Анна Китаева - Перстень без камня

— Ветер?.. — изумленно пробормотал король.

— Смотрите.

Девушка мягко высвободила руку и сделала пару быстрых шагов, опережая Орвеля. Ее тело стало туманно-текучим, фигура — нечеткой. Еще шаг — и Трина исчезла, а по аллее пронесся свежий ветерок. Он взъерошил шерсть Орвеля, ласково коснулся его щеки и…

— Только не улетайте! — вскричал король. — Трина, любовь моя! Останьтесь!

Ветерок крутнулся вокруг Орвеля и пропал. Король безнадежно топтался на месте, высматривая, не шевельнутся ли где-нибудь кусты.

— Трина? — позвал он.

Девушка вышла из-за ближайшего куста, подстриженного в виде пирамиды. Она упорно смотрела в землю. Орвель взял обе ее руки в свои лапы.

— Вы очаровательный ветер, — отчаянно сказал король. — Самый милый и чудесный в мире. Я вас люблю. Однажды я уже просил вас не покидать меня. А затем просил стать моей женой. Я хочу повторить и просьбу, и предложение. Прошу вас, Трина, будьте моей королевой! Будьте всегда со мной!

Трина подняла на короля изумленный взгляд.

— Как вы себе это представляете, Орвель? — вымученно улыбнулась она. — Быть мужем ветра… У меня есть свои обязанности.

— А у меня — свои, — подхватил король. — Быть женой короля тоже нелегко. Я понимаю, что прошу вас об огромном одолжении. На самом деле важно лишь одно. Я люблю вас. А вы — любите меня?

— Да, — вздохнула Трина. — Я вас люблю. Именно это все усложняет.

— А по-моему, упрощает.

Орвель не сумел сдержать счастливой улыбки. И даже то, что снаружи его улыбка выглядела звериным оскалом, не смогло его остановить. Любит, любит! Внутри него все пело от восторга.

— Я старше вас, — вздохнула Трина. — Намного старше. Я помню вас маленьким мальчиком, Орвель. Вы были славным малышом.

— Помнится, я любил забираться высоко на башню, — вспомнил Орвель, — и пускать оттуда бумажных птиц…

— Я подхватывала их и кружила, — засмеялась Трина. — Мне нравилось с вами играть.

— Скажите мне «да», любимая, — попросил король. — Все остальное — частности. Просто скажите «да».

— Я должна спросить позволения братьев, — прошептала девушка. — Харракун и Ноорзвей…

— Они братья? — удивился король. — Вот никогда бы не подумал! Они такие разные.

— Да, они мои братья, — к Трине отчасти вернулось самообладание. — У нас довольно сложная семейная история. И я отличаюсь от братьев сильнее, чем они друг от друга. Мой истинный облик — человеческий, они же могут оборачиваться людьми лишь в магическом поле. В своем истинном облике Харракун и Ноорзвей — духи стихии воздуха.

— Вот как? Это все нужно уложить в голове.

Король приложил палец ко лбу. В исполнении огромной лохматой зверюги это выглядело смешно, но Трина не засмеялась. Она с нежностью смотрела на Орвеля и взором души видела перед собой человека. Даже нескольких людей. Смешного малыша, пускающего по ветру бумажных птиц. Подростка, верхом на любимом коне скачущего с ветром наперегонки. Мужчину, который испугался за нее на краю обрыва…

— Я и вправду могла упасть и разбиться, — невпопад сказала она. — Понимаете, я же не привыкла быть человеком. Братья не зря не хотели отпускать меня на землю. Мне и в голову не могло прийти, что над обрывом опасно! Я столько раз пролетала над этими скалами, будучи ветром… Ох!

Орвель ласково обнял девушку и прижал к себе.

— Я всего лишь хотела побывать на карнавале, — прошептала Трина. — И… и встретиться с вами, Орвель. Братья заговорили меня, чтобы я не могла опуститься на остров и принять истинный облик. Мне пришлось воспользоваться кораблем, чтобы сойти на берег уже человеком. Я думала, что смогу улететь в любой миг, пока действует магия. И даже после праздника мне достаточно было бы выбраться за пределы рифа, чтобы стать ветром. Мне казалось, я предусмотрела все. Кроме нашей любви.

Король нежно провел лапой по ее волосам.

— Не тревожьтесь, — сказал он. — Мы поговорим обо всем и сумеем найти все решения. Потом. Позже. А сейчас скажите мне «да», моя королева.

— Да, — шепнула Трина.

Если смотреть со стороны Золотого острова, треугольный контур Монастырского напоминал рыбий плавник. Южный склон был крутым, северный спускался полого. Невидимая под водой огромная рыба плыла на юг.

«Гордость Севера» встала на якорь у северной оконечности Монастырского острова. С корабля спустили два ялика. Шесть пар весел усиленно заработали, толкая ялики к берегу. Пот катился по лицам матросов. Остановившийся воздух был перегретым, как в печи. Не спасал ни слабый ветерок от движения лодки, ни холодок от воды.

— Будет гроза, — озабоченно сказал Крандж, взглянув из-под руки на запад.

Солнце, спускаясь по небосклону, жарило еще яростнее, чем когда поднималось.

— Не тревожьтесь по пустякам, — свысока отозвался Столваагьер. — И меня не отвлекайте.

Капитан Крандж смолчал. С каждым гребком матросов, приближающим их к цели, маг становился все высокомернее. Хотя, казалось бы, куда уж больше! С тех пор, как они прибыли на архипелаг Трех ветров, сударь Столваагьер и так держался заносчиво. На континенте он вел себя куда скромнее. Но капитан оставил свои наблюдения при себе. Маг стал опасен. Крандж хотел только одного — завершить наконец свою миссию, доставить Столваагьера в монастырь, и пусть они дальше разбираются без него. Рассудок, правда, твердил Кранджу, что нельзя остаться сухим в бурю, но капитан велел ему молчать. Ох, недобрым был тот час, когда Кранджа впервые занесло на тайное собрание пустоверов… Если б знать, куда его приведет интерес к учению отрицателей, лучше бы он тогда пошел в кабак да напился в медузу, вот честное слово!

Днище ялика стукнулось о камни.

— Что ж они, нормальную пристань не могли соорудить? — возмутился Селедка. — Нам теперь до берега блохами по камням скакать?

Крандж заметил яростный взгляд, который бросил Столваагьер на матроса, и счел за лучшее объяснить:

— Монахам пристань ни к чему. Они гостей не ждут. У них на острове все свое.

— А как же… — начал было любознательный Селедка, но тут терпение капитана кончилось, и он сунул матросу под нос кулак.

Селедка понятливо замолк. Тем более, что добираться до берега пришлось действительно по скользким от водорослей камням, и запыхавшийся, потный Крандж мог запросто съездить матросу по уху.

На берегу обнаружилась еще одна причина, по которой монахи не строили причал. Пока незваные гости добирались до прочной суши, хозяева успели выйти им навстречу. Человек двадцать монахов выстроились на берегу неровной шеренгой. Кто-то поигрывал топором, кто-то держал вилы, а кто-то — серп. Монастырь жил собственным хозяйством, и с орудиями труда братья-пустоверы обращались сноровисто. Капитан Крандж при виде такой встречи помрачнел. Однако Столваагьера неласковый прием не смутил. Маг перелез с последнего мокрого камня на землю острова, величаво выпрямился и торжественно обратился к монахам: