Светлана Зорина - Глаза тьмы

— А ты чувствовала, как выходила из камня? — спросила Амнита, когда они с Диннаром приехали в Эриндорн навестить Гинту.

Поправлялась она быстро, но Аххан пока запрещал ей длительные поездки, не говоря уже о полётах на дайвере. Так что отправиться в Ингамарну она пока не могла, хоть и мечтала поскорее увидеть дворцовый сад, над которым уже вовсю трудились мангарты.

— Всё было очень странно, — пожала плечами Гинта. — Мне это раньше снилось. И не раз… Сначала было такое чувство, что я проснулась, но ничего не вижу и не могу пошевелиться. Всё тело оцепенело, налилось тяжестью. Потом забрезжил какой-то свет, и я увидела не то солнечные лучи, не то водяные струи… Солнечный дождь. Он становился всё сильней и сильней. Он обрушился на меня сверкающим водопадом, но я почувствовала лёгкость. Как будто огромная каменная рука, которая держала меня, разжалась… И я поплыла среди этих струй. Я уже могла дышать. Я видела впереди фигуру… Сначала очень смутно. Между нами был водопад. Я поняла, что должна войти в него. Как тогда. И едва я это сделала, стало совсем легко. Я вздохнула полной грудью. Эта сверкающая вода больше не ослепляла меня. Я увидела Эрлина и… проснулась. И увидела его опять, но уже наяву. Теперь благодаря Эрлину мы знаем, как освобождать души из каменного плена…

— Благодаря вам обоим, — поправил Диннар.

— И Аль-Марран не сердится на нас за то, что мы перехитрили каменного бога? — лукаво спросила Гинта.

— Аль-Маррана больше нет. Так же, как нет Трёхликой…

— И её земного двойника, — добавила Амнита. — Мы уже не такие, как раньше… Не совсем такие. У Диннара нет прежней власти над камнем, а у меня — над небесными светилами. Зато теперь у меня здоровое тело молодой женщины, которая может и, между прочим, давно уже хочет стать матерью.

— Обещаю, тебе не придётся долго ждать, — улыбнулся Диннар, обнимая жену.

— Я сейчас тоже далеко не так сильна, как раньше, — без особого сожаления сказала Гинта. — Входя в камень и сражаясь с огромным маррунгом, я истратила слишком много сил. Великий Диннувир выполнил свою миссию, и больше ему на обязательно быть великим. А моих нынешних сил вполне хватит на то, чтобы исцелять больных и растить детей. Я сохранила способность управлять нигмой, но вырастить за несколько тигмов целую рощу уже не смогу, и, хвала Гине, в этом больше нет необходимости. Дед говорит, что этой весной в лесах Сантары снова появились сурсы и варканы… И всюду распускаются санты. В Эриндорне их почему-то нет… Но это дело поправимое. Сейчас здесь достаточно нумадов-инвиров.

— Чудеса, — говорили в Ингамарне, глядя на поляны, усеянные лунными цветами.

Особенно красивы они были ночью — единственные цветы, которые не закрывались с наступлением темноты. В полнолуние золотисто-голубые звёзды сверкали повсюду — в садах, на лужайках, вдоль дорог. И даже в самых густых, сумрачных рощах кое-где вспыхивали яркие огоньки. Лунных цветов было так много, что в начале весны другие почти затерялись среди них, но вряд ли тиоли и тиолины обижались на своих недавно вернувшихся собратьев. Ведь они так долго находились в плену у злой богини. Казалось, Санта торжествует победу над своей соперницей, которая уже никогда не сможет ей навредить.

Первое, что сделал Эрлин, приехав в Ингамарну вместе с Гинтой, — это освободил душу золотого зверя. Его статую погрузили на дно Наулинны недалеко от берега, чтобы потом легче было её поднять. Сингала вернули под аркону. Теперь он не лежал, а стоял, глядя в сторону Ингатама.

Нисколько не жалея об утраченном могуществе, Гинта всё же с грустью думала о том, что теперь она, возможно, потеряла способность слышать Синга. Она никак не могла с ним связаться.

Сингал прибежал в сад Ингатама на следующий день после того, как Эрлин освободил душу Нури. В зубах он нёс новорожденного детёныша.

"Что с Наутингой?" — спросила Гинта, почуяв неладное.

Она немного успокоилась, когда поняла, что по-прежнему слышит своего четвероногого друга. Только вот новость, которую он принёс, была безрадостной.

"Наутинги больше нет, — ответил зверь, положив слепого детёныша на траву. — Его рождение стоило ей жизни. Сначала я думал, что он тоже мёртв. Он не дышал… А потом вдруг стал дышать…"

"Когда это случилось?"

"Вчера. Солнце было ещё высоко".

"Он действительно умирал, Синг. Душа покинула это тело, но душа Нури, которую освободил Эрлин, вселилась в твоего сына".

"Нури? Тот сингал, который жил три тысячи лет назад? Я рад, что он вернулся".

"Наутинга тоже когда-нибудь вернётся к тебе".

— После тебя, Синг, она была самым умным зверем на свете, — сказал Эрлин, узнав о смерти харгалихи. — Она вспомнила меня через столько лет… Я никогда её не забуду.

Детёныш жалобно запищал.

"Позаботьтесь о моём сыне, — попросил зверь. — Я ухожу в горные леса. Там мало охотников и много дичи. И недалеко до вершин, где дует сильный ветер. Мне там хорошо… Я ещё долго не смогу забыть Наутингу. Наверное, мне больше вообще не нужна подруга. Я хочу побыть один. Я буду подниматься на вершины и слушать ветер. Кажется, теперь за тебя можно не беспокоиться. Этот человек уже достаточно повзрослел и способен тебя защитить. Но ты зови меня, если что… Я буду в горах над Хаюганной. Вдруг опять понадобится вызвать бурю".

"Надеюсь, больше не понадобится, Синг. Хочется верить, что все бури улеглись. Ты просто так приходи. Не забывай, что у тебя есть друзья, и они всегда тебе рады".

Синг лизнул Гинте руку, взглянул на Эрлина и побежал прочь. Они смотрели ему вслед, пока он не скрылся из виду.

Детёныш опять запищал. Гинта взяла его на руки и прижала маленькое пушистое тельце к груди.

— Тише, Нури… Всё будет хорошо. Мы снова вместе. Надо бы послать на скотный двор за молоком.

— Пожалуй, это нам только на пользу — повозиться с детёнышем, — заметил Эрлин. — Особенно мне. Ты-то, я знаю, ни перед чем не растеряешься, а вот мне надо заранее готовиться к роли отца.

Эпилог.

Акамин и Аххан ещё успели полюбоваться на правнуков. Черноокая смуглянка Диннара и светлокожий синеглазый Сагаран появились на свет в один день. Многие увидели в этом перст судьбы. И не ошиблись. Эти двое были неразлучны. Они вместе бродили по лесам, носились на резвых хортах в пустыне за Улламарной, лазили по горам… А когда они, гуляя по некрополю, подходили к надгробиям огненного тиумида Сагарана и Диннары, дочери Акамина, диурин на этих могилах начинал светиться.

Все, кто знал покойную аттану, говорили, что юная Диннара — вылитая бабка. Амнита ни с кем не спорила, но она считала, что глаза у девочки отцовские. Не говоря уже о характере. У Диннары довольно рано обнаружились способности к таннуму, и с десяти лет она начала заниматься в школе нумадов, которую открыл при Уллатаме её отец. Утратив прежнюю власть над камнем и над танхами, Диннар всё же остался хороши нумадом-арканом и давал уроки на всех трёх ступенях, но уделять этому слишком много времени он не мог. Как бы ни заботились об Акамине лучшие в Улламарне нумады-саммины, старик слабел с каждым годом, и лет через пять после того, как его внук с женой обосновались в Белом замке, управление мином полностью легло на плечи Диннара.