Роберт Сальваторе - Тогайский дракон

Воинское подразделение, вошедшее в Данкала Гриаш, предназначалось не для сражения с нами, а для того, чтобы заманить отряд бунтовщиков на восток. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, какую непростительную глупость мы совершили! Как легко бехренцам удалось сыграть на гордыне Ашвараву! Нас подманивали и загоняли, точно стадо неразумных коров. Нам позволили проникнуться уверенностью в непобедимости. И какими смехотворными кажутся эти иллюзии теперь, когда безжалостные челюсти Хасинты сомкнулись на горле нашего отряда!

Боюсь, сейчас по всем тогайским степям звучат отголоски этого поражения. Учитывая, сколь ужасным был разгром Ашвараву, поднять людей на сопротивление захватчикам во второй раз будет гораздо труднее.

И что теперь, в таком случае? Мечты о свободе тогайру остались лежать на поле боя под Дарианом? Замыслы госпожи Дасслеронд и мои надежды на освобождение соплеменников оказались беспочвенными?

Не знаю.

Эта мысль причиняет мне боль. В душе просыпаются воспоминания о смерти родителей и пережитом мной ужасе, и словно мрачные крылья отчаяния смыкаются над головой. И все же я понимаю, что должна разобраться в причинах нашего поражения и беспристрастно оценить шансы еще одного мятежа, взвесить соотношение сил. Если мне предстоит поднять тогайру на борьбу против бехренских ятолов, я должна сделать это взвешенно, отринув гордыню и высокомерие. В сердце своем еще до нападения на Дариан я чувствовала: что-то идет не так, все получается слишком гладко, ятол Дариана, который снискал репутацию неглупого человека, совершает уж слишком явную ошибку. Я нутром ощущала опасность и уверена, что те же чувства испытывал Ашвараву… Однако наш предводитель или, точнее, все мы были слишком захвачены идеей добиться блистательной победы, чтобы прислушиваться к внутренним голосам.

Ашвараву поверил в открывшуюся перед нами возможность, потому что хотел в нее верить. Так отчаянно хотел!

Это была решающая проверка, и он ее не выдержал.

Я должна тщательно разобраться во всем, что мне известно об этом человеке.

Еще один урок, данный мне Астамиром, когда я оправилась от ран, состоял в том, чтобы заставить меня признать: в сердце своем я злюсь на упущенную возможность и на человека, который ее упустил. Ашвараву вывел меня на тропу войны, он делал то, к чему я так страстно стремилась, а потом потерпел сокрушительную неудачу и тем самым отсрочил достижение моей — нашей — цели, может быть, навсегда.

Моя первая задача состоит в том, чтобы избавиться от чувства горечи по отношению к Ашвараву. Я должна разобраться, в чем этот человек был прав, а в чем ошибался. Это необходимо для того, чтобы лучше подготовиться к дальнейшей борьбе.

Значит ли это, что я все еще не утратила надежду поднять тогайру против проклятых жрецов-ятолов? Да, это так, но не знаю, откроется ли когда-либо передо мной возможность ее осуществить.

Он в который уже раз бросил раздосадованный взгляд на отвесную пятидесятифутовую стену, прекрасно понимая, что крошечные крылья за его спиной не помогут ему выбраться из этой пещеры.

Белли'мар Джуравиль вздохнул, напоминая себе, что, если даже он каким-то чудом выкарабкается отсюда, до реальной свободы еще далеко. Предстояло пересечь логово дракона Аграделеуса, углубиться в примыкающий к нему туннель и, разыскав Дорогу Беззвездной Ночи, выбраться наружу. Куда идти, на юг или на север? Сейчас, когда он обнаружил сначала док'алфар, а потом логово одного из огромных драконов, самым разумным представлялось вернуться в Эндур'Блоу Иннинес и обсудить все происшедшее с госпожой Дасслеронд.

Однако Бринн, по словам Аграделеуса, удалось от него сбежать. Если это так, она направилась в тогайские степи. Может быть, сейчас она уже осуществляет свое предназначение, разжигает в душах соплеменников искры мятежа, а ведь Белли'мар Джуравиль сопровождал молодую тогайранку для оказания ей помощи, которая может потребоваться ей на этом нелегком пути.

Конечно, все это были одни лишь общие рассуждения, поскольку Аграделеус отпускать пленников явно не собирался.

Шум за спиной прервал невеселые размышления эльфа. Обернувшись, он посмотрел в сторону единственного горизонтального выхода из пещеры, откуда начинался длинный, узкий коридор, ведущий к выступу, вокруг которого всегда клубился пар. Через этот выступ в поток лавы с шипением изливался водопад. Каззира, с мокрыми после купания волосами, раскрасневшаяся от жара, вошла в пещеру, облаченная лишь в короткую тунику.

— Он уже вернулся? — спросила она, небрежно откинув с лица влажные пряди.

Белли'мар Джуравиль смотрел на нее, точно не слыша вопроса.

Заметив его взгляд, эльфийка замерла.

— Что с тобой? — спросила она.

— Я подумал, насколько тягостнее было бы мне находиться в заточении, если бы тебя не было рядом.

Каззира улыбнулась и, подойдя к золотоволосому тол'алфар, положила руку на его плечо. Джуравиль закрыл глаза, ощущая исходящий от Каззиры запах свежести. Мелькнула мысль сжать эльфийку в объятиях, но это побуждение тут же исчезло, когда она спросила:

— Ты воспринимаешь наше положение как плен?

Джуравиль открыл глаза.

— А разве это не так?

Эльфийка пожала плечами.

— У нас ты тоже был в плену.

Она отошла в дальний конец пещеры, где, разложенная на камнях, сушилась ее одежда.

— Верно, — отозвался Джуравиль. — И это, пожалуй, было даже хуже, чем сейчас.

— А куда, интересно, нам было вас девать? Ты еще должен быть благодарен, что тебя и твою подругу не бросили сразу в болото.

У эльфа вырвался беспомощный смешок. Он поднял взгляд к краю ямы и покачал головой.

— И Аграделеус не причинил нам вреда, — продолжала Каззира.

— Чему я, между прочим, до сих пор не вижу объяснений.

— Он понял, кто мы такие.

— Ты так считаешь? — осведомился Джуравиль. В голосе его слышались скептические нотки, — Разве твои или мои сородичи когда-нибудь были союзниками драконов? Мне, напротив, кажется, что, как только Аграделеус поймет, кто мы такие, он тут же спалит нас дотла.

Эльфийка вздохнула и прислонилась к стене. Они, наверное, уже в тысячный раз принимались обсуждать эту проблему.

— Четыре расы, — сказала она, — Всего четыре. Док'алфар и тол'алфар, дети жизни, демоны дактили и драконы — звери смерти.

— Да, так было раньше, но не сейчас.

— Однако Аграделеус воспринимает мир именно так, — продолжала настаивать Каззира. — Для него все остальные расы — люди, поври, гоблины, великаны — не больше чем животные, паразиты, которые должны быть уничтожены. Но мы с тобой — представители высшей расы, и, в глазах дракона, наше появление сулит ему надежду на взаимовыгодные отношения.