Джо Аберкромби - Прежде чем их повесят

Три офицера смотрели на него, как завороженные.

— Кровь и ад, — пробормотал Каспа.

Бринт широко раскрыл глаза.

— И как вы с ним справились?

— Не я. Та девушка, о которой я вам говорил…

— Что?

— Она выбила ему мозги кувалдой. Спасла мне жизнь.

— Кровь и ад, — повторил Каспа.

— Фью! — Бринт тяжело откинулся на спинку стула. — Вот это, похоже, настоящая женщина!

Вест опять хмуро уставился на стакан в своей руке.

— Да, это верно. — Он вспомнил, как Катиль спала рядом с ним, ее дыхание на своей щеке. Настоящая женщина. — Абсолютно верно.

Он осушил стакан и встал, засовывая меч северянина обратно за пояс.

— Вы уходите? — спросил Бринт.

— Есть еще кое-что, о чем мне нужно позаботиться.

Челенгорм встал вместе с ним.

— Я должен поблагодарить вас, полковник. За то, что послали меня с этим письмом. Похоже, вы были правы — я там ничего не смог бы изменить.

— Да. — Вест тяжело вздохнул. — Там никто ничего не смог бы изменить.

Ночь была тихой и морозной, сапоги Веста скользили и чавкали в подмерзшей грязи. Повсюду горели костры, вокруг них в темноте кучками сидели люди, закутавшись во все одежды, какие у них только были. Дыхание курилось паром над их головами, осунувшиеся лица освещало неровное желтое пламя. Один костер на вершине холма над лагерем горел ярче остальных, и Вест направлялся к нему, спотыкаясь после выпитого. Рядом с костром он увидел две темные фигуры, постепенно прояснявшиеся по мере того, как он подходил.

Черный Доу курил трубку, и дым чагти клубами вылетал из его рта, оскаленного в свирепой усмешке. Между его скрещенными ногами была зажата открытая бутылка, и еще несколько пустых валялось в снегу неподалеку. Справа, в темноте, кто-то пел на северном наречии. Голос сильный и низкий, а слуха никакого.

— Он рассек его до пя-а-ат!.. Нет… До пя-а-а-ат!.. До… погоди-ка…

— У вас все нормально? — спросил Вест, протягивая руки в перчатках к потрескивающим языкам пламени.

Тридуба радостно улыбнулся ему, слегка покачиваясь. Вест подумал, что в первый раз он видит старого воина улыбающимся. Тридуба ткнул большим пальцем в сторону склона:

— Тул пошел отлить. И попеть. А я надрался в говно! — Он медленно завалился на спину и с хрустом погрузился в снег, широко раскинув руки и ноги. — А еще накурился. Я насосался! Эх, мать, да я булькаю, как болота Кринны! Доу, где мы?

Доу разинул рот и прищурился, глядя поверх пламени, словно рассматривал что-то вдали.

— В долбаной заднице, — наконец ответил он, взмахнув трубкой. Он захихикал и дернул Тридубу за носок сапога. — Где еще мы можем быть? Хочешь затянуться, Свирепый? — Он протянул трубку Весту.

— Давай.

Вест пососал чубук и ощутил, как дым входит в легкие. Закашлялся, выпустив облако бурого пара в морозный воздух, и затянулся снова.

— Ну-ка, дай ее сюда, — сказал Тридуба, снова садясь и выхватывая трубку у него из рук.

Из темноты выплыл зычный раскатистый голос Тула, который безбожно фальшивил:

— Он взмахнул секирой, словно… как там? Он взмахнул секирой, словно… дерьмо. Нет, постой-ка…

— Ты не знаешь, где Катиль? — спросил Вест.

Доу насмешливо оскалился.

— О, она тут неподалеку. — Он взмахнул рукой в направлении палаток выше по склону. — Я думаю, там, наверху.

— Неподалеку, — отозвался Тридуба, тихо посмеиваясь. — Неподалеку.

— Его звали… Девять… Смерте-е-е-ей! — раздавался хриплый рев из-за деревьев.

Вест пошел по следам, ведущим вверх по склону в сторону палаток. Чагта уже начинала действовать. Его голова стала легкой, ноги двигались без труда. Нос больше не мерз, ощущалось лишь приятное покалывание. Вест услышал голос — тихий женский смех. Он улыбнулся, сделал еще несколько шагов по хрустящему снегу и подошел к палаткам. Теплый свет лился через узкую щель в ткани. Смех становился все громче:

— Ах… ах… ах…

Вест нахмурился. Это было уже не похоже на смех. Он подошел ближе, очень стараясь не шуметь. Новый звук вплыл в его затуманенное сознание: прерывистое рычание, словно в палатке было какое-то животное. Он подобрался еще ближе и нагнулся, чтобы заглянуть за полог, едва осмеливаясь дышать.

— Ах… ах… ах…

Он увидел обнаженную спину женщины, извивающуюся, движущуюся вверх и вниз. На этой худой спине напрягались мускулы, под кожей проступали позвонки. Еще ближе, и он разглядел ее волосы, темные и растрепанные. Катиль. Из-под нее торчала пара жилистых ног — одна нога была так близко от Веста, что он мог бы дотронуться до нее, — с шевелящимися толстыми пальцами.

— Ах… ах… ах…

Снизу под мышку Катиль просунулась чья-то рука, потом другая. Раздалось низкое рычание, и любовники, если их можно было так назвать, осторожно перевернулись так, чтобы Катиль оказалась внизу. Вест застыл от удивления: теперь он увидел профиль мужчины. Ошибки быть не могло, он сразу узнал эту заросшую щетиной челюсть. Ищейка. Его зад поднимался и опускался прямо перед глазами Веста. Рука Катиль ухватилась за мохнатую ягодицу и стиснула ее в такт движениям.

— Ах… Ах… Ах!

Вест зажал рот рукой, охваченный отчасти ужасом, отчасти, как ни странно, возбуждением. Он беспомощно заметался, раздираемый желанием смотреть дальше и желанием убежать, и не раздумывая выбрал второе. Он отступил назад, но зацепился каблуком за колышек палатки, коротко вскрикнул и распластался на снегу.

— Какого дьявола? — донесся голос изнутри.

Вест поднялся на ноги, повернулся и побрел сквозь снег в темноту. За его спиной откинули полог.

— Кто это был, паршивцы? — взревел Ищейка на северном наречии — Ты, Доу? Я тебя прикончу к чертям собачьим!

— Рваные горы, — выдохнул брат Длинноногий, и его голос звучал почтительно. — Воистину великолепный вид!

— Мне бы еще больше понравилось, если бы не надо было на них лезть, — пробурчал Логен.

Джезаль с ним согласился. Местность, по которой они ехали, менялась день ото дня: от травянистой равнины к пологим склонам, затем к крутым холмам с выходами скальных пород и унылыми группами низкорослых деревьев. И всегда в отдалении были видны смутные серые призраки горных вершин. С каждым утром они вырастали все выше и становились все отчетливее, пока не приблизились так, что казалось, будто они прорывают нависшие тучи.

И вот теперь путешественники сидели в их тени. Протяженная долина с колышущимися деревьями и петляющей рекой закончилась лабиринтом изломанных скал. Дальше лежал крутой подъем в пересеченные предгорья, а за ними возвышался первый настоящий горный отрог — суровый зубчатый силуэт, горделивый и величественный, с белой снежной шапкой на далекой вершине. Детское головокружительное представление о том, какой должна быть гора.