Анна Клименко - Принцип высшего ведовства

Проехав остановку, я вышла. Зажмурилась на яркое солнце, долго дышала – глубоко-глубоко, пыталась успокоиться. А место, куда ударила «паутинка», начало побаливать. Нехорошо так, ноюще и – где-то внутри меня. Черт.

– Никогда так больше не делай, – мрачно попросил Андрей, – до тех пор, пока Дар не проявится в полной мере.

За окном плыл фиолетовый вечер, а мы лежали на диване, укрывшись теплым пледом, и поедали мороженое с фруктами.

– Не буду, – я с удовольствием потерлась о его колючую щеку, – сама не знаю, что на меня нашло.

– Ты не понимаешь, – он взъерошил мне волосы, – дело вовсе не в том, что тебе нельзя привораживать простых людей. Дело в том, что инициализация не завершена, и твой дар… совершенно непредсказуем.

– Да уж, – согласилась я.

Под ребрами побаливало, и это напоминало о том, как я чуть не сломала жизнь человеку.

– Ты даже убить кого-нибудь можешь, сама того не желая. Скажи-ка, ты больше ни на ком… не пробовала?

Я замотала головой.

– Вот и не надо. – Андрей зевнул, потянулся, – а то еще чтецы инквизиторов пожалуют… Только этого нам не хватало.

– Инвизиция знает о нас? Обо мне, о тебе? – в объятиях колдуна я чувствовала себя очень надежно. И защищено.

– Разумеется, знает. Тебе интересно, почему еще всех вольных не переловили?

– Ага.

– Ленятся, сволочи. Да и мы не лыком шиты… Но что до меня, Лерусь… не хотел бы я снова к ним попасть. Ни за что.

Он зевнул еще раз, отставил вазочку с мороженым и повернулся ко мне.

– Моя красавица, моя малышка, – я замерла под его прикосновениями. Легкое касание – а как много значит…

– Я за тобой соскучился, – уверенно заявил Андрей, – никогда так не тосковал, веришь?

…Утром я незаметно выскользнула из-под одеяла, босиком прошлепала на кухню. Сейчас… Десять минут, приготовлю кофе, две чашечки на поднос, бисквит на тарелочку… М-м-м… Что еще нужно для счастья? Наверное, только луну с неба. Но лично мне ни луны, ни звезд в неба не хотелось. Мне хватало того, что рядом со мной по-прежнему был самый-самый лучший мужчина на свете. Быть ведьмой не так уж и плохо, верно? И пусть даже незваное это колдовство, непрошенный гость в моей жизни.

Стукнула балконная дверь. Что, пошел покурить с утра пораньше? Ну-ну, дурная привычка, но такая уютная, домашняя…

– Милый, уже бегу, – я ловко водрузила на поднос чашки и блюдце с выпечкой, – бегу-у-у-у!

И остолбенела на пороге комнаты, потому что Андрея не было. Ни на диване, ни на балконе. В ванную проскользнуть он просто не мог, я бы заметила… Черт. И как это понимать? Одежда на спинке стула, а его нет…

Передвигаясь как деревянная кукла, я аккуратно опустила поднос на столик – не дай Бог кофе прольется. На негнущихся ногах подошла к балкону – нет, только не это… только не так!

– Что, получила? – ухмыльнулся призрак на скамеечке, но я пропустила колкость мимо ушей.

Зачем же… почему?…

Ну, сказал бы – у нас нет будущего, мы не созданы друг для друга. В конце концов, ты уродина и в подметки Инге не годишься. Но… вот так? Почему, почему?!! По щекам потекли слезы. Обидно. Стыдно… Как девчонка, поверила в любовь с первого взгляда. Дура. Ведь надо было помнить о том, что эликсир любви нынче редок, а если и бывает, то каплями, а не бочками!

Внизу, по мартовской грязи, удирал Андрей, в трусах. Как призер чемпионата по коротким дистанциям.

За что мне это, а?

Ну нельзя же так, только потому что я не модель с обложки, а ему сто двадцать лет?

Я медленно повернулась и вошла в комнату, где все еще витал его запах. Вот он, конец сказки, иного и ждать… что?!!

Навстречу из коридора метнулось что-то темное, расплывчатое. Жесткий, безжалостный удар в грудь – и я уже на полу, перед глазами прыгают искры, судорога заставляет выгнуться дугой… Господи, хоть бы вздохнуть. За что, за что?!!

Потолок угрожающе потемнел. Тьма смыкалась кольцом, разевая хищную пасть, причмокивая и предвкушая. А в светлом кругу, прямо надо мной, появилось мужское лицо. Кажется, я его уже видела однажды, но где?

– Допрыгалась, тварь, – проскрежетал чужой голос, – теперь сдохнешь!

И перед глазами лопнул огненный шар. Все.

– Андрей, – выдохнула я в накатывающую пустоту.

Сожалея. И презирая себя.

Серый и сырой весенний день подходил к концу, сумрачной тенью ложась на перепаханный волнами залив. У причала покачивался одинокий буксир, вдалеке, почти теряясь в подступающих сумерках, белел бок баржи. И – чайки, кажущиеся светлыми точками на графитовой воде… Но то внизу, если долго-долго спускаться по старым, местами крошащимся ступеням заброшенной лестницы. Здесь, над морем , шумели проезжающие машины, навязчиво тренькали мобильники, спешили куда-то люди и раздражающе подвывала певичка в ближайшем баре – ее даже видно, если приподняться на цыпочки и заглянуть в пыльное стекло.

Андрей оперся на широкие перила балюстрады и вновь уставился на море. На душе творилось примерно то же, что и на водах залива – грязных, взбаламученных и холодных.

«Что, пробежка по мартовской грязи босиком поднимает тонус?»

Он судорожно вцепился в шершавые перила, как будто мог их раздавить.

Да-а, утренние события шипом засели в сердце. А теперь оно, это никчемное, бестолковое сердце, исходило страхом и беззвучными рыданиями. Словно этим можно было что-то изменить.

«И что она теперь обо мне подумает?»

Андрей вздохнул. Поздно, батенька, пить боржоми. Нужно было вести себя по-человечески. С чистой совестью не бегут, можно было остаться и хотя бы узнать, что нужно проклятым законникам. Но вколачиваемый годами страх взял свое – противный, мерзкий, животный… Как будто, столкнись Андрей с ними во второй раз, и ждало бы его нечто стократ худшее, чем просто смерть…

Он стиснул голову руками, яростно взглянул на какую-то дамочку с пуделем (она тут же предпочла ретироваться), полез в карман за телефоном.

«Ну, что ты ей теперь скажешь? Ах, прости, дорогая, просто так получилось?»

Дорогая…

Это слово вдруг показалось слишком избитым, банальным и залапанным миллионами равнодушных рук. Оно, слово это, совершенно не отражало суть происшедшего за последние дни и перевернувшего все существование циничного ведьмака.

И на самом деле он был готов отдать свою никчемную, нечеловечески длинную жизнь за женщину, оказавшуюся слишком чистой и прекрасной, но, но… Опять-таки, страх. Его никуда не денешь, не выбросишь, как дырявый носок. Он слишком глубоко засел в душе, за все эти годы.

А ведь, не вернись он с Ингой в ту ночь, ничего бы не случилось! Вообще ничего – ни сумасшедшего призрака на балконе, ни распростертой на полу девушки, которую можно было сравнить только с распускающимся цветком лотоса, ни сумасшествия, накатившего и накрывшего с головой, закрутившего в сладком водовороте. Пожалуй, единственной ложкой дегтя было Ингино ворчание о том, что, мол, ее изводят дурные предчувствия, которые неким таинственным образом связаны с Валерией. Но он намеренно пропускал их мимо ушей, стараясь хотя бы на время забыть о том, что Инга прежде всего провидец.