных и не менее глупых вельмож мужского пола.

Увы! То, что могла разрешить себе Джилсепони, королеве было непозволительно.

И потому она старалась направить внимание и силы в другое, куда более благодатное русло. Большая часть знати вела праздный образ жизни, развлекаясь охотой, играми, балами, флиртом и тем, что за ним обычно следовало. Королева же получала удовлетворение, продолжая дело Эвелина и Элбрайна. Она стремилась сохранить в себе бойцовские качества и защищать тех, кто нуждался в ее помощи. Когда-то она билась против гоблинов и поври. Теперь Джилсепони разбирала тяжбы мелкой знати, вела сражения с ленивыми и корыстолюбивыми чиновниками, меняла устоявшиеся традиции. Вместо меча и самоцветов она воевала словом.

Битвы эти были затяжными и нелегкими, и не раз заставляли королеву бессильно опускать руки. Традиции, на которые она покушалась, существовали веками, и их сторонники не мыслили ничего иного. Несмотря на искреннюю любовь и поддержку Дануба, при дворе Джилсепони по-прежнему считали чужой и совсем не торопились откликаться на разумные нововведения.

А теперь еще эти усилившиеся спазмы, сопровождавшие каждый ее шаг… Нижнюю часть живота словно жгло огнем, боль растекалась по всему телу и туманила разум. До сих пор Джилсепони не решалась взять камень души и попытаться установить причину своего недомогания. Во-первых, до недавнего времени боль была еще терпимой, и женщина надеялась, что она пройдет сама по себе. Во-вторых, ей просто не хотелось этого делать. Тогда, во время битвы на поле близ Палмариса, Маркворт не только лишил Джилсепони ребенка, которого она носила в чреве. Дух демона, направлявший Маркворта, надругался над ее женской сущностью, грубо вторгшись в нее и, по сути, изнасиловав. Заглянуть в свое чрево, пусть даже с целью врачевания, означало для Джилсепони вновь пережить те ужасающие мгновения.

Однако выбора у нее не было. С течением времени боль становилась все невыносимее. Помимо опасений, что последствия сражения с Марквортом могут угрожать ее жизни, нынешнее состояние мешало Джилсепони не только в выполнении ее обязанностей королевы, но и супружеских обязанностей, убивая всю радость жизни.

Женщина взяла камень души и, думая об Элбрайне, чтобы сделать происходящее менее тягостным, начала свое нелегкое исследование. Она не пыталась заглушить тяжелые и горестные воспоминания, сосредоточиваясь на их светлых сторонах. Она думала о ребенке, которого вынашивала, снова вспоминая то чувство наслаждения, которое испытывала, ощущая, что в ней растет новая жизнь.

Джилсепони проникла в свое пустое чрево, осмотрела шрамы, оставшиеся после той битвы. Но кроме этих старых рубцов она обнаружила и нечто другое — живое, злобное и пугающее. В ее плоть впились тысячи маленьких коричневых демонов, объятых неутолимым голодом.

Ошеломленная, Джилсепони с трудом восстановила ясность мыслей. После чего ринулась в бой с ними столь же неистово, как когда-то сражалась с демонами розовой чумы, яростно уничтожая пожиравших ее нутро демонов целительной силой камня души.

Она начала ощущать исцеление — как телесное, так и душевное. В отличие от демонов чумы коричневые демоны не плодились с такой пугающей быстротой. Ее схватка с ними была долгой, очень долгой, но когда Джилсепони вернулась в обычное состояние, она хотя и была измождена, зато давно уже не чувствовала себя так хорошо. Может, целый год, а может быть, и дольше.

Королева легла на постель, заложила руки за голову и с наслаждением вытянулась всем телом. Еще недавно это заставило бы ее закусить губы от нестерпимой боли. Теперь боль куда-то пропала, исчезли и мучительные спазмы. К Джилсепони вернулось телесное здоровье, однако это не избавило ее сознание от лавины вопросов. Была ли ее победа полной и окончательной? Сумела ли она уничтожить эту болезнь — или как назвать то, что мучило ее все эти долгие месяцы? Что означало ее выздоровление для нее самой и Дануба? Сможет ли она теперь родить королю наследника?

Следом за этим ее сразу же настиг другой вопрос: а хочет ли она ребенка от Дануба?

Сейчас было слишком рано думать об этом. Исцеление собственного чрева (хотя королева подозревала, что проделанное ею называлось как-то по-другому) имело далеко идущие последствия, и не все они были радостными. Кого бы она ни родила, чванливый и лицемерный двор Дануба сразу же возненавидит ее ребенка.

«Нет», — твердо ответила себе Джилсепони. Она не исцелила ран, нанесенных ей Марквортом; те были слишком давними и глубокими, чтобы поддаваться врачеванию магии самоцветов. Она избавилась от чего-то другого; возможно, от какого-то недуга, вызванного этими ранами.

Но какими бы ни были результаты и последствия ее битвы с коричневыми демонами, столь длительное время терзавшими ее тело, королева Хонсе-Бира чувствовала себя гораздо лучше. В таком приподнятом настроении и застала ее одна из служанок, которая принесла Джилсепони завтрак. Королева уселась за столик возле кровати и стала ждать, пока та расставит тарелки с кушаньями. Впервые за все это время в ней пробудился здоровый аппетит.

Когда служанка вышла, Джилсепони вооружилась вилкой и ножом и приготовилась…

Вилка и нож так и застыли в руках ошеломленной женщины. Она отчаянно заморгала, предполагая обман зрения. Возможно, это явилось результатом ее недавней битвы. Возможно, у нее еще сохранялась внутренняя связь с гематитом… Однако сейчас было не до поиска причин: она вновь увидела коричневых демонов.