Илья Одинец - Младший вовсе был дурак

Задний вход, это хорошо. Чем меньше народа меня увидит, тем лучше.

Однако же Власилиана во дворце не очень-то и уважают, раз все, кому не лень, обещают побить. Уж не из-за Ленки ли? Вряд ли король обрадовался безродной невесте, да еще и без приданого.

Карета подъехала к огромным деревянным воротам, по обе стороны которых стойкими оловянными солдатиками застыли бородатые охранники в синих мундирах и с алебардами. Завидев мою скромную персону, солдатики ожили и отвесили поясной поклон.

— Не понял, — от неожиданности произнес я вслух.

— Что-то не так, ваше высочество?

— Нет, все нормально, Прохор.

Я заткнулся.

Какого черта синемундирные вздумали мне кланяться? Близорукие? Увидели королевскую карету и поклонились? Или… от этой мысли мне стало не по себе… как и Прошка спутали меня с принцем? Неужели мы настолько похожи? Или они все разом спятили? А что, очень даже возможно. Вирус какой-нибудь в воде завелся, вот и посходило с ума целое королевство. Или… при перемещении я превратился в блондина. Жуть. Зря, не догадался на свое отражение в озере посмотреть. Зеркал тут у них, судя по карете, может и не оказаться.

Коляска между тем въехала во внутренний двор, выложенный отшлифованным сотнями ног булыжником. По правую руку располагались служебные постройки и большая пекарня, распространяющая вокруг себя приятный аромат теплого свежеиспеченного хлеба. Чуть дальше впереди находилась конюшня и задняя дверь дворца, ведущая, надо полагать, в кухню или помещения для слуг. По левую сторону у сарая толстая птичница в коричневом рабочем платье, кормила кур, высыпая из передника пшено, трое мальчишек в серых широких штанах и грязных рубахах, дрались на деревянных мечах.

Карета, равно как и принц, на птичницу и ребятишек впечатления не произвела, они не обратили на меня внимания, чему я несказанно обрадовался. Значит, Прохор все же чокнутый, охранники близорукие, а я остался собой: студентом первого курса экономфака Сергеем Пономаревым, по велению судьбы заброшенным в иной мир. И никакого сходства с королевским сыночком.

— Тпру! Вылазьте, ваше высочество.

Прошка спрыгнул с козел, открыл передо мной дверцу и протянул руку.

Помощью я не воспользовался — не принц, спрыгнул и направился к двери.

— Ваше высочество, вы куда?

— Во дворец.

— Совсем из ума выжил, — пробормотала птичница, бросила курам остатки пшена и, поспешила к одному из сараев.

— Сюда проследуйте, — Прохор засеменил к пекарне и открыл дверь.

— Зачем? — насторожился я.

— Ну как же, ваше высочество? Вам одеться надобно, негоже голышом к гостям выходить.

— Так что же, мне не во дворце одеваться?

— Зачем же во дворце? В своих покоях, — Прохор поклонился и указал на открытую дверь. — Заходите-заходите. Али забыли, что сами из дворца в пекарню ушли? Там за печью ваш гардероб и лежит, в сундуке. Коли хотите, так одеться я помогу.

— Спасибо, не нужно.

Я вошел в пекарню, и Прохор закрыл дверь.

Вот тебе и раз. Наследный принц живет в пекарне при дворце! Понятно, почему его никто не уважает. Не удивительно, если его вообще дурачком считают — кто ж по собственной воле из дворца в хозяйственную пристройку перебирается?

Пекарня освещалась светом, проникающим через единственное окно. Большую часть помещения занимала огромная печь, вдоль стен стояли широкие лавки, на полках над дверью примостились глиняные горшки и чугунок, больше в "покоях его высочества" ничего не было, если не считать мебелью вязаный коврик рядом с одной из лавок.

Бедная Ленка. Вот вернулась бы она сюда, и такую подлянку обнаружила! Пришлось бы ей на лавке спать рядом со своим принцем.

Я вздохнул и заглянул за печь, где обнаружился «гардероб» в виде большого сундука.

Посмотрим, что за одежду носят здешние изгнанные из дворца высочества.

Во внутренностях «шкафа» нашлись три пары туфель с пряжками, полосатые серо-синие лосины, несколько рубах, два ярко-синих камзола и шляпа с пером неизвестной птицы. Не так уж и плохо. Трусов, конечно, нема, но надеюсь, хоть туфли окажутся по размеру.

Мои надежды оправдались, видимо, мы с принцем Власилианом все-таки одного роста, и Лаврентьева приукрасила, когда описывала своего избранника. Я облачился в лосины, рубаху и камзол, а шапку трогать не стал. Неизвестно насколько сильно рассердится его высочество, если у него пропадет единственный головной убор.

Но пора выбираться из пекарни, а заодно из дворца. Делать здесь нечего, лучше отправиться в город и попытаться разузнать о здешних магах, подготовить, так сказать, путь отступления. В отличие от Лаврентьевой, я не собирался оставаться в Таэрии навечно. Погуляю, осмотрюсь и домой.

Я выглянул в окно и обнаружил, что Прохор стоит неподалеку от двери и беседует с птичницей, следовательно, пробраться мимо него незамеченным не получится. Что ж, придется во всем признаться.

Выйдя из пекарни, я направился прямиком к Прохору, а тот, увидев меня, поклонился, прижав правую руку к груди.

— Поспешим, ваше высочество. Гости заждались.

Я вздохнул и выпалил:

— Прохор, ты обознался. Я не принц, меня зовут Сергей Пономарев. Я попал в Таэрию случайно, едва не утонул в озере и… мне была нужна одежда, поэтому….

— Хорошо-хорошо, — Прохор побледнел и снова поклонился, — не серчайте, ваше высочество, но вам обязательно нужно быть на празднике. Гости ждут.

— Я же сказал, Прохор, я не принц!

— Как вам будет угодно, ваше высочество. Пойдемте.

И он неожиданно схватил меня за руку.

— Прохор! Я не принц! Я не имею права находиться во дворце!

Прохор не слушал, он тянул меня, пытаясь сдвинуть с места, а я сопротивлялся.

— Прохор, тебе же будет хуже!

— Не губите, ваше высочество! Вам обязательно нужно пойти со мной! Глаша, помоги!

Птичница подбежала, уперлась натруженными руками мне в спину и сильно толкнула, подвинув меня на целый метр ближе к дворцовой двери.

— Глаша, я не принц! Ну, посмотри на меня! Разве я похож на Власилиана? Он высокий и светловолосый, а я брюнет! У него шрам под правой лопаткой, а у меня нет. Хотите покажу?

— Тьфу, господи, совсем из ума выжил, — сплюнула птичница и снова толкнула меня к дверям.

Сопротивляться смысла не было. Прохор и Глафира были настроены серьезно, они тащили меня, будто упрямого мула, и причитали. Птичница жаловалась на мою глупость, а Прохор умолял не губить и пойти к гостям.

— Хорошо! — я рванулся и высвободился из их рук. — Я пойду. Но потом не жалуйся! Высекут тебя за ошибку, или того гляди головы лишат.

— Лишат! — неизвестно чему обрадовался Прохор. — Пусть лишат! Только вы ступайте к гостям! Глаша, проводим его высочество.

Птичница кивнула, и мне ничего не оставалось, как войти во дворец.