Роберт Сальваторе - Тогайский дракон

Тут же на мистика бросились еще двое. Сделав резкий кувырок вперед, Астамир ушел от просвистевшего над головой меча и, оказавшись справа от его владельца, волчком нанес тому удар по ногам, заставив нападавшего рухнуть как срубленное дерево. Распрямляясь, будто пружина, мистик молниеносно оказался рядом со вторым солдатом, вооруженным копьем, и левой рукой ударил его в живот: бехренец, судорожно хватая открытым ртом воздух, склонился в три погибели. Астамир подцепил его под мышку правой ногой и, слегка отклонившись, перекинул через себя, сбив с ног солдата, который лишь только пытался вытащить из ножен меч. Вслед за ним стремительной атаке мистика подверглись еще трое бехренцев, похоже так и не понявших, что же именно — руки или ноги мистика — заставило их грохнуться на заплеванный пол трактира.

На все эти действия Астамиру потребовалось не более десятка секунд. Остальные солдаты, выхватив оружие, были полны решимости проучить Джеста Ту. Однако мистик вернулся в трактир отнюдь не затем, чтобы устраивать показательные бои.

Движениями, которые скорее напоминали танец, Астамир с легкостью уклонился от направленных на него мечей и копий и спустя несколько кратких мгновений уже стоял перед ошеломленным командиром бехренцев.

Тот оттолкнул хозяина трактира и кинулся на Астамира, сжимая в руке маленький зазубренный нож.

Правая рука мистика метнулась быстрее молнии и сжала левое запястье противника. Левая же, двигаясь с той же невероятной скоростью, стиснула руку с ножом, с силой отогнула ее, что причинило командиру резкую боль, и заставила выпустить оружие.

Каким-то удивительным образом нож взлетел вверх, а Астамир нанес командиру несколько хлестких ударов по лицу.

Поймав падающий нож, мистик всунул его в ладонь обескураженного командира.

— Если уж решил бить, бей точнее, — посоветовал он. — Это единственный урок, который я даю тебе даром.

Лицо командира исказилось от ярости, он вскинул руку, собираясь нанести удар, но сдержал себя, окинув взглядом трактир. Несколько его подчиненных все еще валялись на полу, пыл остальных, похоже, значительно поостыл.

— Один раз я простил тебя… — начал было командир бехренцев, но смолк, услышав шепот мистика, доступный только его ушам.

— Если хочешь спасти не только репутацию, но и жизнь — уходи отсюда и вообще из деревни сейчас же, — сказал Астамир.

Командир еще раз обвел взглядом помещение.

— Уходим! — приказал он и направился к выходу.

Как раз в этот момент первый солдат, которого мистик вышвырнул из трактира, имел несчастье сунуться обратно; командир с силой оттолкнул его и выбежал наружу. Явно раздосадованные таким развитием событий — хотя и испытывавшие несомненное чувство облегчения — солдаты последовали за ним.

— Аклай не простит тебе этого, — предостерег Астамира хозяин. — Он убьет тебя.

— Это вряд ли, — ответил мистик и быстро осушил протянутый ему стакан воды.

Дождавшись, пока послышится топот лошадей, уносящих солдат Аклая, мистик покинул трактир и, не оглядываясь, двинулся в путь.

Он шел на север еще несколько дней. Погода становилась все холоднее и неприветливей. Однажды, когда косой ветер бросал ему в лицо хлопья мелкого снега, Астамир нашел удобное укрытие в небольшой пещере под нависающим скальным выступом. Он сел скрестив ноги, положил руки на колени ладонями вверх, расслабил по очереди все мышцы и, подчинив своей воле все процессы, что протекали в его физическом теле, существенно их замедлил.

Впав таким образом в состояние, подобное трансу, мистик мысленно перебирал события последних недель. Зачем он пришел в Тогай? Какую роль призван сыграть здесь?

Задумался он и о своем происхождении, об отношении к тогайру и бехренским завоевателям. Это были вопросы не из серии «нравится — не нравится», столь примитивным понятиям нет места, когда речь идет о целых народах. Нет, это была проблема справедливости. Бехренцы поработили тогайру и ведут себя по отношению к ним как хозяева, причем отнюдь не милосердные!

Если правитель Бехрена Чезру мог вот так просто взять и захватить Тогай, то что будет с Огненными горами, в особенности если учесть, что на протяжении столетий бехренские жрецы слали проклятия Джеста Ту, объявив их еретиками? Все понимали, каковы истинные мотивы вторжения бехренцев в тогайские степи приносящая немалую прибыль торговля знаменитыми тогайскими пони; утверждения ятолов, что Тогай когда-то был провинцией Бехрена, не более чем небылицы, распространяемые ими для оправдания. Чезру явно одержим жаждой обогащения и ради этой цели пошел на наглое вторжение и порабощение целого народа; а что, если он обратит взор в сторону земель, что лежали вокруг Обители Облаков и были известны богатством недр?

— Может, именно в этом смысл видения, которое привело меня в эти края? — произнес Астамир вслух, но его голос утонул в вое разбушевавшегося ветра. — Может, все здесь происходящее — предвестие того, что ждет наш орден?

Он оставался в укромном уголке остаток дня и всю ночь, а когда занялся рассвет и стало ясно, что промерзшая земля укрылась снегом, продолжил путь.

В этот день мистик наткнулся на караван, тоже направляющийся на север, и присоединился к нему. По дороге он больше помалкивал и внимательно прислушивался к разговорам тогайранских рабов о творимых беззакониях. Во всех этих горестных стенаниях Астамир уловил одну любопытную деталь, связанную с упоминанием имени Ашвараву безжалостного вожака отряда мятежников, который, по-видимому, действовал где-то рядом.

Мистик пришел к выводу, что ему необходимо найти этого человека.

Ятол Гриаш воспринял появление в Дариане двадцатирядного каре солдат из Хасинты со смешанными чувствами. С одной стороны, он был доволен, что Эаким Дуан прислал подкрепление, которое поможет ему вернуть полный контроль над подвластной ему территорией. Но, с другой стороны, амбициозный тщеславный ятол терпеть не мог обращаться за помощью. В особенности сейчас, когда, по словам Чезру Дуана, Возрождение было уже близко, Гриашу не хотелось демонстрировать остальным жрецам свою слабость.

И почему Эаким Дуан прислал ему двадцатирядное каре, четыреста солдат, когда Гриаш упоминал всего лишь о восьмирядном? Может, это показатель недоверия к нему?

Скрывая чувства за непроницаемым выражением лица, ятол, стоя на балконе дворца, смотрел, как вновь прибывшие солдаты маршируют внизу рядами по пять человек. Десять рядов, двадцать рядов, восемьдесят рядов!

Гриаш терпеливо дожидался, пока они перестроятся на площади в двадцатирядное каре, давая возможность тем, кто наблюдал за ними, включая его собственный городской гарнизон из двухсот солдат во главе с чежу-леем Вэй Атанном, оценить увиденное зрелище. Внимательно вглядываясь в лицо воина, ятол пытался понять, какие чувства тот испытывает. В Дариан прибыл еще один чежу-лей, возглавлявший этот отряд из четырехсот человек. Может, его появление создало у Вэй Атанна ощущение… допустим, определенной неуверенности?