Влада Воронова - Пути Предназначения

Но Авдей ставил его в тупик. В нём равны все четыре ипостаси. И для всех четырёх чувствуется хоть и небольшой, но опыт.

Однако невозможно быть и судьёй, и обвинителем, и защитником, и дознавателем в одном лице.

Надо выбрать что-то одно. Но для Авдея это было равносильно тому, чтобы отказаться от трёх четвертей собственной души. Убить себя на три четверти.

К тому же было в нём что-то ещё. Нечто совершенно иное, к юриспруденции ни малейшего отношения не имеющее.

И вот пожалуйста — музыкант. Причём немалого мастерства. Вот так сходу приспособить под себя совершенно незнакомый инструмент… Почувствовать его, понять… Причём взаимопонимание с кмелгом Авдей нашёл почти мгновенно.

Как музыкант он талантлив необыкновенно.

Но беда в том, что как юрист одарён не меньше.

«Как же ты будешь выбирать, Авдей? И нужно ли выбирать, какую из рук себе отрубить? Однако и разорваться надвое, стать и юристом, и музыкантом невозможно».

Дежурство закончилась. Инспекторы уступали места сменщикам.

Авдей взгромоздился на костыли, проковылял в служебный коридор.

К нему подошёл один из инспекторов.

— Авдей, у моего отца знакомый есть. Владелец солидного антикварного магазина. В магазине имеется этнографический отдел. И там есть кмелг. По словам продавца, очень хороший. Его словам можно верить, магазин действительно очень солидный и уважаемый. Кмелг стоит недёшево, но я поговорил с отцом, а он — со своим знакомым. Продавец согласен на беспроцентную рассрочку. Всё равно товар неходовой. За год, максимум за полтора, ты свой кмелг выкупишь полностью. Если, конечно, он подойдет тебе по всем этим триколорам и градусам.

— Год, максимум полтора… — повторил Авдей. — Как раз столько нужно, чтобы наработать руку. Я раньше на вайлите играл. И на фортепиано немного. Они совсем другие… Хотя и нечто общее в технике игры есть. Да, полтора года мне бы хватило, что бы стать… кмелгачом? кмелгером?.. Не знаю, как правильно.

— Кмелгист, — сказал инспектор.

— Да, — согласился Авдей. — Кмелгист звучит лучше всего.

И заковылял к выходу.

Инспектор догнал.

— Так ты берёшь кмелг или нет?

Авдей остановился.

— Не знаю, — проговорил он тихо. — Как-то всё неожиданно. — И решил: — Беру.

— Тогда поехали, — ответил инспектор. — Я с лётмаршем.

Паларик подошёл к Авдею.

— А как же юриспруденция? С карьерой музыканта она не совместима.

Авдей опустил взгляд.

— Полтора года мне надо на что-то жить. Выплачивать рассрочку. Халтурить в работе я не умею, так что за качество инспектирования исковых заявлений можете не опасаться. Но ваше право меня уволить.

Не дожидаясь ответа, Авдей заковылял по коридору. Рядом с ним шёл инспектор.

В дверь позвонили.

Эльван открыл дистанционный замок. В комнату вошёл Авдей.

— Нам пора в Башню, — сказал он.

Эльвана захлестнула ярость.

«Свершилось! — подумал он злобно. — Его колченогая, криворукая и косорожая милость соизволила вспомнить о своём Ассистенте. Днями напролёт этот засранец меня не замечает, но каждый вечер как нанятый заходит, чтобы попросить сопровождать его в Башню. Как будто я настолько туп, что сам не в состоянии усвоить свои прямые обязанности. — Эльван так стиснул пульт дистанционки, что тот затрещал. — Мой Светоч устраивается на работу, а я, его собственный теньм, узна ю об этом в случайном разговоре, причём беседую не со Светочем. Он два дня назад покупает себе музыкальный инструмент, взахлёб рассказывает об этом всем и каждому, только не мне, своей тени. Я даже ни разу не был в его квартире! И не говорил с ним никогда… Я только и делаю, что включаю дурацкий Радужный Фонтан, который не нужен никому, и в первую очередь самому Авдею».

— Вы плохо себя чувствуете, сударь Кадере? — спросил Авдей. — Быть может, вызвать врача?

Эльван дёрнулся как от пощёчины. Он ещё и заботу проявляет, мразь колченогая!

— Я чувствую себя прекрасно, — сказал Эльван холодным, клинково-острым голосом. — А когда ты отсюда исчезнешь, буду чувствовать себя ещё лучше.

— Я чем-то обидел вас, сударь Кадере?

— Уйди отсюда, — велел Эльван. И заорал, срывая голос: — Прочь пошёл! Проваливай!! Вон!!!

— Простите меня, сударь Кадере, — сказал Авдей. — Я не хотел причинять вам боль. Правда не хотел. Не знаю, как это получилось. Простите.

Тихо щёлкнул замок. Авдей ушёл.

Эльван хотел швырнуть ему вслед дистнационку.

И замер на полудвижении, ошеломлённый пониманием.

— Что я сделал… Пресвятой Лаоран, что же я натворил?!

Он говорил со Светочем сидя. Даже головы в его сторону не повернул. Он приказал Светочу уходить. Причём в очень грубой, оскорбительной форме.

Теньму за такое полагалось… Ничего ему за это не полагалось. Потому что ни один теньм никогда бы не сделал ничего подобного.

Эльван перестал быть теньмом.

Но и никем другим тоже не сделался.

И ничем.

Эльван положил на тахту дистанционку, отошел к окну, прижался лбом к стеклу.

— Что же мне теперь делать?

Подсказывать и приказывать было некому.

Всё придётся решать самому.

Хейно Вилджа, Хранитель гардской Башни, двадцать шесть лет, худощавый, рыжеволосый, вперил в Авдея ненавидящий взгляд.

— Припёрся? А где твой Ассистент?

— Не знаю, — сказал Авдей. — По всей вероятности, едет домой. В смысле, уезжает из Гарда. Так что ассистировать придётся тебе.

— Сфера уже открыта, — кивнул на хрустальные лепестки Хранитель. — И три штыря соединены. Осталось четвёртый сомкнуть.

— Так смыкай.

— Это ты всё испортил! — заорал Вилджа. — Раньше это была Радужная Башня. И священная Хрустальная Сфера. А главное — был благодатный Радужный Фонтан. Теперь же ничего нет. — Он подошёл к Авдею. — По образованию я инженер-программист систем связи. Все Хранители всегда были только программерами-связистами. А я вот взял, и на свою беду задумался, почему так. И понял. Башни — это всего лишь древняя ойкуменская система связи. Что-то вроде радиовышки. Поэтому она и должна была быть в каждом селении. А Радужный Фонтан — всего лишь проверка радиосети. Способ выяснить, все ли её составляющие работают. Есть и другие методы проверок, но связистам было скучно, и они написали программу на Радужный Фонтан. Тогда Башен было совсем мало, и все связисты знали друг друга лично. Вот и развлеклись. После Фонтан стал традицией. Дальше — больше. Фонтан стали считать священным. Ведь к тому времени в Иалумете уже не было ойкуменских Контролёров, чтобы объяснить, что к чему. Но в библиотеке остались все записи тех времён. А так же письма, дневники простых гардчан. Ведь в цифровом виде всё это занимает ничтожно мало места, а здание библиотеки огромно. — Хранитель зло рассмеялся. — Вот и выяснилось, что на самом деле мы все не более, чем дежурные связисты при коммутаторе. А господин Открыватель — это всего лишь хакер, который не Сферу на благодатный Фонтан настраивает. Нет. Он всего лишь ломает одни коды доступа и меняет на другие. А ты так даже этого не мог сделать. Бросил коммутатор незапароленным — подходи, кто хочешь, передавай, что хочешь и куда хочешь. Хоть небесные картины, хоть популярные мелодии, хоть Фонтан, будь он проклят!