Александр Матюхин - Ловец богов

Позвонил Афимин. Сказал, что Коля Аленичев выходил из отеля один раз, бегал к киоску, потом вернулся обратно и не выходил. Потом Говорухин позвонил Коле домой, но услышал только гудки.

К отелю Говорухин подъехал через двадцать минут.

Интермобиль Афимина стоял неподалеку. Говорухин припарковался рядом и терпеливо дождался, пока друг из Лиги пересядет к нему.

Афимин был маленьким, толстым мужичком. Природа наделила его густыми кучерявыми волосами, коих сам Афимин всегда чрезвычайно стеснялся и постоянно пытался распрямить. Многочисленные посещения парикмахерских привели к тому, что волосы его приобрели странный пепельный цвет, хотя и остались кучеряшками. В левом глазу Афимина отсутствовал зрачок — результат осколочного ранения, которое получил много лет назад в одной горячей точке. Соответственно, левым глазом Афимин ничего не видел. Он в Службе Охраны служил только потому, что имел связи с кем-то из начальства. А вообще Афимин вообще ни для какой службы не годился, кроме как за кем-то следить. Быстро бегать он не умел, страдал отдышкой, и были у него, ко всему, шумы в сердце. Именно сидячий образ жизни во многом определил пристрастие Афимина к наркотикам. Оказалось, что в мир грез можно попасть, не выходя из своего собственного дома. Разве не замечательно?

— Привет, Гавар! — Афимин пожал протянутую руку и хихикнул, — накроем этого придурка, да? Мне кажется, он с какой-нибудь шлюшкой? Сюда за день столько баб прошло, ты бы видел. Может, он снял номер, потом позвонил, ну, этим, из службы услуг, и заказал пару-тройку проституток, чтобы развлечься.

Говорухин молча пожал плечами. Что делать дальше, он пока не знал. Остается подождать, когда урод выйдет из отеля, и взять его с потрохами. Сожрать, гадину.

— Как дежурство? Нормально? Я слышал, на тебя жалобу подали, что ты в Нише напортачил. Теперь премиальных лишат, как пить дать, — Афимин болтал без умолку, — на прошлой неделе я с Красиком на дежурстве был. Ну, мы с ним, как полагается, после вечернего доклада ширнулись по маленькой, залегли на кровати и почти уже задрыхли, а тут капитан с проверкой, прикинь? Стоим мы перед ним, ширнутые. Меня прет, я ржать хочу, как кобыла, а капитан серьезным таким тоном спрашивает, не плохо ли мне? «Нет, говорю, — не плохо». А он — тогда почему глаз такой красный, и шатает, типа, меня? «Гриппом болел, — говорю, — сильнейшим»…

Говорухин рассеянно кивал. Афимин рассказывал ему эту историю уже раз десять. Только в разное время менялось название наркотиков и звание того, кто пришел проверять. Говорухин смотрел на вход в отель.

Несколько раз выходил швейцар в темно-голубом костюме, скармливал пакеты с мусором автомату уборщику у входа, курил и возвращался обратно. Подошло несколько людей, постояли на крыльце и скрылись внутри. А потом…

Вот оно!

Дверь отворилась, и Говорухин жестом приказал Афимину замолчать. Тот заткнулся моментально.

На крыльцо вышел подозреваемый номер один. Коля Аленичев был одет в легкую рубашку и шорты. Вместе с ним вышла какая-то женщина. Они тихо переговаривались.

Говорухин сощурился:

— Я уже видел эту сучку!.. Точно! Жена этого, второго урода!

— Кого? — поморщился Афимин.

— Второго. Аскелова! Я так и думал! Ур-роды!

Последнее слово Говорухин прошипел, здорово треснув по рулю кулаком.

— Убью, гадов!

— Всех разом? — хихикнул Афимин.

Говорухин не ответил. Он рассматривал женщину и молодого человека. Запоминал каждую черточку. Каждый жест. И перед глазами его нарисовались яркие картины мести. Месть, вот подходящее слово, ибо дело уже не в простом воровстве и наказании виновных. Эти люди были в сговоре, они обманули Говорухина, они украли у него важную информацию, и, наконец, лишили его кредиток и заслуженного отдыха. Как же им не повезло!

— Будем брать пацана, — процедил Говорухин сквозь зубы.

— А бабу?

— Пусть идет… пока. Ее муженек мне тоже кое-что должен, но за ним мы придем… на днях.

Говорухин посмотрел на Афимина. Тот дрожал от возбуждения. Правый глаз так и бегал, а веко левого едва заметно подергивалось. Нервный тип и почти бесполезный. Надо будет обсудить на совете Лиги его полезность. От тех, кого исключали, как правило избавлялись быстро. За городом есть шикарнейшая березовая роща, в которой всегда мягкая почва… очень удобно что-нибудь закапывать.

— Ко мне повезем? Ко мне? На дачу?! — возбужденно затараторил Афимин.

Говорухин успокаивающе положил руку ему на плечо:

— Надо сначала поймать. Чувствую, он скользкий, как пол в твоей ванной комнате.

— Ага, он у меня кафельный, — закивал Афимин, — когда мокрый, поскользнуться можно за здорово живешь.

Иногда Говорухин сомневался, что в единственном целом глазе Афимина можно разглядеть проблески разума. Невозможно разглядеть то, чего не существует.

Он молча продолжил наблюдение. Урод Аленичев и женщина… как там ее звали… постояли немного у ступенек отеля, поболтали. Потом женщина помахала на прощание рукой и направилась по тротуару к перекрестку.

Говорухин крутанул ручку двери, вышел на улицу и пошел в сторону Аленичева. Парень, не обращая внимания на человека в офицерской форме, повернулся к нему спиной. Говорухин ускорил шаг. Где-то за спиной сопел, догоняя, Афимин.

Аленичев немного задержался на крыльце, кажется, прикуривал, и этого хватило, чтобы Говорухин в три прыжка преодолел ступеньки и крепко сжал пальцами плечо урода.

— Аленичев? Николай?

Он чувствовал, как напрягся парнишка. Он почти видел, как внутренности молокососа сотрясаются от страха. Да и голос дрожал:

— А что-нибудь случилось?

— У тебе серьезные проблемы в институте, — произнес Говорухин, впивая пальцы в костлявое плечо и с удовольствием отмечая, что у урода наверняка останутся синяки. В любом случае, синяков вскоре значительно прибавится, — тебя там не очень любят.

— Меня вообще, это, мало кто любит. — Ответил Аленичев, подумав. — Можно повернуться?

— Только медленно, — предупредил Говорухин, — я нервный, могу что-нибудь сломать.

Аленичев предупреждению внял и действительно не шалил. В уголке его губ застряла забытая и не прикуренная сигарета.

— Вы ошибаетесь, это был не я, — сказал Аленичев.

— Что?

И в следующее мгновение Аленичев вскинул руку, и что-то больно ужалило Говорухина за запястье. Запахло паленой кожей. Аленичев пригнулся, и засадил коленкой Говорухину между ног. Перед глазами Говорухина расцвели белые бутоны. Заскулив, он согнулся, и успел заметить, как урод перепрыгивает через перила и во всю прыть несется по улице, к перекрестку. Афимин беспомощно застыл на ступеньках, туго соображая, как поступить в сложившейся ситуации.